Мирославы удивляться.
– А вот так, – вздохнула Луиза, – с мужем своим я разошлась, хотя, конечно, сама виновата, переспала с тренером по фитнесу, а мой Вась Вась возьми да пронюхай об этом! Вот и подал на развод. А у нас брачный контракт, по которому мне ничего при разводе не полагается, да к тому же его адвокаты всю меня вдоль и поперёк обвиноватили.
– Понятно. Ваш муж Василий Васильевич оставил вас без средств к существованию.
– Поначалу да, – кивнула Луиза, – хоть на панель иди, так я уже и старовата для такого дела. Но Васька сжалился и теперь платит мне ежемесячное пособие.
– Может быть, вы ещё помиритесь с мужем, – попыталась утешить женщину Мирослава.
– Хорошо бы, – вздохнула Луиза, – я ведь перед ним, перед моим Васей, повинилась и прощения у него попросила. Может, он и простит меня. Надо дать ему время. Вообще-то Вась Вась добрый мужик. Но видели бы вы, какими глазами смотрел на меня этот следователь, как на настоящую тунеядку!
«Да, Шура у нас всегда на стороне трудящихся», – улыбнулась про себя Мирослава, и ей вспомнилась история из Шуриной жизни. Он тогда только начинал работать следователем. И вот как-то подходит он к управлению, а ему наперерез дамочка вся из себя! И накрашенная, и разодетая в пух и прах, и украшений на ней, как потом рассказывал Наполеонов, как на ёлке в особняке нового русского. Бросается дама Шуре чуть ли не в ноги и молит: помогите, спасите! Он спрашивает, в чём дело. А она ему: меня муж изверг нагую, босую и без ломаного гроша в кармане на улицу выставил. Наполеонов спрашивает: за что? Дама отвечает, что понятия не имеет, скорее всего, завёл себе новую бабу. Шура ей советует обратиться к адвокату и объясняет, что только он сможет помочь её горю. А он следователь и занимается убийствами.
– Так вот и убейте его! – кричит дама. – Мы пока официально не развелись, и мне выгодно вдовой остаться.
Шура чуть дара речи не лишился. Очухался и пытается вразумить ей, что это, мол, не его профиль.
А она:
– Так хотя бы прижмите его к ногтю!
Наполеонов полюбопытствовал, кто её муж. Оказалось, Гошка Косой. Бывший бандит, а ныне крупный бизнесмен. Росту в Косом метр восемьдесят пять и весу пудов десять. А Наполеонов при его росте чуть больше метра шестидесяти никогда больше шестидесяти пяти килограммов не весил, любимым его хобби была кулинария, но не в смысле готовить, а в смысле есть. Так что Шуре даже смешно стало, когда он представил, как он Косого будет к ногтю прижимать. В общем, хотел он идти своей дорогой, но дамочка не отпускает, твердит одно: примите меры!
Ну, Шура ей по доброте душевной посоветовал вернуться к своей прежней работе. Так она как возмутится, как закричит:
– Вот они, наши правоохранительные органы, честную женщину на панель посылают!
Терпение у Наполеонова иссякло, он и говорит:
– А что? И воздухом свежим подышите, и развлечётесь, и деньжат подзаработаете.
Так она оскорбилась и накатала жалобу аж в прокуратуру! Жалоба попала к Шуриному начальнику, тогда ещё подполковнику Солодовникову. Тот сразу смекнул, что кто-то решил либо зло подшутить над молодым следователем, либо за что-то отомстить. Поэтому заверил своё высшее начальство, что дама клевещет.
– Как так? – не поверило начальство. А тут ещё и Шура не отрицал, что дал ей добрый совет…
Солодовников и тут выкрутился:
– А что, по-вашему, должен думать мужчина, если к нему на шею вешается на улице расфуфыренная дамочка.
Ему отвечают, что он следователь.
– А на нём это написано? – спросил Солодовников.
Начальство подумало и ответило, что, да, скорее всего это подстава какая-то, потому как следователей ещё никто надписывать не додумался.
Расставшись с Луизой, Волгина решила прокатиться до дома, в котором жили Жанна и Влад.
Дом оказался хорошим, но далеко не новым, видимо, в советское время в нём жила элита, а теперь доживали свой век не сумевшие обогатиться в новых условиях их потомки. Но Жанна-то Гурьянова не могла пожаловаться на стеснённость в средствах. Значит, её удерживало здесь что-то другое. Не забыть спросить о том, что именно, у Инны Соболевой.
Дом, в котором жила Гурьянова, соединяла захламлённая арка с рядом стоящим домом, судя по всему, построенным намного позже первого. На полу валялись картонные коробки, у стены стояли две доски. «Здесь что, никто не убирается, что ли, – подумала Мирослава, – или бомжи устроили себе приют». С одной стороны арку защищал от ветра двор, с другой снег был нанесён только у самого входа. У арки, судя по всему, дворник всё-таки снег убирал.
Ожил мобильный Мирославы.
– Да, – откликнулась она и сразу узнала голос звонившего.
– Привет, – произнёс Ян Белозёрский.
– Здравствуй, Янушка. – Теперь можно было не лукавить и признаться самой себе, что подсознательно она ждала его звонка. Однако ему-то в этом признаваться совсем не обязательно, поэтому она спросила ласково: – Соскучился?
– Можно сказать и так, – хмыкнул он в трубку, – нам с тобой надо бы пересечься.
– Зачем? – осторожно спросила она.
– Поговорить надо. И разговор, как ты бы могла догадаться сама, не телефонный.
– Милый, я не авгур.
– Знаю. Не гадаешь по полёту птиц. Но ведь ты в курсе, что нас объединяет одно дело?
– Допустим.
– Ты сейчас свободна?
– В принципе да.
– Чего ты сегодня какая-то несговорчивая, – решил пошутить он.
– Шлея под хвост попала.
– Понятно, но всё-таки давай встретимся в какой-нибудь забегаловке.
– Мне вообще-то сегодня назначили встречу в «Нептуне», – плотоядно улыбнулась она и пожалела о том, что он не видит её улыбку.
– «Нептун» я не потяну, – притворно вздохнул он, – так что умерь свои аппетиты.
– Не прибедняйся, – усмехнулась она, – Магду-то свою небось в «Нептун» водишь.
– Так то Магду, – проговорил он голосом, обретшим особую теплоту.
Магдой звали любимую красавицу жену Белозёрского. Миндаугас за глаза называл её Златовлаской и восхищался не только её красотой, но и умом. При случае обменивался с ней кулинарными рецептами. Если Морис и хотел вызвать ревность Мирославы, то его усилия пропадали втуне. Хотя, скорее всего, он ни о чём таком и не думал, просто был искренне расположен к жене их общего друга.
– Ладно уж, – сказала Мирослава, – «Избушка на курьих ножках» тебя устроит?
– Вполне, – обрадованно отозвался Ян.
– Скряга ты, Белозёрский, – укорила она его ворчливо.
– Я не скряга, я просто экономный. А «Избушка» самое то, что нам нужно.
Ещё бы его не устроило это сказочное кафе. Дело было не только в том, что кафе было оригинальным, все
