Пфайферман сидел в кресле, вцепившись скрюченными пальцами в мягкие подлокотники, уронив голову на грудь и набок. На нем была белая легкая рубашка с короткими рукавами, светлые летние брюки и домашние шлепанцы. Ожидая незнакомую женщину, то есть меня, бедняга даже повязал галстук — бежевый с золотистой «искоркой»… Надо ли говорить, что именно он и захлестнул шею жертвы смертельной петлей? Удавка врезалась так глубоко, что я даже не сразу заметила ее. Верхняя пуговица рубашки была выдрана «с мясом» и валялась на ковре рядом с трупом.
На низком журнальном столике перед убитым стояла бутылка «Наполеона», опустошенная примерно на треть, и единственная рюмка с остатками янтарной жидкости. Наверное, Семен Яковлевич решил подкрепиться перед трудным разговором. Это с больным-то сердцем! Но «разговор» оказался труднее, чем он мог предполагать…
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем я окончательно вспомнила, что я не выпускница института благородных девиц, а частный детектив с лицензией. И следовательно, должна относиться к возможным встречам с трупами как к неизбежным издержкам профессии. Надеюсь, что я уложилась в две-три секунды, как и положено детективу.
Убеждаться в том, что хозяин квартиры действительно скончался, мне не требовалось: это было слишком очевидно. Я только удостоверилась, что это произошло недавно — тело было совсем еще теплым… Внезапно я поняла, что вот уже несколько мгновений стоит тишина: музыка больше не звучала. Музыка!!! Я тут же обнаружила ее источник: в нише какого-то изысканного модуля из мореного дуба стоял музыкальный центр «Сони». Ну, так и есть: кассета Синатры только что закончилась. Значит…
Это могло означать только одно: не более получаса назад в этой комнате был живой человек, который и поставил эту кассету. Либо сам Пфайферман, либо его убийца. Я быстро взглянула на свои часы. Восемь сорок восемь, и тринадцать минут назад я уже стояла перед дверью. Боже мой!
Не буду описывать чувства, с которыми я кралась по темным коридорам, заглядывала в шкафы и под кровати, распахивала двери ванной, кухни, кладовки… Каждую секунду я ожидала, что на меня прыгнет Галантерейщик со своим любимым «товаром»! А ведь порядочный детектив — да просто нормальный человек! — в первую очередь должен был бы убедиться, что убийца не находится где-нибудь в квартире! Ай-ай-ай… Что-то я с этим «делом о пропавшем мальчике» совсем перестала быть похожа на себя!
Пусто. Нигде не было не только преступника (честное слово, я об этом не пожалела!), но и каких-либо доказательств его недавнего присутствия. Ни следов борьбы — если не считать оторванную пуговицу жертвы, — ни беспорядка, который указывал бы на возможность ограбления. Разумеется, я этого и не ждала. Я знала, что Артист приходил сюда только за жизнью Пфайфермана.
Все точно так, как рассказывал Гарик: «ни-че-го… одни трупы».
Пора было сматываться, однако. А то не ровен час соседка зайдет за солью или случайный приятель заглянет на огонек… Носовым платком я тщательно протерла все, к чему прикасалась до тех пор, пока не узнала, что Сема Пфайферман расстался с жизнью. Не поленилась убедиться и в том, что мои пыльные туфли не оставили следов в прихожей. Прежде чем выбраться из квартиры, я долго прислушивалась — сначала через две двери, потом через одну. Все было тихо. Мне удалось без свидетелей миновать лестницу, выскользнуть из подъезда и оказаться на нейтральной территории. Нет, положительно в этом доме обитали люди, умеющие входить в положение убийц и частных сыщиков!
Английский замок в квартире номер сорок восемь я захлопывать не стала. Авось несчастный Семен Яковлевич понадобится кому-нибудь прежде, чем его обнаружит завтра вернувшаяся домой супруга. Ну а если не понадобится… Прости меня, убиенный Семен! В конце концов, ты не был моим клиентом и перед тобой у меня нет никаких обязательств. Это Арчи Гудвин, правая рука знаменитого Ниро Вульфа, мог позволить себе сутками загорать в нью-йоркской полиции по поводу каждого обнаруженного им трупа: за него думал патрон, а на подхвате была еще тройка крепких ребят. А я все свое детективное бюро ношу с собой, и мне надо искать похищенного малыша.
…Уже почти от трамвайной остановки я обернулась и бросила прощальный взгляд на освещенное окошко на четвертом этаже серокаменного пятиэтажного дома. Нам все-таки помешали поговорить с хозяином этой квартиры. Но и мертвый Сема Пфайферман умудрился сказать мне вполне достаточно.
Глава 7 За «серой кошкой»
Следующие двое суток прошли как в дурном сне — дурном и тревожном.
На Бутковского свалилось еще и убийство его первого зама. По «Бутону» толпами ходили следователи, лезли во все дыры, усиленно копали, пытаясь связать удушение Пфайфермана с его деятельностью в фирме. Если б они могли знать, насколько эта версия была недалека от истины! Но Олег Николаевич не собирался, разумеется, просвещать их насчет настоящих мотивов преступления. Он страшно боялся, что ему начнут задавать вопросы по поводу его собственной, мягко говоря, странной руководящей деятельности в последние дни. И сделают далеко идущие выводы. Бутковскому казалось, что следователь прокуратуры, ведущий это дело, что-то пронюхал и вот-вот начнет затягивать петлю теперь уже на его шее — не в прямом смысле, конечно.
Я дала своему клиенту инструкции на тот случай, если следственные органы все-таки попытаются это сделать; однако в душе горячо надеялась, что мои наставления ему не понадобятся. Несчастный Олег Николаевич и без того стал похож на тень, на него было страшно смотреть. Правду сказать, мы с ним в эти дни практически не виделись, и я была втайне этому рада: в его страдальческих глазах, когда они были обращены ко мне, всякий раз читался немой вопрос. А ответа у меня все еще не было.
Семена Пфайфермана обнаружила утром следующего дня почтальонша, которая принесла его жене письмо с уведомлением. Насколько я поняла, следствие до сих пор не располагало ни единой уликой и ни единым свидетельским показанием, способным пролить хоть какой-то свет на это дело. Соседи убитого никого не видели и ничего не слышали. (Даже моих настойчивых звонков в Семину дверь!) А я, прилетев в тот вечер домой, первым делом уничтожила запись его звонка на пленке автоответчика. Так что последнюю волю покойного — остаться незамеченной — я выполнила целиком и полностью.
Дома я почти не показывалась; спала урывками по три-четыре часа в сутки, но, увы, совсем по другим причинам, чем в начале этой недели. Признаться, нам с Григорием редко теперь удавалось выкроить полчаса для плотских радостей. Другое общее дело поглотило нас с головой: мы искали Артиста.
Ужин Орлова в ресторане «Столичный» был лишь первым шагом к цели, казавшейся тем более призрачной и далекой, чем дольше и упорнее мы к ней стремились. Бывший вор-домушник Валя Шпынь, он же бывший сосед Гриши по нарам, которому мой супермен в те стародавние времена оказал некую услугу (о ее характере я могла только догадываться), как выяснилось, ничего не знал об Артисте. Но дал «рекомендательное письмо» к своему «коллеге» Тарану, который в свою очередь был обязан чем-то Вале и знавал когда-то одного фраера, водившего дела с Артистом. Таран обрадовал нас известием, что нужный нам фраер давным-давно «накрылся», и якобы не без содействия все того же Артиста, но можно попробовать через его, Таранова, дружка Борьку Шмона выйти на вора в законе Кенаря, у которого есть старый «зуб» на Галантерейщика…
И так далее, и тому подобное. Если кто-то думает, что все эти знакомства относились к разряду приятных, то он сильно ошибается. Пару раз мы с напарником оказывались в весьма щекотливых ситуациях, а однажды пришлось даже пустить в ход руки, чтобы успокоить не в меру ретивых «шестерок». До ног дело не дошло, слава Богу, все закончилось миром. Григорий будто знал какой-то таинственный пароль, который открывал нам все двери и остужал самые горячие головы. Он меня сразу и категорически предупредил, что разговаривать со всей этой публикой будет только сам, и я почитала за благо не вмешиваться. От меня Орлов терпел лишь, так сказать, наводящие вопросы. Словом, я открывала в нем все новые таланты.
Шпыни, Шмоны, Тараны, Барханы, Кенари и Снегири; темные крысиные норы, воровские «малины» и «хазы», сомнительные кабаки — и вполне приличные квартиры, респектабельные клубы, дорогие рестораны… Меня начинало уже мутить от всего этого, напомнившего мне персонажей и атрибутику популярного романа «Парижские тайны». А главное — начинало казаться, что мы пытается поймать серую кошку в темной комнате, даже не будучи уверенными, что она там вообще есть!
Но при всем при том я кожей, нюхом и шестым чувством ощущала реальную угрозу, близость опасности — какой-то почти мистической, потусторонней. Будто «серая кошка», которую мы ловим, затаилась в углу, следит всевидящими глазами за каждым нашим движением и беззвучно смеется над нами. А когти и клыки у этой «кисы» — тигриные, и вместо хвоста… удавка!
