волшебным действием вина.
Сдавая книги и снова просматривая перечень книг по интересовавшему его вопросу, он задержался на имени Рустичиано. Где ему раньше попадалось это имя?
Внезапно он вспомнил: ведь это имя он прочел в прологе к книге Марко Поло. Рустичиано был сотоварищем Поло по генуэзскому плену. Тот самый пизанец, которому суждено было записать мемуары путешественника. То был первый в мире секретарь, названный по имени и ставший известным потомкам. Но в каталоге он был представлен иным трудом, а именно «Жизнеописанием пизанского дворянина мессера Рустичиано». Рядом имелась ссылка: .«Смотри каталог манускриптов, пергаментов и палимсестов. М 33 в 9 б 28». Запись, означающая, что труд Рустичиано имелся в библиотеке не в форме книга, а в форме рукописи. Какой вывод можно было из этого сделать?
Внезапно сознание доктора прорезал луч света, вернее, догадка озарила его.
Ведь в немецком издании, в прологе, было отчеркнуто именно то место, в котором упоминалось о старом пизанце.
И именно под его именем рука графа дважды провела две черты, а на полях лихорадочно набросала: «Несомненно, это здесь!..»
Помимо этой пометки в немецком издании Бюрка не было никаких других. Казалось, граф, сделав эту запись, поспешно захлопнул книгу, перенеся внимание на нечто другое.
Что же привлекло графа в момент, когда он сделал эту запись? О чем он догадался и что заметил? Речь в книге шла о Рустичиано, вот и имя его подчеркнуто. Должно быть, он и раньше заметил в каталоге указание на рукопись Рустичиано, но не обратил на это внимания. А тут его осенило. Возможно, манускрипт этот является единственным в мире?
Доктор поспешил в секретариат и обратился к дежурному библиотекарю. Однако его просьба о выдаче манускрипта 33 в 9 б 28 не была удовлетворена. Библиотекарь сообщил, что выдача манускриптов не в его компетенции, и посоветовал обратиться к помощнику директора. Доктор последовал этому совету. Помощник директора внимательно выслушал доктора, но, узнав,о чем идет речь, ответил отказом: о выдаче манускрипта не могло быть и речи.
— Почему?
— Этот манускрипт причислен к той категории рукописей, которые выдаются лишь на определенных условиях.
Доктор почувствовал, как кровь прилила к его вискам.
— Но разве этот манускрипт — такая уж большая ценность?
Помощник директора кивнул.
— Насколько нам известно, это уникум.
— И что? Это интересная рукопись? .
В голосе доктора послышалась легкая дрожь. Но помощник директора улыбнулся с хладнокровием хранителя, в. чьем ведении находится множество различных сокровищ.
— Она интересна лишь тому, кто интересуется семейными сплетнями четырнадцатого века...
— Все, относящееся к той эпохе, интересует меня, — поспешил сообщить доктор, с трудом вынудив себя сохранять спокойствие. — Но как, скажите, могу я ознакомиться с ней, если вы ее не выдаете?
Помощник директора сослался на директора, но прием, который оказал директор доктору, не предвещал ничего доброго.
— Манускрипт 33 в 9 б 28! — воскликнул директор. — Да это какая-то мания!
— Почему? — удивился доктор.
— Мания требовать эту рукопись.
— Я не совсем понимаю вас, — признался доктор.
— Вы меня не понимаете? А ведь я, кажется, достаточно ясно выразил свою мысль. Третьего дня, вчера и сегодня меня беспокоят просьбами о выдаче этого манускрипта. Это, наконец, может и надоесть! Я скажу вам то же, что сказал и другому желающему: этот манускрипт является документом исторического значения и поэтому может быть выдан лишь при условии предъявления гарантий одного или двух известных ученых.
— Вы говорите, сказали и другому? — гримасничая, переспросил доктор. — А позвольте узнать, кто был тот другой?
— Некий итальянец, — ответил директор, сердито хмуря седые брови, — вздумавший утверждать, что ему позарез нужен этот манускрипт в связи с семейными изысканиями. Он заявил мне, что не успокоится, пока не получит возможности ознакомиться с рукописью. Вздумал даже посвящать меня в подробности своих семейных дел, словно мне это интересно и я из одолжения согласился бы нарушить правила и выдать рукопись, которую вот уже двадцать лет никому не выдавали.
Веки доктора трепетали, будто крылья испуганной птицы. Директор, несомненно, имел в виду синьора делла Кроче. Итальянец и доктор Ц. охотились за одним и тем же манускриптом. Но ведь итальянец не изучал каталога, ему и без того было известно, что и где искать. Откуда у него сведения? Что кроется за всем этим? Будущее, он уверен, наверняка все разъяснит, но пока следовало постараться любыми способами опередить итальянца.
— Вы говорите, манускрипт в последний раз выдавался двадцать лет назад? А нельзя ли мне выяснить, кто именно читал его тогда?
Директор, все еще сердясь на итальянца, вступившего с ним в долгие пререкания, вздрогнул. Он уже сыт по горло толками об этой злосчастной рукописи.
— Неужели вы в самом деле полагаете, что я стану тратить свое время и внимание на подобного рода пустые занятия, — воскликнул он, и его глаза засверкали. — Сударь, разрешите откланяться...
Но доктор Ц. прервал его движением руки.
— Вы, кажется, сообщили о представлении гарантий двух известных ученых? — спросил он.
— Да. Но я понимаю, что вам, иностранцу, это будет затруднительно, и все же я не вправе нарушать установленный порядок...
— Скажите, вы удовлетворитесь поручительством профессора Бонвало из Парижа?
— Бонвало? Габриэля Бонвало?
— Да. И еще за меня может поручиться профессор Бошамп...
— Ипполит Бошамп? Я не ослышался?
— Совершенно верно, Бошамп. Этого достаточно?
Директор потер переносицу, поправил очки и сказал:
— Да, разумеется, этого достаточно. Но кто вы, сударь? Простите, я не расслышал...
— Доктор Ц... Я доктор Ц. из Амстердама... Всего лишь незначительный коллега больших ученых, которые, смею надеяться, не совсем забыли меня. Вы разрешите мне снестись с ними по телеграфу? Или же...
Директор овладел собою, но глаза его все еще подозрительно осматривали доктора.
— Я сам протелеграфирую им, — решительно заявил он. — Я имею честь быть лично знаком с ними, и я...
Он не договорил фразы до конца, но лицо его выражало больше слов, на нем было написано, что он предпочитает лично удостовериться в том, что телеграммы правильно адресованы и ответ на них придет именно от ученых, а не от кого-либо другого.
Доктору оставалось лишь почтительно поклониться директору.
— Прошу вас не забыть моего имени и фамилии: доктор Иосиф Ц.
— Нет, нет, я не забуду, — пробормотал директор. — Но это какая-то мания...
Доктор решил дожидаться ответа коллег, не покидая библиотеки. До
