развитии привычки пользоваться правой рукой вместо левой, но Рё говорил об этом так, будто ему поручено какое-то важное дело.
– Поэтому, хоть мне и трудно, я сказал левой «пока». Мне уже пять, я стал большой, так что деваться некуда.
С грустью сдвинув бровки, он обхватил правой рукой левую, будто обернув бумагой камень. Глядя на него, мы с Саэ одновременно прыснули со смеху. Юкино, которая наблюдала за нами сзади, тоже захихикала.
– Эйдзи говорил то же самое. Мальчишки все такие, – заявила она. – Рассказывал, что его насильно переучили с левой руки на правую и это оставило ужасную травму.
Я припомнила, что слышала нечто такое от Эйдзи, и поинтересовалась:
– А он не говорил что-то вроде «хотя бы у себя дома буду делать все левой рукой»?
Асахи, широко улыбнувшись, кивнула. Однако Юкино при моих словах внезапно вздрогнула и напряглась. Может быть, для нее оказалось шоком, что Эйдзи другим своим девушкам повторял то же самое? Я-то думала, Юкино, в отличие от Саэ, не заботит соперничество с нами, так что слегка удивилась.
Губы Асахи растянулись еще шире, и она добавила:
– Он всегда говорил так, будто раскрывает какой-то страшный секрет.
Ну почему мужчины вечно раздувают истории из своего прошлого? С кем и когда поссорился, как поранился – во всем сплошное хвастовство. А Эйдзи, оказывается, еще и рассказывал всем одно и то же.
– О, Эйдзи был левшой? – удивилась Саэ. – Когда гостил у нас, все делал правой.
В разговор вмешался Томихару:
– Да, в гостях и даже при родственниках он старался действовать только правой. Родители на этот счет были очень строги.
Саэ, похоже, не столько рассердило, сколько потрясло, что другие женщины знают об Эйдзи что-то ей неизвестное. Она уныло поджала губы и уставилась на газон. Вид у нее был настолько трогательный, что захотелось ее утешить. Правда, с моей стороны это выглядело бы странно, поэтому я сдержалась.
Вакх тем временем продолжал лаять, видимо недовольный тем, что подозрительные люди не собираются уходить с его двора.
– А ведь в доме сейчас никто не живет, верно? Почему же тогда пса тут оставили? – спросила я, утомленная его лаем.
– Сам не уходит, – объяснил Томихару.
Оказывается, собаку пытались перевезти в дом Такуми и Юкино неподалеку, но та постоянно убегала и возвращалась сюда. По счастью, рядом с усадьбой жила семья ветеринара Додзё – за небольшую плату они согласились кормить и выгуливать животное.
Вскоре вернулись Мураяма и Додзё. Адвокат пытался что-то нащупать в кармане: похоже, ему звонили.
– Прошу прощения.
Держа в руке телефон, он вошел в дом, чтобы лай Вакха не мешал ему говорить, и через несколько минут вернулся.
– Госпожа Рэйко, можно вас попросить заехать потом в мой офис? Возникли кое-какие проблемы…
– В чем дело?
– Господин Канэхару и его консультант хотят взглянуть на оригинал завещания. Вероятно, документ оспорят. Речь о том самом законе…
Не отрывая глаз друг от друга, мы с Мураямой в один голос произнесли:
– Об общественном порядке и морали.
Юристы всегда мыслят одинаково.
– К тому же господин Канэхару обратился в юридическую контору «Ямада, Кавамура и Цуцуи». Вы, наверное, знаете – самая большая в Японии, находится в районе Маруноути.
Когда он произнес название моего бывшего пристанища, у меня перехватило дыхание.
* * *
После того как семейство Додзё удалилось, мы еще минут тридцать подергали траву, подписали документы и разошлись. Солнце уже клонилось к закату, небо покраснело.
– Кто бы мог подумать, что вы, Рэйко, тоже из этой компании, – поражался Мураяма, сидя за рулем кей-кара [17]. – Они ведь берут только выпускников именитых университетов, причем круглых отличников, которые блестяще окончили вуз да еще и с первого раза сдали экзамен [18].
– Да, там таких много, но далеко не все, – сказала я то, чего он от меня ожидал.
Среди адвокатов вроде Мураямы, которые обычно имеют дело с индивидуальными клиентами, многие не любят подобных мне, работающих с вопросами международного права. Они называют нас охотниками за деньгами.
Сколько раз я выслушивала проповеди от таких дядечек-адвокатов: вот, какой бы ты ни был умный, надо иметь сердце. Надоели хуже горькой редьки.
– Наверное, в такой большой компании сложно работать. С другой стороны, для девушки, вероятно, безопаснее иметь дело с предприятиями.
Я удивилась, что разговор зашел совсем не о том, и краем глаза посмотрела на Мураяму. Машина как раз с равнины въехала в сумрачный лес. Внутри стало темно, лицо водителя полностью утонуло в этом мраке.
– У меня была знакомая адвокат – так клиент возненавидел ее и убил!
– Убил?! – вырвалось у меня.
– Именно. Вместе в университете учились. Умная, красивая, собранная. Настоящая Мадонна, если можно так выразиться. И очень одаренная: еще учась в университете, сдала экзамен и стала адвокатом. Я тогда был не очень-то сообразительным студентом, мог только восхищаться ей, глядя снизу-вверх. Разумеется, дальше дружбы у нас дело не пошло.
Мураяма оторвал руку от руля и смущенно почесал затылок.
– Ей не было еще и тридцати… Наверное, как раз вашего возраста. Когда пришло известие о ее смерти, я не мог поверить. Такая умная женщина, а умерла совсем молодой!
Мураяма говорил, аккуратно подбирая слова – будто капли воды падали одна за другой. Его подруга в каком-то деле о разводе защищала женщину, сбежавшую от мужа-абьюзера. Дело закончилось благополучно, ее клиентка начала новую жизнь в новом месте. Только бывший муж свою ненависть направил на адвоката. По его мнению, у них с женой все было хорошо, а эта адвокатша заговорила жене зубы и разбила их союз. Однажды он ворвался в офис женщины и, угрожая ножом, потребовал сообщить ему, где живет бывшая супруга.
– Моя знакомая отказалась. Если бы рассказала, жизнь той женщины опять полетела бы в тартарары. Поэтому, несмотря на угрозы, адвокат ничего не сказала, и тот ее зарезал.
Мураяма слегка шмыгнул носом.
– Она была умной и сдержанной, никогда ни для кого не лезла из кожи вон, так что я очень удивился. Задумался, что же это за работа такая, если она была готова довести ее до конца, даже пожертвовав жизнью? Тогда я со всем рвением принялся за учебу и стал-таки адвокатом. Правда, мне потребовалось пять лет, чтобы сдать экзамен.
Теперь ясно. То-то мне казалось, что он староват для своего положения. Но неужели быть юристом – такая хорошая работа? Неужели стоит жертвовать ради нее жизнью? Я, конечно, тружусь изо всех сил, но совершенно не уверена, смогу ли стоять до конца, если мне будут угрожать ножом.
– И каково
