Безумие и правда заразительно, если я вообще соглашаюсь на такое.
Я вышел в коридор и крался, пока не встал у края сквозного прохода в гостиную, соединенную с кухней. Шариковая ручка царапает бумагу за стеной, в остальном тихо… Пришлось заглянуть за угол: не дольше 2-х секунд, чтобы не заметили. Старая женщина сидела в глубоком кресле, мне были видны только кучерявые пепельные волосы и полы черного платья. Мать с сыном сидели на диване напротив, глубоко дышали от напряжения.
— Вот заговор на удачу, будете повторять утром по пробуждении и перед сном. Вам ничего не грозит, — сказала она мягко матери, — но от сглазу все-таки купите ему какого-нибудь плюшевого мишку в кровать. Обереги издревле защищают людей от злых духов. А новые времена — новые обереги…
— Спасибо, миссис Веритас, большое вам спасибо!
— Всего доброго!.. А, и передайте там: перерыв двадцать минут.
Сиплый скрипящий голос женщины резал слух. Напряжение на голосовые связки? Или возрастное? Несмотря на серьезный тон, в нем чувствовалась теплота, располагающая к доверию. Клиенты попрощались и аккуратно закрыли за собой дверь.
Раздраженный вздох — интонация кардинально изменилась:
— Долго еще будешь обои мне протирать?
Я не видел смысла скрываться. Прошел к дивану, сел на край и рассмотрел миссис Веритас. Без пестрого макияжа, золотых украшений и экстравагантной одежды она не выглядела обычной гадалкой, и это раздражало: казалось правдоподобным. Ни хрустального шара, ни карт таро на столе… Водянистые серые глаза мечутся по мне, оценивают. Верхняя губа приподнята с одной стороны, подрагивает, из-за чего выражение лица враждебное. Пальцы нервно стучат по подлокотнику кресла. Недолюбливает полицию? Боится штрафа, ареста? Вряд ли. Скорее что-то личное… Правая ладонь сжимает трость — зеленый камень, инкрустированный в дерево, блестит на конце. Единственный странный элемент ее образа.
— Предсказали мое появление?
— Не льсти мне: это сделает любой, у кого есть нос. От тебя смердит, как от кучи навоза. И твой дружок, небось, прокурил мне комнату, хотя я ему запретила курить в доме… Так зачем пришел?
— Я детектив. Нам предстоит серьезный разговор, от которого зависит будущее вашей… самодеятельности.
— Будущего не существует.
— Странно слышать это от гадалки.
— Странно, что два самодовольных скептика-полицейских просят помощи у ведьмы. Жалость, да и только! Странно, что я днями напролет повторяю всем одно и то же, и — о удивительно! — это помогает. Но ты у нас великий сыщик, а я всего лишь полоумная старуха. Так ты думаешь, да? Вот только эта старуха за свою жизнь сберегла больше детей, чем все пустоголовые детективы и капитаны вместе взятые!
— Прошу вас не оскорблять полицию, мэм! Ведите себя вежливо.
Шея хрустнула на резком повороте. Миссис Веритас посмотрела в окно, приложив ладонь к подбородку. Сначала взгляд метался по пасмурному небу, а ступня нервно притоптывала, потом замерла в задумчивости, испытывая мое терпение. Я глубоко дышал от злости, и затхлый запах старости въедался в нос. Бесполезно. Здесь явная спекуляция на чужом горе. Так почему я до сих пор не забрал ее в участок и не ушел? Почему надеюсь на что-то вразумительное?
Странное чувство… Капля симпатии в море антипатии.
— Я жду, миссис Веритас.
— Ты сам сказал не оскорблять полицейских. Вот я и молчу.
— Хорошо. Сколько? Я заплачу втрое больше, если узнаю что-нибудь полезное о похищениях.
— О милостивые боги… Если это умнейший человек в городе, нам всем кранты… Мистер — гркхм! — Рей, если бы все эти несчастные платили мне, я бы принимала золотые ванны и давно уже купила домишко поновее… У меня лишь одно условие: приходить с ребенком. Что непонятного и какого черта ты один?
Трудно подбирать слова. Я просто не мог сказать, что Алисию похитили. Сказать — значит признать. А это тянуло за собой остальные слова: убили и… съели. Поэтому легче молчать, легче думать, что она… просто далеко. Надежда еще есть. К сожалению, она выглядит как сумасшедшая старая женщина.
— А, значит, поздно… — сказала миссис Веритас, опустив скорбный взгляд в пол. — Что ж, давай-ка я расскажу, что надо было делать, чтобы этого не допустить. Во-первых, прислушаться к дочке своей — она, небось, все пыталась тебе растолковать, да вот только ты ее не слушал. Во-вторых, приложить пару извилин и послушать, что говорят все дети города. Я хоть и старуха, но в состоянии это сделать. Все дети города обсуждают монстра и способы защиты от него — дети!.. Дети оказались умнее большинства взрослых.
— Монстр? Моему коллеге вы сказали о дьяволе.
— Монстр. Дьявол. Черт. Зло. Бес. Демон… Всего лишь словечки — а суть-то одна!
— Хорошо. Причем тут Мэд Кэптив?
— В эти дебри ты пока что вообще не лезь — тебе сначала нужно уяснить самое простое… А Мэд Кэптив всего лишь несчастная жертва обстоятельств.
— Вы хотите сказать, он не виновен?
— Нет, я такого не говорила.
— Хватит увиливать — говорите четко и по существу! — крикнул я, раздражаясь все сильнее. — Какие будут доказательства?! Без них все ваши слова не более чем просто сказки.
— Сказки! — крикнула она возмущенно, выдавшись вперед из кресла. И вдруг застыла, прислушалась. — О как… Похоже, сейчас сам все увидишь. Господи помоги нам!
Похмелье ухудшало работу органов чувств. Я услышал звонкие шаги на пике громкости, за 2 секунды до открытия двери. Женщина с мальчиком 6–7 лет остановилась на пороге, тяжело дыша. Крайняя степень испуга, нездоровый румянец и блеск в глазах. Паника охватила ее полностью. Она тянула за собой сына, который сопротивлялся и морщился от боли в запястье. Пальцы мальчика медленно синели.
— Я видела его! — Она захлопнула дверь, и недовольный гул толпы стал тише. — Дьявол! Настоящий! Как вы и говорили! Вы же поможете? Прошу вас… умоляю!
— Тише-тише, милая, — начала миссис Веритас и поняла: бесполезно.
Женщина ходила по прямой, будто не замечая нас, дважды с опаской приседала, вставала и продолжала ходить. Руки тянули волосы, чесали голову, шею.
— Господи, прости нам наши грехи, покарай нас, но не детей наших… — повторяла она. — Нельзя медлить! Это срочно… Срочно!
— Мам, пошли домой! — говорил мальчик, потирая ладонь. — Я хочу домой…
Глухой стук о дощатый пол — женщина рухнула на колени перед сыном. Второй — дернула мальчика, и он упал вслед за ней. Детские ладони насильно приставлены друг к другу, прижаты снаружи материнскими.
— Нужно молиться… Только это спасет от дьявола. Давай, как я учила, сложи руки…
Мальчик вырывался, задыхаясь от плача:
— Не надо, м-мам…
— Ты что, хочешь, чтобы Оно нас всех убило? Ты этого хочешь?! — вопила она и трясла мальчика за плечи, как тряпичную куклу. —
