— Прибавочная стоимость есть то главное звено, которого нам недостает, — начал Мулерман. — Но для ее создания необходима коренная перестройка всего технологического процесса, усовершенствование и замена устаревшего оборудования. А это, как известно, потребует серьезных капитальных затрат. Нужен изначальный капитал. Однако у нас есть полная гарантия, что прибавочная стоимость будет образована, когда производство заработает в новом ритме.
— Объясните попроще, — попросил Торчинский.
— Можно своими словами. Мы приносим сюда свои монеты кто сколько может и на них закупаем новые станки и приличную шерсть. Даем все это нашим дорогим шизофреникам. Они работают. Мы реализуем товар и получаем тугрики. Барыш делим.
— Как?
— Не по чинам, разумеется, а соответственно взносу. Введем акции. Принципы, проверенные многолетним опытом предков.
— Но если я куплю станок, то получается, что он уже вроде бы мой собственный? — недоверчиво спросил начальник мастерских.
— Не будьте ребенком, Торчинский, частная собственность на средства производства в нашей стране давно отменена. Вы что, не слыхали об этом?
— Значит, надо брать на баланс?
— Разве так трудно написать бумажку?
— А продукция?
— Что продукция? Как мы делали до сих пор, так будем делать и дальше. Часть пойдет прямо, часть — налево, часть — направо.
— Но продукции будет больше?
— Значит, больше пойдет налево. Вот так и образуется прибавочная стоимость — краеугольный камень любого уважающего себя предприятия. Вы что-нибудь поняли?
— А сырье?
— Разве я вам не сказал? Надо найти нужных людей и закупить за наличные франки то, что нам нужно, а не то, что нам суют на базе.
— Опять расходы?
— Не скупердяйничайте. Вы же состоятельный человек. Возьмите карандаш. Посчитайте, что получится. Новое оборудование, закупленное за наши кровные, окупится через два месяца после того, как психи станут на лечебно-трудовую вахту в новых условиях.
— Надо подумать.
— Думайте, Торчинский, но учтите: время и наш главный врач неумолимы. Они нас торопят. И они, как всегда, правы.
На этом необычный экономический семинар закончился.
Начальник мастерских переводил теорию на практические рельсы два дня. На третий он вызвал к себе начальника ведущего цеха и сказал:
— Я согласен. С чего начнем?
Мулерман молча вынул из потертого портфеля несколько листов бумаги и положил их на стол.
— Договор? — испугался Торчинский.
— Зачем вверять свои судьбы истории и ОБХСС? Мы джентльмены. Нам достаточно слова. Это письма на фабрики, просьба по-братски поделиться оборудованием с соседним предприятием, борющимся за звание.
— Но мы же такие письма писали не раз. Что толку?
— Эти я повезу сам. Снимайте с книжки ваши гульдены, они пригодятся во время высоких переговоров. Не бойтесь, все будет по-джентльменски.
В число акционеров было решено принять главного бухгалтера Портнова, главного механика Губанова и заместителя начальника мастерских Святского. Люди свои, проверенные.
С крупной суммой дукатов в потертом портфеле основатель фирмы и главный держатель акций Мулерман выехал в Курскую область, в служебную командировку. Пункт командировки — Глушковская фабрика, цель новые трикотажные станки, которые фабрика получила совсем недавно. Это, так сказать, неофициально.
Два дня начальник цеха из Москвы, приехавший согласно командировочному предписанию за опытом внедрения новой техники, толкался по фабрике, внимательно приглядываясь к людям. Письмо — слезную мольбу о помощи мастерам, больным психическим расстройством, Мулерман пока никому не показывал.
На третий день московскому гостю приглянулся начальник снабжения Воловой. Надо же случиться такому приятному стечению обстоятельств: начальник снабжения имел пониженное давление, а у москвича было как раз повышенное. Сразу же определилась тема для разговоров — можно ли то, а можно ли это. Оказалось, что и тому и другому не противопоказаны овощи, манная каша и категорически запрещен коньяк.
Выяснилось также и другое счастливое совпадение — начальник снабжения в субботу собирался в Курск, а Мулерман, хотя командировка еще не кончилась, с удовольствием может составить брату по болезни компанию, чтобы, так сказать, выпить рюмку-другую... закусить... маринованным огурчиком.
В этом месте последовало обоюдное «ха-ха-ха», и в субботу в середине дня такси уже катило двух веселых больных в областной центр.
Командированный за опытом Мулерман не ошибся в начальнике снабжения. Воловой был тертым калачом. Он лениво потягивал молдавский коньяк и ни о чем не расспрашивал столичного гостя. А тот, выпив рюмку, повел речь издалека: подробно изложил причины психических заболеваний на данном отрезке времени; упирал главным образом на то, что в наш век, век бешеных скоростей, век грандиозного развития техники, в корне изменился ритм жизни современного человека.
— Вы возьмите простую вещь, — говорил он, — наш с вами прапрадед топал из Курска в столицу за песнями на своих двоих и преодолевал это расстояние за десять-двенадцать дней. На лошадке наш дед покрывал этот путь за неделю. На смену лошадке идет паровоз-электровоз. Я приехал сюда в мягком вагоне с постельными принадлежностями за пять часов. А самолет летит всего сорок минут. Вам едва успеют подать кофе.
— Все это правильно, — сказал Воловой, потягивая коньяк, — но зачем вы мне это рассказываете?
— Я вам рассказываю это для того, — пояснил Мулерман, — чтобы вы поняли, что делает этот прогресс с простым человеком. Техника шагает семимильными шагами, а человеческий организм совершенствуется куда более медленными темпами. Наше сердце, как и сердце нашего прапрадеда, способно отбивать восемьдесят-девяносто ударов в минуту, но не больше, а легкие вмещают воздуха ровно столько же, сколько они вмещали у нашего далекого предка.
— И что же из этого?
— А то, что организм не выдерживает ритма эпохи и дает сбой, как говорят большие знатоки на московских бегах. У одних, как у нас с вами, появляется гипертония, другие получают вывих мозгов и попадают в наши мастерские. Они надеются с нашей помощью, с помощью умного труда снова стать полноправными гражданами нашей Родины и, как равные, пить коньяк и любить женщин. Наша задача — поставить им мозги на место...
Коньяк кончился, и Воловой спросил прямо:
— Короче. Что вам от меня нужно?
— Мы не будем спешить... Девушка, еще триста граммов и две чашки черного кофе по-турецки!.. Вот вы спросили, что мне нужно. Лично мне почти ничего не нужно. А вот нашим больным ваша помощь необходима. Умный труд можно организовать только на умных машинах.
— У меня машин нет, — отрезал начальник снабжения.
— Машины есть на фабрике.
— Но вы же понимаете...
— Я все понимаю, — Мулерман извлек слезное письмо. — Официально вы делитесь по-братски с подшефным лечебно-трудовым учреждением.
— А неофициально? Станки-то новые.
— Конечно, трудность определенная имеется. Но у вас, я видел, есть еще не установленное оборудование. Оно может оказаться некомплектным.
— Нужен акт авторитетной комиссии.
— Ну зачем же отрывать занятых людей от дела? Вы и главный механик — этого вполне достаточно.
— Но на вашем письме тоже должны быть визы?
— Уговорить главного инженера нетрудно. Ему можно сказать, что даем из списанного.
— Наш главный инженер, конечно, не кинозвезда, но он очень ценит свой автограф.
— Сколько вы хотите за один станок?
Да, конечно, Воловой — мужик не промах, это Мулерман угадал чутьем, но чтобы так драть с ближнего своего! Мулерман даже опешил:
— Вы имеете в виду наличными?
— К сожалению, я не имею своего счета в Глушковском отделении Госбанка.
— Но ведь я не себе беру эти станки.
— Меня это не касается...
Гипертоники торговались долго. Но три новеньких станка Мулерман увозил из Курска пассажирской скоростью.
Такие же визиты нанес Мулерман на пехорскую, на сосновоборскую фабрики, на фабрику «Творец рабочий» и в ряд иных мест. К концу сентября техническое переоснащение мастерских завершено было полностью.
А Торчинский все это время энергично зондировал сырьевую базу. Он успел объехать несколько ближних колхозов и договорился о поставке шерсти на прядильные фабрики по спецзаказу мастерских. В ход опять-таки шли официальные слезные письма «в порядке исключения», «в порядке шефской помощи» людям, «страдающим тяжким недугом — психическим расстройством». И естественно, наличные суммы, выделенные из акционерной кассы.
На сегодня была назначена деловая встреча с представителями прядильной фабрики. Они будут делать для мастерских пряжу.
Деловая встреча состоялась в ресторане «Арагви». Мулерман, крупный знаток кавказской кухни, заказал столик заранее. Их встретил метрдотель, сухощавый черноволосый человек. Науму Львовичу он улыбнулся как старому знакомому.
