– Ладно, ребята, хватит. – Я оттолкнула Лэтема и встала. – Вы все ведете себя по-идиотски. – Взглянув на маму, я давала ей понять, что и ее это касается.
– Я отвезу тебя домой. – Лэтем встал. То же сделал и Алан.
– Я отвезу себя домой сама. – Я открыла сумку, вынула несколько банкнот и бросила их на стол. Алан и Лэтем изо всех сил попытались всучить мне мои деньги обратно. Я оставила их выяснять отношения и вышла через переднюю дверь, вздохнув холодного ночного воздуха Чикаго.
Возвращаться сейчас домой лучший вариант. Мне нужно время, чтобы подумать. У светофора стояло такси, я махнула рукой и забралась в машину.
– Куда направляетесь?
Хороший вопрос. После этого цирка мне не хотелось иметь дело ни с мужчинами, ни с родителями, работать в полиции тоже не хотелось. Куда я направляюсь? В приют для безработных незамужних женщин-сирот.
Я решила заглянуть в бильярдную Джо.
Такси высадило меня перед входом, я вошла и сразу направилась к бару, заказала виски и стала осматриваться.
Как обычно, здесь стоял такой густой табачный дым, что впору проводить опыты с развитием рака у лабораторных животных. Все двенадцать столов были заняты, но я решила, что после сорокового дня рождения можно отбросить застенчивость, и вписала себя в число претендентов на игру.
Через пару часов и после четырех порций пива я нанесла значительный урон соперникам и своей печени. Бильярд дал мне убежище от моих проблем – шары, один за другим закатывающиеся в лузу, можно сказать, погрузили меня в нирвану. Я забыла про Алана, Лэтэма, маму, Фуллера, Эрба, свою работу, квартиру, бессонницу, про свою жизнь.
Затем осознание действительности вернулось ко мне. Алкоголь, который раньше успокаивал мои нервы, теперь ввел меня в сонное состояние. Я проиграла три партии подряд и решила вернуться домой.
Ночь стала еще холоднее, я замерзла даже в куртке.
Мама похрапывала на диване. На автоответчике было восемь сообщений, но мне не хотелось сейчас ничем заниматься. Я разделась, свернулась на кровати, приняла снотворное и тихонько плакала про себя, пока оно не подействовало и не погрузило меня в чудесный сон без сновидений.
Откуда-то доносился занудный дребезжащий звук, ввергая меня в настоящую ярость. Я не могла ни убежать, ни остановить его, потом стала что-то понимать, открыла глаза и злобно взглянула на будильник.
Раздражающий звук. Но, надо полагать, приятный вой китов или кваканье лягушек никого не разбудят.
Я выключила будильник и села на кровати. Хотелось спать, болела голова. Я зевнула так, что щелкнули челюсти, и попыталась отогнать сон.
Это все снотворное. Я с трудом выползла из постели, подумала о том, что неплохо было бы сделать несколько приседаний, но потрогала шрам на животе и решила, что пока еще не готова к этому. Лучше принять прохладный душ.
Мыло, которое обещало открыть глаза, не помогло. Не справилась с задачей и холодная вода. Когда я вышла из ванной, мне все так же хотелось спать, но теперь я еще и дрожала.
– Хватит, – сказала я своему отражению в зеркале. Кроме снотворного эффекта, таблетки творили с моим организмом забавные вещи. У меня не было прыщей с тех пор, как я окончила школу, но теперь на лбу, как третий глаз, красовался здоровенный прыщ.
Я быстренько навела красоту и отправилась на кухню, чтобы сварить кофе.
Мама, которая обычно вставала рано, еще спала. Я пошла взглянуть на нее.
Она лежала на спине, с закрытыми глазами, рот слегка приоткрыт и была совершенно неподвижна.
Я подошла поближе, чтобы взглянуть, как поднимается и опускается грудь, но под одеялом это было незаметно. Я подошла еще ближе, чтобы услышать ее дыхание.
Но ничего не услышала.
Я чуть было не запаниковала, потом поняла, что веду себя глупо, и склонилась над ней, прикоснувшись к шее.
Кожа была теплой, хорошо определялся пульс на сонной артерии.
– Ты проверяешь мой пульс?
Я отпрыгнула назад, чуть не закричав от страха.
– Мам! Боже! Как ты меня напугала.
Мама посмотрела на меня фирменным родительским взглядом.
– Ты подумала, что я умерла, и решила проверить пульс.
Я сделала вид, что спешу, и посмотрела на часы.
– Мне пора бежать, мам. Я позвоню тебе позже.
– Когда ты пришла домой?
– Боже, мам. Мне сорок шесть лет. Я могу возвращаться домой, когда захочу.
– Но есть же люди, которые о тебе беспокоятся, эгоистично заставлять их волноваться.
Я решила не вступать в споры и вернулась на кухню к кофе. После проверки автоответчика выяснилось, что мне четыре раза звонил Лэтем и четыре раза Алан. Я даже не стала прослушивать их сообщения.
Специально добавив меньше воды, чтобы кофе был крепче, я бросила в чашку кубик льда, чтобы быстрее остыл. Появились мама с одеялом на плечах:
– Все нормально, Жаклин?
– Нет, мам, ненормально. И ты вчера не очень-то помогла мне.
– Прости меня за это. Ты знаешь, я люблю Алана как сына. Считай меня старой глупой женщиной, но, понимаешь, я думала, если привезти Алана сюда, то ты…
– То мы поймем, что все еще любим друг друга? Он бросил меня, мам. Ты не помнишь, как мне было плохо?
– Ему тоже было плохо, дорогая.
– Но ушел-то он, а не я.
– А ты не оставила ему выбора, работая без отпусков по восемьдесят часов в неделю.
Я налила еще кофе.
– Ты служила в полиции, мам. Ты знаешь, что это за работа.
– И я жалею об этом. О том потраченном времени. О работе на Рождество, например. Нужно было больше быть дома, с семьей. Ты же практически жила сама по себе.
Моя показная сердитость улетучилась.
– Мам, ты была моим героем. Я никогда не злилась на твою работу. Ты же помогала людям, творила добро.
– Нужно было помогать своей семье. Вместо этого я испортила тебя: теперь ты думаешь, что карьера – самое важное.
– Не испортила. Тем более у меня одно из самых высоких званий среди женщин-полицейских в Чикаго.
– А я единственная женщина среди своих знакомых, у которой нет внуков. – Мама увидела мою реакцию и сразу дала задний ход. – Жаклин, я не это имела в виду. Это случайно вырвалось.
– Вернусь поздно. – Я прошла мимо нее.
– Дорогая, извини меня.
Я проигнорировала ее извинение, схватила пальто и хлопнула дверью немного громче, чем следовало.
Если меня не разбудила злость, то это с успехом сделала погода. Холодная колючая морось набросилась на меня, ветер швырял ее в лицо, сбивал с ног.
Однако я оставила окно машины открытым и поехала в окружную тюрьму, чувствуя, как лицо немеет от холодного ветра. Зазвонил мобильник, но разговаривать мне не хотелось.
Проверка Фуллера на детекторе лжи должна была начаться через двадцать минут, мне нужно было подготовиться к тому, что я увижу его снова.
Фуллер вставляет скобу от степлера под ноготь большого пальца на ноге, загоняя ее поглубже. Крови почти нет, но боль убийственная. Оставив снаружи полсантиметра металла, он надевает носок, потом ботинок. Время лжи.
За ним приходят охранники, проводится обычная процедура надевания наручников и кандалов. Голова у Фуллера болит, но он не просит аспирина. Болеутоляющее сейчас ему только повредит.
Они проходят мимо других камер. Одни заключенные что-то говорят ему, другие выкрикивают оскорбления. Он не обращает на них внимание, думая о предстоящей проверке.
Комната такая же, как и в прошлый раз. Металлические двери. Два стула. Стол, на нем детектор лжи. Фуллера сажают на стул так, чтобы он не видел аппарата.
В комнату входят двое докторов. Энди Гарсиа, адвокат Фуллера, самоуверенный малый, который занимается громкими делами, чтобы потом в своих пятитысячедолларовых костюмах щеголять в телевизионных шоу. Помощник прокурора штата Либби выглядит сегодня особенно аппетитно в бледно-розовом пиджаке и такой же юбке. А вот опрашивать Фуллера будет уже другой специалист. На сей раз это полный человек в дурацком белом халате лаборанта.
Кроме того, его ожидает приятный сюрприз – Джек Дэниелс и ее жирный напарник, Эрб Бенедикт, который кажется не таким толстым, как несколько месяцев назад.
– Хорошо выглядите, детектив Бенедикт. Кажется, диета вам помогает.
– Пожалуйста, Барри, не разговаривайте с ними. – Гарсиа похлопывает его по плечу.
Человек в халате закатывает рукав куртки Фуллера, прикрепляет к руке датчик кровяного давления, к пальцам – липкие датчики, чтобы определять, как изменяется сопротивление, вызванное потением. Вокруг торса закрепляются три эластичные ленты – фиксировать ритмичность дыхания.
– Мы готовы начать проверку, Барри, – говорит эксперт-психолог.
Барри улыбается.
– Поехали.
– Сначала мы настроим полиграф. Возьмите любую карту из этой колоды, посмотрите, что это за карта, но не показывайте ее мне. Затем я буду задавать вопросы о ней и хочу, чтобы вы отвечали «нет» на любой мой вопрос, даже если это ответ неправильный.
