– Ну разумеется. Не могла же она выйти замуж, не получив развод.
– Я и не знал, что она состояла в браке.
– О, это было давным-давно. Она вышла замуж в своем родном городе, еще до приезда в Нью-Йорк. Там какая-то военно-воздушная база или что-то в этом роде. Ее муж служил на этой базе. Кажется, она работала там секретарем юрисконсульта и познакомилась с этим парнем. Но вскоре после свадьбы он сбежал от нее, и Мэвис приехала в Нью-Йорк. Вот почему она была такой корыстной в отношениях с мужчинами. Вышла замуж по любви, а кончилось разбитым сердцем.
– Вы знаете ее фамилию по мужу?
– Кажется, она никогда ее не упоминала. Уж точно не Сент-Пол. Это был ее сценический псевдоним. Она взяла его в честь Пода Девона, потому что он учил ее актерскому мастерству. Но Мэвис никогда не говорила мне, как звали ее мужа. Она не любила вспоминать эту страницу своей жизни. Ей было ужасно больно.
– Могу себе представить, – я взглянул на список и прочел имена вслух: Алан Петри, Пол Девон, Сай Грилдквист, Джонни Рикардо, Чарлз Морган, Эрнест Тессельман. Вы не знаете, был ли у нее еще какой-нибудь близкий человек?
– Нет, кроме них, я никого не знаю, – ответила Бетти. – Она бы сказала мне, будь у нее еще кто-нибудь. Мы все друг другу рассказывали.
– А как насчет женщин? У нее было много подруг?
– Только я. Мэвис не любила женщин, считала их глупыми.
– Понятно, – я принялся раздумывать, о чем бы еще спросить, но ничего не придумал и встал. – Большое спасибо, мисс Бенсон. Вы мне очень помогли.
Она поднялась и проводила меня до двери.
– По-моему, вам следовало бы последить за Эрнестом Тессельманом, посоветовала Бетти. – Если он сказал вам, что был влюблен в Мэвис, это ложь.
Он просто водил ее за нос, как и все остальные. Он не собирался ни жениться на ней, ни устраивать ее в музыкальную комедию.
– Почему вы так думаете?
– У Мэвис не было слуха. Она не могла спеть ни одной ноты.
Вернувшись за руль «мерседеса», я провел пару бесполезных минут, тупо разглядывая список имен и пытаясь сообразить, что делать дальше. Надо было идти к этим людям, поговорить с ними, разнюхать все про них, сократить список подозреваемых до одного имени, состоящего из пяти букв: УМНИК. Но я попросту не мог сосредоточиться на этой задаче. В квартире Бетти Бенсон было относительно прохладно, но на улице стояла все та же душная жара. Было четыре пополудни, и за последние тридцать часов мне удалось прикорнуть только часа на два, поэтому я был слишком сонным, чтобы шевелить мозгами.
Этому миру придется подождать, пока я отдохну.
Это было единственное решение, которое я мог принять в сложившихся обстоятельствах. Пора спать. Я запустил мотор «мерседеса» и поехал к площади Шеридана, потом покатался по улицам с односторонним движением и, наконец, выбрался на дорогу, ведущую к северу. По пути я, кажется, увидел знакомую машину и помахал рукой, но потом забыл об этом.
Приехав домой, я оставил «мерседес» дневному дежурному в гараже и потащился сквозь влажное марево к своему дому. Кондиционированный воздух был приятен, но его уже не хватало, чтобы оживить меня, поэтому я поднимался на свой этаж, привалившись к стене лифта.
Когда я вошел, Элла сидела в гостиной, сияющая и немного озорная. На ней была белая крестьянская блуза и пышная белая юбка с золотыми ацтекскими узорами. Она была такой бодрой и так наслаждалась прохладой, что меня охватила зависть, и я едва не влепил ей оплеуху. Остановившись посреди гостиной, я принялся стаскивать пиджак.
– Бедный Клей, – сказала Элла, забирая его у меня. – У тебя усталый вид.
– Я и впрямь устал, – ответил я. – Мне надо взять отпуск. Я хочу уехать куда-нибудь. Возможно, на Аляску.
Я стащил с себя галстук, вручил его Элле и завозился с пуговицами рубахи.
– Тебе надо принять душ, – сказала Элла, – а потом ненадолго прилечь.
– Ты совершенно права, – сказал я, послушно идя за ней в спальню.
Вдвоем мы кое-как разоблачили меня. Потом Элла отвела меня в ванную под душ и пустила воду. Сперва шла холодная, и я слегка задрожал, но потом вода чуть нагрелась, мне стало хорошо. Я довольно долго стоял под душем, не думая ни о чем, наслаждаясь прикосновением тепловатых струй к коже, потом ступил на коврик, и Элла насухо вытерла меня полотенцем. Она отвела меня обратно в спальню, помогла забраться в постель и укутала шуршащими свежими простынями.
Поцеловала в лоб, дабы до конца сыграть роль милой мамочки, и сказала:
– Спи спокойно.
Я что-то промычал, смежил веки, и тут залился проклятущий дверной звонок.
– О, нет, – сказала Элла.
– Меня нет дома, – сказал я – Я ушел.
– Хорошо, – ответила она, вышла из спальни, и я опять закрыл глаза.
Когда Элла вернулась, я уже провалился в сон. Она тронула меня за плечо.
– Клей, это полиция. Они хотят поговорить с тобой.
Я разомкнул веки и увидел в дверях Граймса.
– Поднимайся, спящая красавица, – велел он. – Мы едем кататься.
– Вы что, решили снять комнату в этой проклятой квартире? – спросил я.
– Вставай и одевайся. Да поживее.
Я уставился на него, гадая, что стряслось с Тессельманом. Неужели он не сдержал слово и не окоротил легавых? Или эти его проклятые рыбки до сих пор мечут икру?
– Ну что теперь не так? – спросил я.
– Шевелись, – сказал он. – Если не хочешь, чтобы тебя упрятали за решетку.
– Упрятали? А что я сделал?
– Ты что-то путаешь, Клей. Вопросы задаю я. От тебя требуется только встать и одеться. – Он повернулся к Элле. – Если вы не против...
– Порядок, – сказал я. – Она уже видела меня в чем мать родила.
– И тем не менее, – возразил Граймс.
– Я буду в гостиной, – сказала Элла и ушла.
Я отбросил простыню, встал и, шлепая босыми ногами, принялся собирать свою разбросанную одежду, а заодно и разрозненные мысли. Тессельман уже часа два назад должен был дать отбой. Если, конечно, это рыбье отродье не надуло меня. Но с чего бы? Если убийца Мэвис Сент-Пол останется на свободе, Тессельман ничего не выиграет.
Разве что убийца – сам Эрнест Тессельман. Я сел на кровать и, натянув один носок, малость поразмышлял о своей догадке. Был ли в этом смысл?
Тессельман убивает ее, затаскивает в дом Билли-Билли как мальчика для битья и пускает в ход свое влияние, чтобы легавые, найдя его, больше ничего не вынюхивали. Был ли в этом смысл?
– Пойдем, Клей, – сказал Граймс. – Не тяни время.
Мне не хотелось отправляться в тюрьму. Ох, как же не хотелось мне в тюрягу. Догадка насчет Тессельмана осенила меня впервые, и теперь мне нужно было время, чтобы обмозговать ее, побегать и выяснить, имеет ли она смысл.
Тессельман норовил внушить мне, будто серьезно относился к Мэвис Сент-Пол, будто хотел добыть ей роль в музыкальной комедии. Он обещал ей жениться. Но его панегирик Мэвис звучал не правдоподобно, и Бетти Бенсон разделяла мою мысль о том, что Тессельман только корчил из себя влюбленного. Они вполне могли подраться. Возможно, Мэвис узнала, что он просто водит ее за нос. Они поругались, Тессельман вышел из себя, пырнул ее ножом...
– Ты собираешься гулять без башмаков? – спросил меня Граймс.
– Слушайте, Граймс, – сказал я, – мне вообще не хочется никуда идти. В чем дело? Вы что, ребята, продолжаете ставить силки на Билли-Билли Кэнтела?
Я вам уже говорил, что не знаю, где он, и мне это по-прежнему неведомо. Знай я, где его искать, самолично доставил бы Билли-Билли на Центральную улицу.
– Говорить будешь в участке, – ответил Граймс. – Тебе предоставят для этого все возможности Легавых не переспоришь и не урезонишь. Если уж им что втемяшится, пиши пропало. Даже взорвись за окном атомная бомба, они все равно поволокут меня через развалины прямиком в участок.
Я знал, что бесполезно пытаться разговаривать с легавыми. Лучше сыграть в их игру, поскорее выбраться из кутузки и опять заняться делом. Я оделся и в сопровождении Граймса вы шел в гостиную.
Элла сидела в кресле у телефона, а спутники Граймса, вот уже много часов неотлучно находившиеся при нем, стояли в дверях.
Элла взглянула на меня и сказала:
– Они не дают мне позвонить Клэнси.
– У них нет уважения к законности, – ответил я. – Позвони ему тотчас после нашего ухода.
– Хорошо, – ответила она. – Надеюсь, ничего серьезного, Клей?
Этого я не знал, а посему сказал:
– Нет, ничего серьезного, просто эти ребята потеряли где-то колоду карт и теперь маются бездельем.
– Пошли, – поторопил меня Граймс.
– Я сейчас же позвоню Клэнси, – пообещала Элла напоследок.
Когда мы шагали к лифтам, Граймс заметил:
– Ты ее не стоишь. Похоже, она славная девушка.
– Славная, – ответил я. – Слушайте, нам и впрямь надо куда-то ехать?
– Да.
Дверцы лифта открылись, и мы вошли в кабину. Четверым тут было малость тесновато.
– Я правда не знаю, где Билли-Билли, – повторил я. – Можете посадить меня хоть на целую вечность, я все равно не буду этого знать.
