этот чёртов некролог тогда, после первой гибели Кларка, может, он коллекционирует все свои статьи. А мистер Кларк действительно умер, разбился на самолёте около недели назад. Я не придал этому никакого значения, смерть была обычным стечением обстоятельств.
Селена схватилась за голову.
– Не переживай.
Я отодвинул кухонный ящик, вытащил всю посуду и снял потайное дно.
– Что ты собираешься делать?
Селена вся задрожала, голос её сорвался и чуть не перешёл на плач, она была так чувствительна последнее время. Как же не хватало трезвости её ума.
– Надо кое-что подчистить, – сказал я и достал новенький пистолет.
– Ты же не собираешься?.. – она смотрела на меня не моргая.
– Собираюсь.
С тех самых пор, как всё началось, когда я был лишь обычным учёным, многое изменилось. Нет, не так – изменилось почти всё. Я работал на таких людей, которых мало кто видел, я узнал столько секретов, что за каждый можно убить. Один из таких клиентов спросил меня как-то, есть ли у меня оружие, я помню, тогда ответил, что даже не умею стрелять. На что он сказал, что не рискнул бы доверять своё прошлое, а тем более будущее, человеку, который не может защитить самого себя.
Он был прав. Я не имел права на промах. Я научился всему, что должен уметь человек, рискующий столь многим. Меня пару раз пытались убить, я влез в несколько передряг в нескольких перемещениях, я научился стрелять из разных видов оружия, я мог уйти от погони даже в час пик, я прыгал с парашютом, лазил по скалам, нырял на запредельную глубину. Я был готов ко многому, но не к тому, что какой-то репортёришка с чёртовой газетой испортит мне всё. Если хоть кто-нибудь из клиентов увидит эту передачу и поймёт, о чём речь, моей репутации конец.
Я отодвинул Селену, взял ключи от авто и побежал к двери.
– Ты ничего не успеешь! – Селена бежала за мной. – Послушай меня, – она остановила меня на пороге и, обхватив холодными ладонями мою горячую голову, шептала мне на ухо: – Мы вернёмся в этот же день и всё исправим, или вернёмся на полжизни назад и…
– Нет, слишком большая огласка. – Я убрал от себя её руки и открыл дверь.
– Ты не должен наводить суету, нужно всё рассчитать… – она уже задыхалась, – пожалуйста, не торопись!
– Я только за ним прослежу, а ты, главное, не волнуйся. – Я вышел из дома и побежал к машине.
Этот чёртов журналист мог испортить мне всё.
Можно было вернуться в прошлое, но я работал только с давними делами, память о которых уже притупилась, я не удалю из мыслей людей передачу, которая вышла сегодня. Слишком много было тех, кто успел её посмотреть. С другой стороны, это всего лишь телевизионное шоу, и кто в это поверит, а память – всего лишь память, она может быть и ложной. Как же это мешало делу. Люди помнили слишком много лишних вещей. И ни угадать, ни просчитать никакими прогнозами, что может врезаться им в память на много десятков лет и почему мы запоминаем только немногое из житейских мелочей. Почему их помнят одни и не помнят другие? Мне казалось, я теряю рассудок…
«Где он достал эту газету? – я не мог попасть ключом в замок. – И надо же было так повезти!»
Я мчался на запредельной скорости, мысли и действия путались в голове. Что будет, если все всё узнают? Что будет, если каждый имеет свои улики, такие же, как этот журналист. Или воспоминания? Свои! Почему он всё помнил? Значит, это всё же случилось? Но в каком из времён? Может, наша память хранит всё, как не до конца забытый сон…
«Главное, успеть, – думал я, – главное, поймать этого журналиста на выходе, проследить и убрать по-тихому».
Я опоздал. Он, видимо, уже вышел из студии, когда я приехал туда. Прождал у дверей около трёх часов, но никто так и не появился. Кроме ведущего – тот вышел через час, как я приехал. Я не стал его догонять, не стал спрашивать его об этом Керри. Если надо было избавиться от журналиста, лучше не светиться совсем. Невозможно допустить, чтобы хоть кто-то меня запомнил. Я пообещал себе вернуться в этот самый день завтра и проследить за этим репортёришкой: откуда он пришёл и куда направился после телестудии, а потом найти подходящее место и покончить со всем, и, главное, забрать эту чёртову газету. А что там с человеческой памятью? Да к чёрту эту память! Очередной коллективный бред.
Я возвращался в этот самый день уже дважды, и каждый раз что-то шло не так. Сегодня был третий день. День, в котором я наконец-то убил его. Этот тип так и остался лежать там, на мокром асфальте, под проливным дождём.
Я думал, покончил со всем, но проблем не убавлялось.
Нил сообщил мне, что кто-то настойчиво искал в интернете информацию о смерти мистера Кларка, первый запрос был из Японии, ещё до выхода той передачи.
Профессора искала его дочь. Я не мог понять, почему она не помнила его живым. Почему новая линия жизни не перекрыла старую. Если только они не встречались после, если только она так и жила все эти годы на другом континенте земли. Что, чёрт возьми, шло не так?
Я решил проследить и за ней. Узнал, когда она прилетает, поставил прослушку на их домашний телефон, следил за каждым её шагом. Я узнал, что этот самый Керри все ещё был жив, и дочь покойного Кларка сейчас направлялась к нему. Нельзя было допустить их встречи. Я подрезал её такси…
Меня избил какой-то араб…
Я вернулся домой к Селене с отбитым желудком и фингалом на пол-лица.
– Господи, что случилось! – Лёд горел на моей щеке.
– Она тоже всё знает, – сказал я, морщась от боли.
– Кто «она»? – Селена обрабатывала кровоподтёк.
– Дочь мистера Кларка.
– И что теперь делать?
– Убрать и её, убрать их обоих, совсем.
– Ты не должен светиться. Что будет, если тебя найдут? Оставь всё как есть! Их примут за сумасшедших.
– Нет… Если каждый из них ещё может подумать, что спятил, то вместе они поймут, что это не так.
Я сел за ноутбук и стал искать всё об эффекте Манделы, о ложной памяти, о коллективном безумии. Были люди, и их было немало, которые и вправду помнили всё. То изменённое прошлое изменилось только в реальности, но не в их головах. Будто память была чем-то другим, будто она имела
