то там некогда будет?») хмуро отнекивался и бурчал, что все с ним в порядке.
– Он постоянно в таком плохом настроении? – шепотом осведомилась я у Людмилы.
– Нет, – ответила из другого конца номера, из туалета, Василиса Ефимовна, – только перед выступлениями.
Ах ты ж черт, я все забываю, что охраняю бабу-экстрасенса. К такому не сразу привыкаешь. Интересно, от нее возможно хоть что-то скрыть?
К месту выступления Василису доставила нанятая в местной фирме машина. Я было предложила довезти Комарову на своем железном коняге. Но тур-менеджер Людмила встала на дыбы: нет, нет и нет! Машина уже заказана, отменять она ничего не собирается, и транспорт очень хороший, представительный, к тому же со спецзащитой!
После этого она осведомилась, что у меня за автомобиль, и лишь снисходительно хмыкнула. «Фольксвагеном» ее было не впечатлить.
Казенная машина и впрямь оказалась представительная: мощная, черного цвета – ни дать ни взять мафиозная тачка.
Нанятый водитель гадалку вопросами не донимал, но то и дело поглядывал в зеркало с неприкрытым интересом. Пару раз открывал рот, явно хотел что-то спросить, но все сдерживался.
Толпа перед центральным Домом культуры собралась приличная; были и фотографы, и даже оператор: в Тарасове есть своя телестудия, для местечковых новостей.
– Ты позвони ей в четверг, – сообщила Василиса водителю, тронув его за плечо. Так, будто возобновила прерванный разговор. – После двенадцати дня. Она как раз будет в нужном настроении и выслушает.
Шофер вздрогнул и вытаращился на Василису Ефимовну так, будто привидение узрел.
– А… э… ага, – только и проговорил он.
– Время! – напомнила я.
Я была одна с Василисой и Русланом. Людмила заранее поехала в Дом культуры, чтобы проследить за подготовкой, и Павла с собой прихватила.
Это немного разозлило: выходило, что «духовного ученика» гадалки все равно сбросили на меня. Хороши, нечего сказать!
Едва машина остановилась, Руслан отстегнул ремень, распахнул дверь со стороны, противоположной собравшейся толпе. И шустрее белки выскочил наружу – я не успела заметить, куда он побежал.
– Эй!
– Не волнуйся за него, – знакомым потусторонним голосом сообщила Василиса. – Он придет. Просто не любит отсвечивать.
Ну и ну, ребенок шляется неприсмотренный, и всем плевать.
– Да и не нужно ему отсвечивать. – Гадалка взялась за ручку дверцы.
– Сначала я! – Я вышла первой.
Убедилась, что толпа стоит за заграждениями, и тогда только выпустила Василису.
Та даже не вышла, а выплыла наружу. Вместо экошубы на Василисе сейчас было простецкое драповое пальто, на голове – павловопосадский платок. Что называется, по-простому, но от души.
Едва Комарова ступила на мощенную плиткой дорожку к главному входу ДК, толпа стихла. Телеоператор замер со своей камерой.
Мне эта тишина не понравилась.
Я чуть подтолкнула Василису, только хотела сказать, мол, идемте…
Не сейчас, отчетливо прозвучал у меня в голове Василисин голос. Дай мне минуту.
Ах да, я ж имею дело со звездой шоу-бизнеса. Это тоже следовало учитывать. Имидж и все такое.
Придется искать баланс между имиджем и безопасностью.
Василиса Ефимовна обозревала толпу. Толпа хранила молчание, не иначе как ожидая какого-нибудь чудодействия.
Чудодействие началось с неожиданной стороны.
– Господь покарает тебя! Ведьма! – Монахиня, вся в черном, крупная, высокая, немолодая на вид, что-то швырнула в Василису Ефимовну.
Я инстинктивно прикрыла свою подопечную и почувствовала удар в спину. Что-то твердое, округлое, но не камень, помягче.
Монахиню оттеснили в глубь толпы.
Я обернулась и увидела: в Комарову швырнули грязной картофелиной.
– Мой дар от Господа! – звучно, громко и с достоинством ответила Василиса уже невидимой оппонентке.
– Он от дьявола! – послышалось в ответ.
Эта фраза застигла нас уже у порога Дома культуры. После картофельной атаки я молча и быстро повела Василису к зданию, не обращая внимания на протягивающих руки поклонников гадалки и отпихнув в сторону пару особо назойливых журналистов. Охранник у входа дополнительно прикрыл меня.
Безобидные, нематерные ругательства Василисы, заполнившие мою голову, я тоже проигнорировала. Но мне понадобилось сконцентрироваться сильнее обычного, чтобы не замечать их и делать свою работу.
– Ну? Все в порядке? – Людмила подлетела к нам, взяла Василису под локоть с другой стороны. – Идемте, гримерку уже приготовили. И Руслан ждет. Ой, а у вас пятно на спине.
– Он-то как прошел? – все же удивилась я. И, извернувшись, в зеркале увидела, что от картошки и впрямь осталось пятно на моей куртке.
– С черного хода, – ответила Василиса, стягивая платок. – Он всегда так делает.
И что, его всегда пропускают, хотелось спросить мне.
– Да, его пропускают, – ответила гадалка на мой невысказанный вопрос. – Он умеет быть незаметным.
Ладно, может, такому ребенку и охрана не очень-то нужна, только и подумала я.
– Это только для Василисы Ефимовны, – попыталась встрять Людмила, когда я прошла в гримерку вслед за Комаровой, – личное пространство.
А обещала-то полное содействие. Н-да. Многовато становится невыполненных обещаний.
– Людмила, – отчеканила я. – Я отвечаю за безопасность Василисы Ефимовны. Мне деньги платят за это. Давайте я позвоню Антону Лаврентьевичу и скажу, что вы против ее безопасности. Хотите? Послушаем, что он скажет.
– Но в прейскуранте… – Людмила уперлась.
– В твою работодательницу сейчас какая-то сумасшедшая картошкой швырнула! – еще жестче сообщила я. – И я единственная, кто ее прикрыл.
– А вот и не подеретесь, – вклинилась Василиса, устраиваясь перед зеркалом и расставляя на столике какие-то свои побрякушки.
– Но можно… можно же… – Людмила уже отступила, но оглянулась на коридор перед дверью.
– На коврике у двери я как-то раз дежурила. Очень неудобно, – отрезала я, закрывая перед Людмилой дверь.
На самом деле я, конечно, выйду из гримерной через минуту-другую, чтобы следить за обстановкой. Гримерка без окон, а через кондиционер гадалку вряд ли похитят.
Но прямо сейчас мне надо было сказать Василисе Ефимовне пару слов наедине.
Мои подопечные по-разному воспринимают тот факт, что во имя их безопасности они обязаны слушать меня, наемную сотрудницу. Я ведь, хочешь не хочешь, ограничиваю их. Опекаю. А опекать приходится самых разных людей. В том числе таких, которые давно уже никому и никогда не позволяли диктовать себе, что им делать, а что нет.
Или, как в случае с Василисой, меня нанимает один человек для другого. И этот другой далеко не всегда рад, что теперь находится под постоянным присмотром. Бывало, что со мной и спорили, и пытались бунтовать, и иногда даже сбегали.
Но вот так, чтобы в мозги влезать… Это все равно что под руку лезть, когда я работу делаю. Причем лезть так, что и не отпихнешь.
– Василиса Ефимовна, – позвала я.
Комарова послушно подняла голову от гримерного столика, где уже выстроила рядком небольшие разноцветные камушки.
– Вы ведь помните, что очень настаивали на
