заметил всё это боковым зрением, не придавая значения увиденному. Очередная знакомая Тумановой. Экая невидаль.
И вот теперь эти глаза! Широко распахнутые! Слегка ироничные. И восхищённые! Но кроме всего этого, в них было ещё что-то, чего нельзя обозначить словами. Короче, он в ту же минуту, да что там минуту, в секунду понял, что он пропал!
Но контакты по инициативе стриптизёров в их клубе были запрещены. Нарушить запрет значило вылететь с работы. Церемониться с нарушителем правил, выведенных ею же, Клара Львовна не стала бы. Сердце Влада, раненное стрелой коварного Амура, металось в грудной клетке, как мечется взаперти жаждущий воли дикий зверь. Он не знал, что ему делать. Увязаться следом за её машиной после представления и выследить, где она живёт? Но что это даст? Она может разгневаться и даже пожаловаться хозяйке «Ромео» на дерзкого танцора. Он ещё не знал, кто она, женщина, в которую он влюбился, что представляет собой. Но уже тогда отчётливо понимал, что между ним и ею целая пропасть придуманных новоявленными буржуинами условностей. Но потом оказалось, что все эти условности он сам себе и придумал. Она подошла к нему после его второго танца и спросила, во сколько он сегодня освободится.
– Я уже сейчас свободен! – вырвалось у него слишком быстро.
– Вот и прекрасно, – улыбнулась она, – меня зовут Жанна. А тебя Влад? Так ведь?
– Совершенно верно, – проговорил он взволнованно.
– Тогда поедем прямо сейчас куда-нибудь поужинать.
Она сразу перешла на «ты», а он не смог и спросил:
– Куда бы вы хотели поехать?
– Говори мне ты, – попросила она и, улыбнувшись, ответила: – С таким красавчиком, как ты, я бы не отказалась появиться в самом дорогом ресторане города.
Он пришёл в ужас, сейчас она назовёт «Нептун», и стал лихорадочно соображать, наскребёт ли он денег хотя бы на один вечер с ней в этом ресторане. И тут же понял, что это ещё будет зависеть от того, что именно она захочет заказать. А такая роскошная женщина явно не привыкла ограничивать себя. «Надо будет у кого-нибудь занять, – думал он лихорадочно, – потом я сумею расплатиться». Танцоры, которые танцуют в «Ромео» дольше его, уже могли позволить себе многое. Он же только начал свою карьеру здесь.
Жанна заметила, как побледнел её визави, и проговорила с доверительной улыбкой:
– Сегодня, к сожалению, я не готова отправиться в тот же «Нептун».
– Почему? – невольно вырвалось у него.
– Неподобающе одета, – усмехнулась она.
Он вытаращил на неё глаза. Лично ему казалось, что Жанна выглядит сногсшибательно. Но ничего не сказал и только облизал пересохшие губы.
– Так куда же нам отправиться? – промурлыкала она.
И он предложил несмело:
– Может быть, в «Вечернюю беседку»?
– В «Вечернюю беседку»? – переспросила она удивлённо.
И он поспешил объяснить:
– Там поют старинные романсы. И само кафе очень уютное, можно сказать, камерное.
– Поняла, – улыбнулась Жанна, – в этом кафе можно чувствовать себя как дома?
– Да, примерно так, – согласился он.
И они отправились в «Вечернюю беседку» и просидели там до двух часов ночи. Миловидная миниатюрная блондинка и впрямь пела в этом кафе старинные романсы мелодичным голосом, играла живая ненавязчивая музыка. Основной контингент составляли пары. Но что интересно, были среди них не только люди среднего или элегантного возраста, но и совсем юные. Последние, полностью поглощённые друг другом, навряд ли вникали в смысл старинных романсов, скорее всего они просто качались на волнах столь непривычной в наше время музыки.
Влад чувствовал себя счастливым, он не сомневался в том, что денег на ужин в «Вечерней беседке» у него хватит с лихвой.
Они не только ели, но и танцевали. В основном же, конечно, разговаривали, оказалось, в мире существует огромное количество тем, на которые они могут поговорить друг с другом. Главное, они узнавали друг друга посредством разговора точно так, как смешные детёныши котят исследуют друг друга, тычась мордочкой в шерсть друг друга.
Они выпили по паре бокалов лёгкого вина, но и этого было вполне достаточно, чтобы в голове приятно зазвенели малиновым звоном серебряные колокольчики. Однако, скорее всего, они были пьяны от нахлынувшего на них чувства, которое и того и другого застало врасплох.
После ресторана Влад отвёз Жанну домой. Она не стала приглашать его к себе. Да он и не ожидал этого. Именно поэтому и такси не отпустил.
Как ни странно, Жанна высоко оценила этот его юношеский жест благородства. Она клюнула его губами в щёку и сказала:
– Беги. А то счётчик тикает.
И он послушно побежал. Прежде чем сесть в салон, оглянулся:
– Жанна!
– Что?
– Зайди, пожалуйста, в подъезд.
Она не стала спорить и… на третьем этаже не выдержала, глянула во двор. Такси только что сорвалось с места. «Какой он трогательный», – подумала женщина и счастливо улыбнулась.
На следующий вечер Гурьянова приехала в клуб пораньше и дождалась Влада, пробыв до конца представления. В тот вечер его номер был завершающим.
Туманова предложила Жанне отужинать у неё, но Жанна закатила глаза и проговорила: «Кларочка, солнышко! Прости ради бога! Но я влюблена!»
Влад слышал, как она это сказала, и его сердце было готово выскочить от радости из груди.
Он бы и сам с удовольствием пустился в пляс и не танцевал бы поставленный Кларой эротический номер, а сплясал бы «Барыню» вприсядку или камаринского. Но, увы, увы, Шафардин был научен жизнью, что свои эмоции нужно держать при себе. Что он и сделал тогда.
Они снова поехали в ресторан. На этот раз в «Серж». В тот вечер Жанна порывалась заплатить сама. Но он ей этого не позволил. Он не хотел, чтобы она воспринимала его как альфонса. Нет, он сам хотел ухаживать за своей женщиной и платить за неё.
Через полторы недели она предложила ему подняться к ней. Он отпустил такси и отправился следом за ней в подъезд, который оказался обычным подъездом многоэтажного дома. Позднее Жанна объяснила ему, что это квартира её матери и она привыкла жить в ней с детства. Про отца Жанна не упоминала в тот раз, не говорила она о нём и потом. Хотя про маму, которая была известным в городе хореографом, рассказывала много. Ещё у Жанны была тётка, которая жила в другом городе и работала режиссёром в кукольном театре. К моменту знакомства Влада с Жанной ни матери, ни тёти Гурьяновой уже не было в живых, говоря ему об этом, Жанна сделалась такой печальной, что Шафардин догадался о том, что она была привязана к обеим женщинам. «Но жизнь есть жизнь», – подумал он тогда. Хотя его родители
