Он протягивает колоду. Барри берет карту, смотрит. Дама бубен. Он снова улыбается, зная, что колода специальная – все карты в ней дамы бубен. Это сделано для того, чтобы он поверил в невозможность обмануть аппарат и еще больше занервничал.
– Карта черной масти?
– Нет.
– Карта красной масти?
– Нет.
– Это карта с картинкой?
– Нет.
– Это десятка?
– Нет.
И так далее. Фуллер ведет себя спокойно, совершенно не стараясь контролировать реакцию на вопросы. Когда эксперт говорит наконец, что эта карта – дама бубен, Фуллер искренне смеется.
– Удивительно! Лучше, чем карточные фокусы.
– Как вы поняли, Барри, аппарат легко определяет ложь. Если вы будете говорить неправду, мы сразу же узнаем об этом.
– Поэтому я здесь. Чтобы показать, что я говорю правду.
– Ну что ж, продолжим. Пожалуйста, ответьте «да» или «нет» на следующие вопросы. Вас зовут Барри Фуллер?
– Да.
– Земля плоская?
– Нет.
– Вы когда-нибудь крали что-нибудь?
Фуллер знает, что это контрольный вопрос, один из тех, который устанавливает масштаб шкалы. Полиграф фиксирует реакцию организма на вопросы. Психолог знает, что вопросы о совершенном преступлении вызовут учащение дыхания, повышение кровяного давления и потение ладоней. Не имеет значения, что говорит опрашиваемый, – «да» или «нет». Главное – это четыре маркера, оставляющие след на прокручиваемой полосе бумаги, которые станут резко двигаться, если испытуемый начнет волноваться.
Поэтому Фуллер заставляет маркеры скакнуть. Он сгибает палец, отчего металл начинает входить глубже под ноготь. Боль усиливается, организм реагирует, маркеры оставляют на бумаге размашистый след.
– Нет, – отвечает он.
– Белый дом находится в Вашингтоне?
Фуллер ослабляет давление на скобу.
– Да.
– Вы помните, как убили Айлин Хаттон?
– Нет.
Фуллер понимает, что этот ответ заставляет маркеры двигаться, но не так сильно, как после вопроса о краже, когда он воткнул скобу под ноготь, чтобы вызвать боль. Оператор решит, что испытуемый говорит правду.
Просто – как дважды два. Обмануть детектор лжи – не значит оставаться спокойным. Это значит реагировать на нужные вопросы.
– Вы когда-нибудь лгали, поступая на работу?
– Нет.
– Баскетбольный мяч квадратный?
– Нет.
– Вы помните, как отрезали руки Дэви МакКормик?
Скоба остается в покое.
– Нет.
– Вы когда-нибудь уклонялись от уплаты налогов?
Скобу в палец.
– Нет.
– Вы считаете себя честным человеком?
Еще один контрольный вопрос. Скоба вонзается в палец, вызывая ужасную боль.
– Да.
– Вы убили Колина Эндрюса?
– Я не помню. Мне сказали, что это сделал я.
И так далее, еще полчаса. Фуллер спокоен, старается продемонстрировать результат получше. Пусть за него рассказывает организм.
– Ваша амнезия притворная?
Фуллер улыбается Дэниелс. Подмигивает ей.
– Нет. Не притворная.
– Благодарю вас, Барри. На сегодня все.
Подходит Гарсиа:
– Каковы результаты?
– Мне нужно некоторое время, чтобы проверить данные до того, как я смогу дать ответ.
– Каково ваше предварительное заключение?
– Мне бы не хотелось говорить об этом сейчас. Я предпочитаю дождаться суда.
– Да ладно вам. – Либби тоже подходит к эксперту. – Нам интересно узнать ваше мнение.
Он снимает очки, протирает их о низ своего свитера.
– За двадцать лет работы с детекторами лжи я еще не видел настолько правдивых ответов опрашиваемого.
Фуллер прикусывает губу, чтобы не захихикать.
– Готов поручиться своей репутацией, этот человек говорит правду.
Адвокат Фуллера смеется, хлопает его по плечу.
Джек выглядит на миллион долларов. Фуллер беззвучно, одними губами, говорит ей «скоро увидимся» и посылает воздушный поцелуй.
Эксперт снимает все датчики и ленты, люди начинают покидать помещение. Адвокат задерживается и просит охранников выйти.
– Дело даже не должно дойти до суда, Барри. Тут все ясно.
– Все идет, как надо?
– Как надо? Все идет просто великолепно. После опроса экспертов в суде ни у кого не останется ни малейших сомнений. Ты и глазом моргнуть не успеешь, как тебя освободят.
– Я хочу дать показания.
Улыбка сползает с лица Энди Гарсии.
– Тебе даже не нужно ничего говорить, Барри. Обо всем скажут результаты проверок.
– Мне так хочется.
– Не думаю, что это хорошая мысль…
– Все равно. Я должен высказаться. Это для меня важно.
Еще одно похлопывание по плечу.
– Я понимаю. Они будут наседать, но к этому мы подготовимся.
– Я справлюсь.
– Я знаю, что ты справишься, Барри. Я в этом уверен.
Выйдя из тюрьмы, я дрожала и не знала, от чего – от холода, злости или страха.
Поскольку мы с Эрбом приехали порознь, у нас не было возможности поговорить после проверки на детекторе. Эрб казался еще более отдаленным, чем вчера, наша беседа остановилась на «добром утре». Я отодвинула свои проблемы на второй план и, когда мы прибыли обратно в участок, подошла к Эрбу.
– Я ушел от Бернис, – заявил он.
– Ты ушел от Бернис? – тупо повторила я.
– Прошлой ночью. Но это мало что изменило. Я и так весь прошлый месяц спал на диване. По крайней мере, в мотеле номер 6 у меня есть большая кровать, на которой можно растянуться, и табличка на двери – «Не беспокоить». Оказывается, здорово просыпаться по утрам и не слушать ненужных разговоров о моих проблемах.
– Эрб, мне жаль.
– Да нет, не волнуйся. Наши отношения давно были на грани разрыва.
– Все в порядке?
Глупый вопрос. Конечно же, у него не все в порядке.
– Да. Хотя я пропустил завтрак. – Он улыбнулся, но эта улыбка мне не нравится. – Первый раз за двадцать два года. Может, пойдем перекусим?
Я кивнула. Эрб лихо довез нас до закусочной на Кларк-стрит, где круглые сутки подавали блины. В меню не было ничего дороже шести долларов, и официантка двигалась так медленно, что мне хотелось проверить, жива ли она вообще. Я заказала яичницу-глазунью.
– Подается с тостами, – зевнула она.
Я пожала плечами.
Эрб заказал омлет с ветчиной и сыром чеддер, бекон и две сосиски, без тостов.
– Эта диета убивает меня.
– Да уж.
– Это все из-за крахмала. Как здорово было бы съесть что-нибудь жирное. Я готов умереть за сандвич из французской картошки и макарон.
– Это есть в меню. Подается с ангиограммой.
Эрб высыпал девятый пакетик сахарозаменителя в кофе и размешал его вилкой.
– Как у тебя дела, Джек?
– Тебе ведь не хочется об этом знать.
– Хочется. Может, тогда я забуду о своих проблемах.
Я рассказала ему. Он помолчал и, готовясь проглотить кусок мяса, философски произнес:
– Черт, Джек, ну тебе и везет.
Я не хотела есть, но пришлось проглотить тосты – меня начало раздражать, что Эрб все время жадно поглядывал на них.
– Спасибо, напарник. Наверное, везет нам обоим.
– Ты все еще любишь Алана?
– Кажется, я и не переставала его любить.
– Он хочет вернуть тебя?
– Кажется, да.
– Ты любишь Лэтема?
– Да.
– Тебе придется выбирать.
– Я знаю.
– Кого из них ты выберешь?
– Я не знаю.
– А кто тебе нравится больше?
– Я не знаю.
– Ты собираешься есть яичницу?
– Не знаю.
– Ну вот тут я могу тебе помочь.
Эрб, быстро мелькая вилкой, осуществил операцию перевода яичницы на свою тарелку. Очевидно, развод не вредил его аппетиту.
– Что будем делать с Фуллером? – Усы Эрба были испачканы желтком.
Я обрадовалась, что мы сменили тему.
– У меня есть идея.
– Рассказывай.
– Фуллер признался, что после убийств у него проходит головная боль.
– Я читал медицинское заключение. Доктора говорят, что его опухоли не больше двух лет.
– Да. Но Фуллер сказал, что головные боли мучили его всю жизнь.
Эрб кивнул:
– Так что, возможно, он убивал кого-то и раньше.
– Надо заняться его прошлым, раскопать побольше, может, что-нибудь и нароем.
– А как это сделать?
– Ты забыл? Мы же офицеры полиции. Опытные профессионалы, которые всю жизнь занимаются раскрытием преступлений.
– А что, если раскрывать нечего?
– Придется что-нибудь найти.
Мы расплатились и, вернувшись в участок, сразу же взялись за работу. Для начала просмотрели послужной список Фуллера. На бумагах он считался хорошим полицейским. Арестов больше среднего, работал успешно. В полицейской академии тоже показал отличные результаты в учебе.
До того как начать работать в полиции, Фуллер был игроком национальной футбольной лиги. Эрб занялся этим, а я продолжила изучать ранние этапы его жизни. Фуллер учился в Университете Южного Иллинойса, играл в футбольной команде. Основной предмет – криминалистика, дополнительный – психология. Довольно необычные предметы для спортсмена.
