class="p1">– Согласна. – Анна придвинула к себе вторую папку. – Июль тысяча девятьсот восемьдесят восьмого. Загоруйко Жанна, двадцати четырех лет, работница химзавода. Рост сто пятьдесят девять сантиметров, среднего телосложения. Волосы каштановые, глаза светло-карие. Ушла из заводского общежития в половине седьмого вечера и больше не возвращалась.
– Эта чуть ближе, рост подходящий. – Семенов развернул к себе дело и вгляделся в фотографию пропавшей девушки. – Нос непохож, широкая переносица. У нашей нос намного изящнее. Тип лица другой. Хотя, конечно, все зависит от ракурса съемки. Но здесь он другой.
– И все же будем рассматривать обеих, – сказала Стерхова. – По крайней мере нужно отыскать родственников или знакомых, провести опознание по нашей фотографии.
– Давайте рассмотрим третью, – предложил Семенов.
– Ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят восьмого. Юрьева Марина семнадцати лет, школьница, ученица десятого класса. Рост сто пятьдесят четыре сантиметра… – Стерхова переглянулась с коллегой. – Телосложение худощавое. Волосы русые, глаза голубые. Не вернулась из школы после занятий в драматическом кружке.
Семенов встал, обошел вокруг стола и склонился над папкой, разглядывая фотографию пропавшей девушки.
– Юрьева Марина… По описанию совпадает, а по фотографии – не совсем.
– Эту тоже берем в разработку. Завтра начинайте поиски родственников по всем трем девушкам. Опросите всех, кого найдете, возможно, отыщутся другие фотографии. И обязательно предъявляйте всем фотографию нашей девицы, может быть, повезет и ее опознают.
– Надо бы снять копию… – начал Семенов.
– Зачем? – искренне удивилась Анна. – Просто сфотографируйте и показывайте на телефоне.
– Это неправильно.
– Для нас, дорогой коллега, правильно то, что быстрее приведет к результату. – Она положила в сумочку телефон и сняла с вешалки пальто. – Вас подвезти до гостиницы?
– Она в двух кварталах отсюда. Пройдусь пешком.
– Тогда до завтра.
Надев пальто, Стерхова вышла из кабинета и зашагала к лестнице.
Вернувшись в квартиру тетушки Руфи, Анна, не раздеваясь, плюхнулась на диван, включила телевизор, однако не смогла зацепиться ни за один канал. Минут через десять она улеглась в постель, предполагая заснуть.
Как раз в это время зазвонил ее телефон, и она ответила:
– Слушаю.
– Анна Сергеевна, вы обещали мне позвонить, – пророкотал знакомый бархатный баритон. – Нехорошо забывать о своих обещаниях.
– Понятой из ресторана? – сразу же догадалась она. – Аксенов.
– Так точно. Денис. У вас хорошая память.
– Это профессиональное.
– Ну так что?
– Раз обещала, значит, позвоню.
– Что, если сегодня?
– Позвонить?
Аксенов рассмеялся.
– Так вышло, что я сам позвонил. Встретимся сегодня?
– Давайте на Лиговском, возле книжного магазина, – предложила Стерхова.
– Во сколько? – быстро спросил он.
– Я здесь. Где вы – не знаю.
– Буду через сорок минут!
Встретившись, Аксенов и Анна решили просто прогуляться по Невскому проспекту. Первые минуты неловкости прошли, когда стало ясно, что говорить необязательно и темп их шагов гармонично совпадает.
– Невский для меня – это место притяжения, – призналась Анна.
– Я тоже люблю здесь пройтись. Знаете, просто так, без особой цели, – сказал Аксенов.
Осенний вечер распростерся над Питером, словно покрывало тумана, приглушая любые звуки. Они шагали под светом уличных фонарей, совпадая с атмосферой этого вечера.
Аксенов, одетый в длинное пальто и стильную шляпу, с небрежной улыбкой на лице и представительным ростом, являлся самим олицетворением городского шарма. В его глазах мерцали искры любопытства и живого интереса к разговору и всему, что происходило вокруг.
Стерхова рядом с ним была олицетворением осени – в сером невыразительном пальто, каштановыми распущенными волосами и привычной грустинкой в глазах. И лишь иногда улыбка, как лучик солнца освещала ее лицо.
Они шли не спеша, как будто исследуя каждое здание, закоулок, перекресток и мост проспекта. Их взгляды изредка пересекались, но они не спешили сближаться или говорить о себе лишнее. Словно не доверяя или проверяя друг друга, обменивались ничего не значащими фразами и замечаниями по поводу происходящего вокруг.
Через полчаса, не доходя до Дворцовой площади, они повернули назад. Аксенов предложил поужинать в ресторане, но Анна отказалась и попросила проводить ее домой.
– Надолго приехали в Питер? – Наконец Аксенов озвучил вопрос, который явно хотел задать всю дорогу.
– Пока не знаю. Все зависит от того, как будет продвигаться расследование, – сказала Анна.
Он догадался:
– Вы в командировке.
– Ага…
– А, ведь мы с вами почти коллеги.
– Ну да?
– Я адвокат уголовного права.
– Почти коллеги, – согласилась с ним Анна. – Но по разную сторону баррикад. Я ловлю преступников, а вы их отмазываете.
– Как не по-доброму. – Аксенов неожиданно рассердился.
– Не злитесь, – улыбнулась Анна. – Я не хотела нанести вам обиду.
– Не буду, – подозрительно быстро согласился он и продолжил: – При условии, что…
– Ну, говорите.
– Пообещайте, что мы еще встретимся.
Прощаясь, она протянула Аксенову руку:
– Договорились.
Анна Стерхова стояла в фойе театра у фотографии Тепляковой, изучая хорошее, доброе, человечное лицо. Какие тревоги терзали ее несчастную душу? Откуда взялась эта боль, затаившаяся в больших карих глазах?
Вот, если бы нашелся такой человек, кто взял бы и выложил все, что было на сердце у Тепляковой. Но в том и состояла трудность этого дела, что не было такого человека, придется собирать информацию по крупицам.
– Интересуетесь нашими артистами? – рядом со Стерховой прозвучал надтреснутый, старушечий голос.
Она обернулась и, улыбнувшись, ответила:
– Здравствуйте, тетя Рая! Все еще работаете?
– Из театра сами не уходят, отсюда уносят вперед ногами, – сказала толстая старуха в рабочем халате. Прищурившись, она задала вопрос: – Откуда знаете меня?
– Я – Аня, племянница Руфи Адамовны. Помните?
– Помнить-то, помню, да вот не узнаю. Давненько не виделись, изменилась ты, девочка.
– Как поживаете?
– Скриплю помаленьку, лет десять, как работаю кладовщиком. А когда-то была реквизитором.
– Я это помню, – сказала Стерхова.
– Когда стало тяжело выходить на вечерние спектакли, пошла в кладовщики.
– Понимаю, работа реквизитора дело ответственное.
– У-у-у… – протянула тетя Рая, сложив губы в трубочку. – На ином спектакле до двухсот наименований реквизита. К первому акту, куда ни шло, успевала. А на второй, да на третий приходилось крутиться. Все поставь, разложи, да ничего не забудь. А кладовщицей, что? Утречком вышла, выдала все, что нужно, по ведомостям разнесла и к пяти вечера уже дома.
– Рада за вас, дорогая. – Анна тронула женщину за руку. – А вообще, в театре давно работаете?
– В семьдесят пятом, сразу же после школы, мать меня сюда привела. Она бухгалтером в театре была. Сначала я уборщицей работала, потом на реквизитора выучилась.
– Знали Теплякову?
– Тамилу Васильевну? Не сказать, что были подругами, но друг с дружкой были знакомы. Однажды на спектакле «Горе от ума» я забыла ей веер положить на банкетку. Ну и влетело мне от помощника режиссера! А Тамила Васильевна только защищала меня. Она вообще
