Егору две синенькие купюры.
В эту секунду Болт так же бесцеремонно распахнул пассажирскую дверь и растерянно уставился на безмятежно дрыхнувшего носом кверху сухонького старичка лет, наверное, девяноста.
— Эй, малой! — позвал Егор проходившего мимо заправщика в синей спецовке. — Заправь полный бак, — и осторожно закрыл дверь машины. — Ну и?.. — поинтересовался он, когда они забрались обратно в свой «шевроле».
— Обознатушки! — вздохнул Болт. — Но тачка точно такая же была. Слон, скажи! — обратился он к задумчиво молчавшему второму «спортсмену».
— Ну да, вроде, — отозвался Слон.
— Грек, а ты что скажешь? — спросил Егор у третьего «спортсмена», сидевшего за рулём.
— Я ваще ничего не видел, — пробурчал Грек.
— Ну ты же за кем-то поехал?
— Ты сказал: ехай! Я и поехал.
— «Ехай», — передразнил Егор.
Он хотел сказать что-то ещё, но передумал.
Да и бесполезно было пытаться чего-то добиться от этих дундуков в спортивных костюмах, способных только кулаками махать. Хотя и к спорту эти «спортсмены» имели весьма отдалённое отношение. Ну, разве что иногда тягали железки в спортзале, да и то нечасто — обленились. Гораздо больше времени они проводили за костями домино, «забивая козла», или за картами, но не расписывая пульку или что-то подобное, а рубясь в того же «козла», ибо других игр попросту не знали. Спортивные костюмы они носили, потому как считали, что это круто, да и удобно. Особенно для таких случаев, как сегодня, когда они выволокли из постели несчастного коммерса, задолжавшего боссу почти сто лямов и задержавшего выплату долга аж на целый месяц. Два раза ему вежливо напоминали, на третий даже слегка вломили. Так эта гнида попыталась на них в ментовку настучать. Пришлось его перехватить и утихомирить, коммерса то есть, чтобы другим неповадно было. Правда, Егор не ожидал, что шеф пойдёт на такие крайности, но и не был слишком удивлён, ибо не впервой.
Но вот такой засады, как с теми придурками, которые за каким-то чёртом оказались именно там, где Корнеев грохнул коммерса, никто не ожидал. Кто они? Откуда взялись? Случайные свидетели или специально следили? На ментов не похожи, слишком уж резво драпанули. Стало быть, случайные. И как их теперь найти? С этими дундуками в спортивных костюмах? Один другого стоит, а другой — третьего.
Егор почему-то стал вспоминать, откуда у них взялись такие дурацкие клички. Что касается Слона, то с ним всё просто. Он, как и многие обладатели больших оттопыренных ушей, получил своё прозвище именно за эту выдающуюся особую примету. Болт, которого на самом деле звали Женей, стал Болтом не из-за сходства с крепёжным приспособлением, как многие могли подумать. Долговязый, жилистый, смуглый, он с детства занимался бегом. Родители, не имея особого желания возиться со своим незапланированным отпрыском, определили его в спортивную школу, и большую часть времени Женя пропадал в спортзале, на стадионе и на всяких сборах. А летом — в спортивном лагере. То есть был пристроен. Правда, из спортшколы его всё же турнули, когда он в шестнадцать лет напился со старшими дружками, уже бросившими атлетику, и сорвал соревнования. Но Женя настолько привык бегать, что до сих пор, в свои тридцать с небольшим, каждое утро, если ничего не мешало, выходил на пробежку. Как-то увидев его за этим занятием из окна автомобиля, Корнеев усмехнулся и сравнил бегуна со знаменитым Усэйном Болтом. Так Женя и обрёл своё прозвище.
— Хорош дымить! — рявкнул Егор на Грека, заметив, что тот сунул в рот очередную сигарету и уже собирался прикурить. — И так дышать нечем! Навонял тут! Хоть бы курил что-нибудь стоящее!
Грек послушно вытащил изо рта сигарету и сунул её в пачку с надписью «Золотое руно». Его имени, как и имени Слона, Егор даже не помнил. Помнил только, что прозвище своё Грек тоже получил с лёгкой руки Корнеева, когда шеф заметил, что тот курит исключительно сигареты «Золотое руно».
— Куда едем? — спросил Грек.
— Закинь меня к шефу, а сами поезжайте на молокозавод — надо же прикопать того коммерса. Только аккуратно! Смотрите, чтоб больше никто не видел.
— Что значит потеряли?
Пётр Григорьевич Корнеев сидел в просторном кабинете за огромным столом, обитым зелёным сукном. Жалюзи на окнах были закрыты, как, впрочем, и всегда, — Корнеев не любил яркого солнечного света. На отделанных декоративным кирпичом стенах красовались картины неизвестных художников. Правда, в коллекции у Корнеева имелись и полотна именитых авторов, вот только выставлять их напоказ он не рисковал. Но не потому, что боялся кражи. Просто обстоятельства, при которых эти произведения искусства достались известному в городе бизнесмену и муниципальному депутату Корнееву, вряд ли могли понравиться не только избирателям, но и представителям правоохранительных органов. Не всем, конечно, — некоторые местные правоохранители были у него если не в друзьях, то, по крайней мере, в приятелях. И цена этого «приятельства» измерялась в числах со многими нулями. Но всегда найдётся какой-нибудь выскочка, который захочет выслужиться перед областным, а то и столичным начальством. И тогда выстроенная с таким трудом за долгие годы империя Корнеева может пошатнуться, а то и вовсе рухнуть. А этого Корнеев, известный когда-то в определённых кругах как Корень, никак допустить не мог, тем более что на будущий год Пётр Григорьевич уже запланировал перейти, как он говорил, на новый уровень — избраться в городскую думу.
И вот теперь угроза возникла оттуда, откуда не ждали. Какая-то парочка любопытных стала свидетелями того, как он, Корнеев, привёл в исполнение им же самим назначенный приговор зажравшемуся и обнаглевшему коммерсу. И хотя Пётр Григорьевич сам давно уже не занимался такими делами — для этого у него была куча исполнителей, — почему-то именно сегодня ему взбрело в голову лично спустить курок. Ну да, он был страшно зол, просто невероятно зол, можно сказать — взбешён. Как никогда или, по крайней мере, давно. Потому и не сдержался. А должен был — ведь не мальчик, за полтинник уже. И надо же такому было случиться, что именно в этот момент откуда ни возьмись появились эти чёртовы… хрен знает, кто они. Но как минимум один из них — баба. Доказательством тому была найденная Слоном чёрная остроносая туфля на восьмисантиметровой шпильке — Корнеев сам машинально измерил её линейкой.
Он схватил туфлю и запустил ею в стоявшего напротив Егора. Тот легко поймал её и, повертев в руках, вновь уставился на шефа.
— Делай что хочешь, хоть весь город на уши поставь, а отыщи мне их. Даю тебе сутки, — прошипел Корнеев и махнул рукой в сторону двери.
— Найдём, — уверенно пообещал Егор и вышел из
