Души обоих представляли для меня темный лес.
В «Игуана-Рок» меня ждало письмо, переданное с посыльным. Я прочел его наверху, у себя в комнате, стоя у окна, которое выходило на сады, теннисные корты и бескрайнюю южноафриканскую равнину. Начинало смеркаться, и скоро должно было совсем стемнеть, но уверенный почерк читался свободно.
«Уважаемый мистер Линкольн!
Я получил телеграмму от Нериссы Кейвси, в которой она просит меня пригласить вас на ужин. Мы с женой будем очень рады видеть вас у себя, если вы окажете любезность принять наше приглашение.
Нерисса - сестра жены моего покойного брата, Портии, и во время ее визитов в нашу страну мы с ней стали большими друзьями. Я счел нужным это объяснить, потому что мистер Клиффорд Венкинс из «Компании по распространению кинематографа», который весьма неохотно согласился дать мне ваш адрес, утверждал, что вы не принимаете частных приглашений.
Искренне ваш
Квентин ван Хурен».
За натянуто-любезными фразами письма чувствовалось раздражение, с которым оно писалось. Похоже, я был не единственным, кто ради Нериссы готов сделать то, что ему самому не очень-то по душе. Ну и, разумеется, суетливый Клиффорд Венкинс, который вечно берет на себя больше, чем следовало бы, отнюдь не улучшил дела.
Я взял телефон, стоявший у кровати, и набрал номер, напечатанный на бумаге для писем рядом с адресом. Трубку сняла женщина, негритянка, судя по голосу, которая сказала, что посмотрит, дома ли мистер ван Хурен.
Мистер ван Хурен решил, что он дома.
- Я звоню, чтобы поблагодарить вас за письмо, - сказал я. - И сказать, что я с удовольствием принимаю ваше приглашение отобедать у вас во время моего пребывания здесь.
Если ван Хурену угодно быть изысканно-вежливым, так и я тоже не лыком шит.
Голос у него был такой же твердый, как почерк, а тон - такой же сдержанный, как в письме.
- Это хорошо, - сказал он. Однако, судя по тону, он был не в восторге. - Я всегда рад сделать Нериссе приятное.
- Да, - ответил я.
Повисла неловкая пауза. Разговор увял.
- Я пробуду здесь еще полторы недели, до следующей среды, - сказал я.
- Понимаю. Да. К сожалению, всю следующую неделю меня не будет, а на субботу и воскресенье нас уже пригласили…
- Ну, тогда, пожалуйста, не беспокойтесь, - сказал я.
Он прокашлялся.
- А как насчет завтрашнего дня? - неуверенно спросил он. - Вы не заняты? Или, может, даже сегодня вечером… Я живу не так далеко от «Игуана-Рок». Впрочем, вы, наверно, уже приглашены…
Я подумал, что все завтрашние газеты наверняка будут украшены заметками о сегодняшнем происшествии с подружкой Родерика Ходжа. И завтра вечером миссис ван Хурен вполне может собрать у себя кучу гостей, которые мне наверняка будут не по душе. К тому же завтра вечером я договорился поужинать с Конрадом. Хотя это-то можно и отменить…
- Ну, если это не слишком рано, сегодняшний вечер меня вполне устроит, - сказал я.
- Очень хорошо. В восемь вам подходит? Я пришлю за вами машину.
Я положил трубку, уже сожалея, что согласился приехать. Нужен я ему как собаке пятая нога… Однако в противном случае придется провести вечер как вчера - в гостиничном ресторане, где на меня откровенно глазели из-за соседних столиков. Или попросить подать ужин наверх, в номер. И скучать в одиночестве, желая оказаться дома, с Чарли.
Дом, куда меня доставила машина ван Хурена, был большой и старинный. Все, начиная с мраморного крыльца, говорило о том, что в деньгах его обитатели не нуждаются. Огромный холл, с потолком, уходящим куда-то ввысь, и изящной колоннадой с арками вдоль всех четырех стен. Он был похож на маленький, но пышный итальянский дворик.
В холле меня встретили мужчина и женщина, вышедшие из двери в дальнем конце колоннады.
- Я - Квентин ван Хурен, - представился мужчина. - А это - Виви, моя жена.
- Очень приятно, - вежливо ответил я и пожал обоим руки.
На этом разговор заглох.
- Да… ну что ж, - сказал наконец ван Хурен, чуть заметно пожав плечами. - Проходите, пожалуйста.
Я прошел вслед за ними в комнату, откуда они появились. Здесь было светлее, и я смог как следует разглядеть ван Хурена. Сразу было видно, что это человек серьезный, с положением в обществе: его окружала аура всеведения, опыта и житейской мудрости, из которых и складывается настоящий авторитет. Поскольку я всегда уважал солидность и профессионализм, я решил, что ван Хурен должен понравиться мне больше, чем я нравлюсь ему.
Его жена Виви была совсем не похожа на мужа. Она выглядела изящной и элегантной, но в интеллекте явно уступала супругу.
- Присаживайтесь, мистер Линкольн, - пригласила она. - Мы так рады, что вы приехали! Мы с Нериссой очень близкие друзья…
У нее были холодные глаза и манеры опытной светской дамы. В ее тоне было куда меньше теплоты, чем в словах.
- Виски? - предложил ван Хурен.
Я сказал: «Да, спасибо», - и получил полный стакан воды, куда плеснули столовую ложку скотча.
- Боюсь, я не видел фильмов с вашим участием, - сказал ван Хурен. Судя по его виду, он об этом не жалел.
А жена его добавила:
- Мы вообще редко ходим в кино.
- Это очень разумно, - сказал я самым нейтральным тоном и сразу поставил хозяев в тупик: они не знали, как это понимать.
На самом деле с людьми, которые пытаются меня принизить, мне разбираться как-то проще, чем с теми, которые засыпают меня комплиментами. По крайней мере, я чувствую, что первым я ничем не обязан.
Я уселся на софу, обитую золотой парчой, и отхлебнул так называемого виски.
- Нерисса вам сообщила, что она… больна? - спросил я.
Оба неторопливо уселись. Ван Хурен отодвинул небольшую подушку. Для этого ему пришлось развернуться. Он ответил через плечо:
- Да, она нам недавно писала. Говорит, у нее что-то не в порядке с лимфатическими железами.
- Она умирает, - коротко сказал я и в первый раз увидел искреннюю реакцию хозяев. Они перестали думать обо мне. Они подумали о Нериссе. Ужас и горе, отразившиеся на их лицах, были неподдельными.
Ван Хурен так и застыл с подушкой в руке.
- Вы уверены?
Я кивнул:
- Она мне сама сказала. Ей осталось не больше двух месяцев.
- О боже! - сказала Виви. Ее скорбь проглянула из-под светского лоска, точно колючка из букета орхидей.
- Просто не верится! - воскликнул ван Хурен. - Она всегда была такой живой! Такой веселой! Такой энергичной!
Я вспомнил Нериссу, какой я видел ее в последний раз. Живость ее угасла, и сама жизнь уходила из нее капля за каплей.
- Она беспокоилась насчет лошадей, - сказал я. - Тех, что достались ей от Портии.
Но им было не до лошадей. Ван Хурен покачал головой, положил наконец свою подушку и застыл, глядя в никуда. Крепко сбитый мужчина, на вид лет пятидесяти, с пробивающейся сединой на висках. Когда он сидел в профиль, было видно, что нос у него с горбинкой, но не крючковатый. Решительные, хорошо очерченные полные губы. Руки с квадратными ухоженными ногтями. Темно-серый костюм, явно не из магазина готового платья.
Дверь из холла внезапно открылась, и в комнату вошли юноша и девушка, очень похожие друг на друга. На лице молодого человека - лет двадцати на вид - застыло угрюмое выражение молодого бунтаря, которому, однако, не хватает Духа покинуть богатый отцовский дом. Девушка, лет пятнадцати, отличалась наивной прямотой ребенка, которому еще не приходило в голову всерьез бунтовать против родителей.
- Ой, извините! - сказала девушка. - Мы и не знали, что у нас гости!
Она подошла к нам. На ней были джинсы и бледно-желтая маечка. Брат ее был одет примерно так же.
- Это мой сын Джонатан и моя дочь Салли, - сказал ван Хурен.
Я встал и пожал девушке руку. Ее это, похоже, позабавило.
- Ух ты! - сказала она. - Вам кто-нибудь говорил, что вы похожи на Эдварда Линкольна?
- Да, - ответил я. - Я он и есть.
- Кто?
- Эдвард Линкольн.
- Да ну? - Девушка всмотрелась внимательнее. - Ух ты! Господи помилуй! И правда!
Потом осторожно спросила, боясь, что я ее дурачу:
- Вы что, действительно Эдвард Линкольн?
- Мистер Линкольн - знакомый миссис Кейвси, - вмешался отец.
- Тети Нериссы? Ах да! Она однажды говорила, что хорошо с вами знакома… Она такая лапочка, верно?
- Верно, - согласился я, снова опускаясь на софу.
Джонатан посмотрел на меня в упор холодным, равнодушным взглядом.
- Я на такие фильмы, как ваши, не хожу! - доложил он.
Я вежливо улыбнулся и ничего не ответил. Это была традиционная фраза людей, желающих меня уязвить. Разные недоброжелатели вкладывали в нее разные дозы агрессии. Я ее слышал чуть ли не каждую неделю. И давно убедился на собственном опыте, что самое разумное - промолчать.
- А я хожу! - сказала Салли. - Я их целую кучу пересмотрела. А вы правда сами скакали на лошади в «Шпионе в тылу», как написано в афишах?
- Угу, - кивнул я.
Салли оценивающе посмотрела на меня:
