- Угу, - кивнул я.
Салли оценивающе посмотрела на меня:
- А с недоуздком не проще было бы?
Я невольно рассмеялся:
- Нет, не проще. Я знаю, в сценарии было написано, что лошадь очень хорошо слушалась повода, но на съемках мне подсунули тугоуздую.
- Салли у нас маленькая великая лошадница, - сочла нужным сообщить ее матушка. - Она выиграла приз по классу пони в Пасхальном шоу Ранда.
- На «Роедда-Риф», - уточнила Салли.
Это название мне ничего не говорило, но явно значило что-то важное. Все выжидающе уставились на меня. В конце концов Джонатан надменно сообщил:
- Это название нашей золотой шахты.
- Что, в самом деле? А я и не знал, что у вас есть золотая шахта!
Я почти нарочно произнес это тем же тоном, каким отец и сын сообщили мне, что не видели моих фильмов. Квентин ван Хурен уловил интонацию. Он повернул голову в мою сторону, и я невольно улыбнулся - одними глазами.
- Да, - задумчиво сказал ван Хурен, продолжая смотреть мне в глаза. - Понимаю.
Уголки его губ приподнялись.
- А хотели бы вы побывать на шахте? Посмотреть, как добывают золото?
Судя по удивлению, появившемуся на лицах остального семейства, это было равносильно моему предложению устроить пресс-конференцию.
- С превеликим удовольствием! - заверил я. - Честно.
- Я улетаю в Велком в понедельник утром, - сказал он. - Велком - это город, где находится «Роедда». Я проведу там всю неделю, но, если вы прилетите со мной в понедельник утром, то сможете в тот же вечер вернуться обратно.
Я сказал, что это было бы замечательно.
К концу обеда согласие между мною и семейством ван Хурен упрочилось до такой степени, что трое из них решили в субботу поехать в Джермистон, чтобы посмотреть на лошадей Нериссы. Джонатан сказал, что у него есть дела поважнее.
- Это какие же? - поинтересовалась Салли.
Джонатан не ответил.
Пятница оказалась бедна на сенсации, а потому газеты пестрели описаниями происшествия с Катей. Прессу нечасто приглашают на такое зрелище заранее, и потому в большинстве газет оно оказалось на первой странице.
Одна из газет бессердечно предположила, что все это было задумано заранее для подогревания интереса публики, только спектакль зашел чересчур далеко. Правда, в следующем абзаце это предположение опровергалось, но как-то неубедительно.
Читая газету, я задавался вопросом, сколько людей поверят именно этому. Вспоминая лукавую улыбочку Кати, я спрашивал себя, не могла ли она действительно подстроить это сама. Вместе с Родериком.
Да нет, вряд ли она стала бы рисковать жизнью. Или она не сознавала, что рискует…
Я взял «Ранд дейли стар», посмотреть, что они сделали с информацией, переданной Родериком, и обнаружил, что Родерик написал статью сам. «Глазами очевидца событий, нашего корреспондента Родерика Ходжа». Статья была не слишком эмоциональная, если учесть, насколько близко к сердцу принял это сам Родерик. Но именно он, более чем кто-либо, подчеркивал то, что сразу пришло в голову Конраду: если бы Катя не взяла у меня микрофон, током ударило бы меня.
Интересно, насколько этого хотелось самому Родерику? Начать с того, что тогда событие было бы куда занимательнее…
Криво улыбаясь, я дочитал статью до конца. В последнем абзаце сообщалось, что Катя сейчас находится в больнице и состояние ее удовлетворительное.
Я отодвинул газеты. Принимая душ и бреясь, я успел сделать два вывода. Во-первых, в том, что я сделал, не было ничего из ряда вон выходящего и все это совсем не стоит такой шумихи. А во-вторых, теперь мне будет еще труднее объяснить Нериссе, почему вместо доказательств я привезу ей одни только догадки.
Потом я спустился вниз, к столику портье, и спросил, не могут ли они упаковать для меня завтрак и нанять лошадь - я хочу провести день в седле в какой-нибудь приятной местности. Мне ответили: «Пожалуйста!», взмахнули волшебной палочкой, и часам к одиннадцати я уже ехал по проселочной дороге под ярким солнцем в двадцати пяти милях к северу от Йоханнесбурга на вышедшей в отставку скаковой лошади, которая знавала лучшие дни. Владельцы лошади мягко настояли на том, чтобы отправить со мной своего старшего конюха - а то еще заблужусь. Впрочем, конюх почти не говорил по-английски, а я вовсе не знал африкаанс, так что он мне совсем не мешал. Джордж был невысок, хорошо ездил верхом и то и дело расплывался в улыбке.
Мы миновали перекресток, на котором стоял одинокий лоток, нагруженный ананасами и еше какими-то ярко-оранжевыми фруктами. Продавец тоже сиял лучезарной улыбкой.
- Naartjies, - сказал Джордж, указывая на лоток.
Я знаками показал, что не понимаю. Все-таки иногда полезно быть актером.
- Naartjies! - повторил Джордж, спрыгнул с коня и подошел с ним к лотку. Я уловил тот факт, что Джордж собирается что-то покупать, окликнул его и выудил из кармана пятирандовую бумажку. Джордж улыбнулся, быстро сторговался и вернулся с огромной авоськой этих naartjies, двумя спелыми ананасами и большей частью денег.
Мы спокойно поехали дальше, остановились в тенечке, съели по ананасу, разделили пополам холодного цыпленка, которого я привез из гостиницы, и запили все это яблочным соком без сахара из банок, которые дали с собой Джорджу. Naartjies оказались чем-то вроде огромных мясистых мандаринов с зелеными пятнами на кожице. На вкус они тоже были как мандарины, только лучше.
Джордж устроился закусывать в тридцати шагах от меня. Я махал ему, чтобы он подсаживался поближе, но он не послушался.
После полудня мы много ездили рысью и легким галопом по жесткой, побуревшей от засухи траве. Наконец мы перешли на шаг, чтобы дать лошадям остыть. И тут впереди показались конюшни. Мы подъехали к ним с противоположной стороны.
За прокат лошади с меня взяли десять рандов. Но этот день стоил гораздо больше. Поэтому я дал Джорджу на чай пять рандов, хотя хозяева шепнули мне, что это чересчур много. Джордж одарил меня последней ослепительной улыбкой, сунул мне авоську с naartjies, и все трое дружески помахали мне вслед. Ах, если бы вся жизнь была такой естественной, такой простой и незамысловатой…
Проехав миль пять по дороге, я подумал, что, если бы это было так, я бы, пожалуй, помер от скуки.
Конрад приехал в «Игуана-Рок» раньше меня и сидел в холле.
Увидев меня на пороге гостиницы, он критически оглядел меня с головы до ног: пыльного, потного, с naartjies в авоське.
- Где тебя носило, дорогуша?
- Верхом катался.
- Какая жалость, что при мне нет моего «Аррифлекса»! - возопил он. - Какой был бы кадр! Ты стоишь спиной к свету, похожий на цыгана… и с этими апельсинами… Нет, надо будет это вставить в следующий фильм! Такие находки не должны пропадать.
- Рановато ты явился, - заметил я.
- А какая разница, тут дожидаться или где-нибудь еще?
- Ну, пошли наверх. Мне надо переодеться.
Он поднялся в мой номер и безошибочно выбрал самое удобное кресло.
- Хочешь naartjie? - спросил я.
- Я предпочел бы мартини.
- Ну так закажи.
Он позвонил, заказал себе выпивку, и ее принесли, пока я был в душе. Я вытерся и вышел в комнату в одних трусах. Конрад вооружился еще и огромной сигарой, достойной Черчилля, и теперь сидел, окутанный дымом, запах которого навевал мысли о лондонских клубах и плутократии. Он просматривал стопку газет, все еще аккуратно лежавших на столике. Потом сложил их, как было.
- Это все я уже читал, - сказал он. - Ну, как тебе нравится для разнообразия быть настоящим героем?
- Не пори чушь. Что такого героического в том, чтобы оказать человеку первую помощь?
Он усмехнулся и сменил тему:
- Черт возьми, что же все-таки заставило тебя приехать сюда на премьеру, после того как ты столько лет отказывался демонстрировать свою физиономию иначе, как на экране?
- Я приехал посмотреть лошадей, - сказал я и объяснил насчет Нериссы.
- А-а, ну тогда понятно. Ну и что, узнал ты, что с ними не так?
Я пожал плечами:
- Пока нет. И вообще не знаю, как это можно выяснить. - Я выудил из чемодана чистую рубашку. - Завтра поеду на скачки в Джермистон и буду смотреть в оба, но вряд ли кому-то удастся доказать, что виноват Гревилл Аркнольд. - Я надел носки, темно-синие брюки и туфли без шнурков. - Слушай, а что вы с Ивеном тут делаете?
- Фильм, что же еще?
- Какой фильм?
- А, какую-то чертовщину про слонов. Ивен вбил себе в голову, что непременно хочет снять этот фильм. Все было готово еще до того, как на него повесили «Человека в машине», и, поскольку мы проторчали в Испании дольше, чем рассчитывалось, сюда приехали позже, чем было надо. Сейчас нам уже полагается быть в Национальном парке Крюгера.
Я стал причесываться.
- А кто в главной роли?
- Дрикс Годдарт.
Я оглянулся на Конрада через плечо. Он сардонически усмехнулся.
- Ивен им вертит как хочет, дорогуша. Дрикс только и делает, что выслушивает указания, точно хорошо вышколенная собачка.
