каких всего горстка на весь мир — надо причислить ее к лику святых раньше срока, а как разбогатею, поставлю памятник перед школой!
Перерыв тянулся еще с полчаса, как жеванная не один день резинка, то бишь почти безвкусная — папаши обсуждали случай дня, Три Полоски болтался со своим правнуком, а после стресса еда уже не лезла в желудок. Элиза вернулась в актовый зал, подмигнула мне, мол, с мелкой все в порядке, и стала объяснять нашу часть. И вот момент славы для отцов и всех похожих на них — ага, размечтался, нас просто расставили на сцене, будто мы дожидаемся возвращения наших оболтусов, кто нервно ходит по дому, кто топит камин, а кто с хмурым видом что-то чинит в кресле. Вдруг сопляки прибегают домой, живые, здоровые, приторный конец, все обнимаются, а ДеВи так вообще в своей манере чуть не выдавил из меня торт с пирожными, но уже через верх. Всем спасибо, все свободны, отмучались — на сцену выползли в ряд все горе-актеры, кроме голозадых, и, к счастью, Богатая Выскочка на другом конце строя, даже Тонконожка доковыляла кое-как, выглядела уже получше.
Мы откланялись, помахали пустым креслам, а я неожиданно для всех посадил ДеВи на шею и выпрямился во все носки, закричал — пусть знают, кто тут лучший, не какие-то там принцы, а простые подданные. Папаши-фанатики подхватили идею, и очень скоро добрая часть детей сидела на шеях отцов уже не в переносном смысле. В душе не знаю, зачем это сделал, просто так, на радостях — плевать на все и всех, мы очень весело провели время и даже отомстили гадким обидчикам. Открывайте шампанское!
[1] Вероятно, здесь имеется в виду цвета на флаге Италии — зеленый, белый и красный, в чем Армани видит ассоциацию с пастой: базилик, мука, томатный соус. — Прим. авт.
[2] Вид пасты, которая имеет лентообразную форму. — Прим. авт.
[3] Святая моцарелла (с лат.)
[4] Пасты различной формы: пенне — в виде трубочек со скошенными концами (в России их называют «перьями»), диталини — короткие трубочки, похожие на наперстки, ротелле — колесо со спицами. — Прим. авт.
[5] Pulciosetta (от итал.) — шелудивый, т. е. маленький, блохастый, паршивый (тот, кто болен паршой). Армани имеет в виду название детей «паршивцами».
29.09.199 X г., 07:02 AM
Дом семейства Фирданов
Одни люди с трудом раздражаются, но после долго не могут усмирить гнев, другие мгновенно приходят в ярость, но их чувства улетучиваются, не оставляя за собой ни следа. Мне же досталось самое скверное сочетание из возможных (чему виной проклятые гены виновника моих мыслей, ведь матушка имела все самое лучше из этого): я был пылок на эмоции и забывал о неприятности спустя день или даже дни. В подобных чувствах я также чересчур средоточился на своих переживаниях, порой настолько, что забывал про все остальное.
К утру мысли об отце выветрились, оставив прогорклое послевкусие в виде изнеможенного как физически, так и психически тела. Я обездвижено лежал в постели, перемещая взгляд с одной вещи на другую, и с ужасом понимал, как сильно этот дом — дом моего отца! — напоминает мне о детстве. Старый косметический столик, выход на застекленную террасу, где я любил наблюдать летние закаты, и сама спальная, которая ничуть не изменилась расположением мебели — все это вдруг вызвало такой поток воспоминаний, что я тонул в нем, задыхаясь. Вместе с тем снизу донесся голос Виктима, похожий на собственный родом из многолетней давности, и комната закружилась, явив зрению бледные, полупрозрачные, точно призрачные, силуэты мальчика с матерью. Головокружение вызывало тошноту и слабость, капли пота скапливались на лбу крохотной лужицей, а все, на что я был способен в тот миг, так это прогонять образы вялыми жестами и краткими выкриками. Мои усилия или же хлопок входной двери вынудил их направиться, как я был уверен, встречать отца с работы. Наконец пространство преломилось, изогнулось, после чего силуэт моей матери в дверном проеме предстал Фелицией.
Первые мгновения она не двигалась, встревоженная, и лишь грудь ее высоко вздымалась от частого дыхания. Словно в подтверждении некой догадки глаза, уголки губ и брови повисли под тяжестью тоски. Тогда я видел ее неестественно четко, прицельно, но длилось это не более секунды — подобно лучшим сестрам милосердия, она подбежала к кровати и дрожащим голосом сказала:
— Питер, дорогой, у тебя все в порядке?
— Вполне, — лишь смог ответить я. — А с чего ты взяла обратное?
— Мне послышались странные звуки, а ты выглядишь болезненно и… плачешь.
Неужели этот человек довел меня до того, что я брежу галлюцинациями и кричу во весь голос, словно в жутком шизофреническом приступе? Естественно, я не поверил Фелиции, но едва дотронулся ладонью горячих щек, ощутил две влажные дорожки на них. Как я мог не почувствовать, что плачу? Как бы то ни было, я наскоро протер глаза, не желая показывать эту минутную слабость.
— Необычайно сильно зевнул, только и всего…
— Хорошо. И ты не хочешь мне ничего сказать? — сказала она, выпрямившись и ожидающе заведя руки за спину.
— Уверяю, Фелиция, я в порядке, не беспокойся за меня.
Ее губы приоткрылись всего на миг, послышался начальный звук, которому так и не суждено было стать полноценным словом. Она вновь опустила взгляд, и, поправив один из витиеватых локонов, намного холоднее пригласила меня к завтраку.
К тому времени, когда я спустился на кухню, Фелиция допивала чай с печеньем, роняя крошки на страницы удивительно толстой книги, а кухню окутывал сливочно-сладкий аромат блинчиков с тремя видами джема. Вдруг желудок скрутило настолько, будто я голодал несколько дней кряду, и, не задавая лишних вопросов, я приступил (если не сказать набросился) к завтраку. Меня не смутило непривычное для утра блюдо, и вначале я даже был рад всецело отдаться приему пищи, но спустя пять минут тишины в воздухе все явнее ощущалось напряжение. Как еще объяснить то, что моя жена не проронила ни слова! Сомнительно, чтобы она увлеклась чтением, ведь за всю нашу совместную жизнь я припомню всего пару подобных немых случаев, и оба они значили недоброе. Тогда я подглядел мельком название книги в надежде выяснить причину ее молчаливости, но обложка оказалась крайне невыразительной, монотонной, равно как и название, отражающее суть одним сухим словом: психология. Несмотря на словоохотливость, порой трудно было понять, что происходит в ее уме, а самое ценное там находилось именно в моменты молчания.
— Питер, нам нужно пойти к психологу, — сказала она, явно
