ни стоило.
В день проб один человек, с которым она ехала в лифте, случайно нажал на все кнопки сразу, выведя из строя весь механизм. Они вдвоём пробыли в лифте около часа, проговорив обо всём, после чего она точно решила, что таким путём в кино не пойдёт. Да и деньги ей были уже не нужны. Этот чудной незнакомец дал ей приличную сумму, чтобы та отказалась от проб, объяснив, что такое начало лишь испортит её резюме.
Тем незнакомцем был я.
По возвращении я узнал, что такой актрисы не существует. Оказывается, если бы не тот фильм, то её бы и не заметили вовсе. Больше я не брался за такие дела. Да и в сети начались обсуждения определённого эффекта коллективной ложной памяти. Якобы кто-то помнил, что в тех фильмах изначально играла другая актриса. Люди объединялись в группы, создавали форумы, делились воспоминаниями, как, по их мнению, выглядела та девушка, и все воспоминания были схожи. Но как её звали, никто вспомнить не мог. Фильмы с ней даже пытались найти, но безуспешно. К счастью, на тот момент мы уже отлично удаляли улики. Все фильмы с её участием хранились на цифровых носителях, а мы уже разработали общую всевременную сеть.
С каждым годом клиентов становилось всё больше.
Я был вхож в такие дома, в которые не пускали и президентов. Нас с Селеной приглашали на такие вечеринки, на которых было закрытым всё, даже лица гостей. И хоть никто из приглашённых понятия не имел, кто мы такие, радушие к нам хозяев дома говорило о нашей весомости.
Мы построили свою лабораторию и теперь работали только на себя. Мы купили дом в элитном квартале и ещё один такой же, но ближе к работе. Мы могли себе позволить всё, но, главное, мы позволили себе быть учёными.
Позже начали происходить ещё более странные вещи. Подобный эффект коллективной ложной памяти стал распространяться на те случаи, к которым мы не имели никакого отношения, будто был ещё кто-то, кто менял эту реальность.
Позже я понял, что этим кем-то мог быть я сам, только в будущем. У меня была даже сумасшедшая мысль встретиться с собой в каком-нибудь из прошлых, я даже пытался вычислить алгоритм места и времени тех изменений, о которых говорили люди. Я хотел спросить себя, чего мы добились и как изменилась жизнь, на что способна наука, на что были способны мы оба, то есть я один. Но Селена сказала, что мне не стоит мешать самому себе.
– Может, у Невилла из будущего задачи гораздо сложнее, и тебе лучше не знать о них.
Прошло уже пару лет с того самого первого дела. Всё шло как нельзя лучше: мы только вчера взяли очередное задание, наш график был расписан на год вперёд. Я стоял посреди мраморной кухни нашего большого загородного дома, вдыхал аромат кубинского кофе, когда ко мне забежала Селена.
– Нил пишет, чтобы мы срочно включили пятый канал, – задыхалась жена.
– Тебе бы лучше сейчас не бегать.
Её лицо слегка округлилось, как и вся она.
Я мало смотрел телевизор, у нас совсем не было времени на обычную жизнь.
На пятом шла какая-то передача: обычная студия, ведущий с микрофоном на воротнике и ещё один мужчина рядом, они говорили об эффекте Манделы. Сейчас много кто о нём говорил, и, как я понял, говорили о нём уже не один десяток лет, но, видит бог, к этому я был не причастен, по крайней мере, пока.
Таких развлекательных шоу выходило немало, и всё было бы похоже на бред, но только не в этот раз.
– Так что вас смутило в этой трагедии? – спросил ведущий. – Что в ней не так?
– Дело в том…
– Пожалуйста, говорите громче, Керри.
– Дело в том, что я уже писал о смерти Питера Кларка двадцать лет назад, – сказал гость.
Публика зашумела.
– Подождите-подождите, – вклинился ведущий, – вы хотите сказать, что уже писали о смерти Питера Кларка?
– Да.
– И тогда он тоже разбился на самолёте?
– Нет, тогда его сбила машина на территории университета, в котором он работал.
– То есть ничего необычного?
– В том, что человек умер дважды? Нет, ничего…
– В происшествии, – сказал ведущий.
– Нет, в происшествии ничего необычного, таких аварий миллион.
– И вы об этом писали?
– Да. Я писал некролог.
Мы с Селеной не отрывались от экрана.
– Но газет или каких-нибудь доказательств, наверное, не осталось.
– Осталась…
Публика загудела.
– Я нашёл одну. – Гость достал газету из пиджака.
– Можно? – потянулся ведущий.
– Конечно.
Ведущий взял газету у гостя и развернул. Камера наехала на статью.
– 5 ноября 2018 года погиб известный учёный – Питер Кларк, – читал ведущий. – Профессор был сбит на территории кампуса. За рулём спортивного автомобиля находился пьяный студент.
– Да, – кивал гость.
– Я так понимаю, это портрет профессора Кларка? Он здесь значительно моложе, чем в новостях, Керри.
– Да, ему здесь пятьдесят шесть.
– Кто такой этот Керри и откуда у него наша газета? – спросила Селена.
У меня всё похолодело внутри.
– А это что? – ведущий ткнул пальцем на фото. – Фото надгробия? Это его могила?
Публика зашумела.
– Пожалуйста, тихо!
– Да это его могила, я сфотографировал это надгробие в день похорон…
– Невероятно! Просто немыслимо. Посмотрите на дату смерти – 2018 год. То есть Питер Кларк, тот самый профессор, который на днях разбился над Ла-Маншем, погиб двадцать лет назад? Кто же разбился сейчас?
– Я не знаю. Похоже, это также был он.
– Да чтобы каждый из нас имел шанс воскреснуть!
Публика засмеялась.
– Эй, там, в небесной канцелярии, если я завтра умру от инфаркта, я требую добавочных двадцати лет.
Гость молчал.
– А вы не были сейчас на этом кладбище? Знаете, если бы такое случилось со мной, я бы тут же побежал искать его могилу.
– Я побежал…
– И?
– И на месте старой могилы обнаружил его же, только новую.
– С новой датой смерти?
– Да, с новой датой смерти.
– И как вы это… Господи, я даже не знаю, как вы это попытались объяснить?
– Я думаю, это похоже на что-то паранормальное.
– Да-а… – загудели зрители.
– Да, – согласился ведущий.
– Я думаю, это похоже на, вы знаете, на эффект Манделы.
– Невероятно! Вот что я скажу вам, Керри, мы подготовились к этому эфиру и пригласили специалистов…
Я выключил телевизор.
– Что, чёрт возьми, происходит? – на меня смотрела Селена. – Тот профессор погиб? И откуда у этого парня наша газета?
– Этот тип, похоже, писал
