с надутыми губами и затравленным взглядом. Заголовок, видимо, представлял собой цитату: «Ты можешь делать со мной все, что захочешь». В целом текст вкупе с картинкой свою функцию выполняли, посылая в пах заряд возбуждения. Не потому что ее возбуждали женщины, а потому что она идентифицировала себя с ними. Мысль о том, что какой-то мужчина будет делать с ней, что захочет, какое это чувство – быть совсем беспомощной. В реальности это отвратительно, в фантазиях – очень возбуждает. Она полистала еще и нашла «Сексуальные привычки шведского народа», пробежала глазами несколько читательских писем. «Она помогла мне кончить в кинозале», «Летний секс на пастбище», «Она проглотила все до капли», «Я удовлетворил проститутку». Некоторые рассказы были написаны от лица женщины, она выбрала «Сантехник взял меня сзади». Стянула трусики, села попой на холодный паркет. Плюнув на пальцы, принялась медленно ласкать клитор, продолжая читать. Строго говоря, плевать ей не следовало, от этого можно обзавестись грибковой инфекцией, но сейчас не хотелось об этом думать. «Он крепко взял меня за бедра и одним движением ввел свой большой член целиком. Я была такая мокрая, что он скользнул внутрь без всякого сопротивления. Он заполнил меня, кажется, до самого горла, я просто не могла сдержать крик. Потом он начал двигаться – взад-вперед, так что брызги летели…» Уронив журнал на пол, она ввела два пальца во влагалище – указательный и средний, принялась двигать ими туда-сюда, увеличила темп, продолжая массировать клитор правой рукой, нажимая круговыми движениями, потом ввела во влагалище третий палец, о Боже, ох, ах… Когда наступили спазмы, она сжала ноги, оставив пальцы во влагалище и на клиторе – все тело сжималось, спазмы постепенно ослабевали, и шум в голове прекратился. Уперлась головой в стену, ожидая, пока успокоится дыхание. Сидеть было чудовищно неудобно, колено зверски болело. Поднявшись, она понюхала пальцы. Удачно, что утром она приняла душ. Снова надела трусики, похромала в гостевой туалет и помыла руки. Отметила румянец на щеках, блеск в глазах. Потом вернулась обратно в спальню и сложила мужские журналы в том порядке, в котором они лежали. Поправила слегка перекосившуюся тумбочку.
Колючая проволока звенела и гудела еще громче, чем раньше. Неприкаянность нисколько не отпустила.
Часы показывали половину четвертого – до прихода Викинга еще целая вечность. А уж тем более до «Полярного круга».
Мама считает, что ей не следует есть много сладкого, но сейчас ей совершенно плевать. Достав из морозилки упаковку мороженого с тремя вкусами, она разрезала ее пополам и спустилась в гостиную в подвале. Включила телевизор. На первом канале – теннис, открытый чемпионат Франции. Принялась есть ложкой прямо из упаковки – сперва одну половину, потом другую. Бьёрн Борг, похоже, выигрывает. Папа любит теннис, и Викинг тоже. Она попыталась сосредоточиться, но игра ее не увлекала.
Бьёрн Борг выиграл. Имени его противника она не расслышала.
Выключив телевизор, пошла в свою комнату, настолько не находя себе места, что чуть не плакала. Но – стоп, автоответчик! Он мигает!
Под диафрагмой все сжалось. Наверное, ей звонила Гунилла – или Викинг! А что, если он не придет?
Она поспешила к аппарату.
У вас есть. Одно. Новое. Сообщение.
«П-привет, Гитте, это Аг-гнета. Я видела, как ты выходила из автобуса, и окликнула, но ты меня н-не услышала. Мы с мамой сидим в кондитерской Лундберга, если хочешь, приходи попить с нами кофе. А так увидимся в библиотеке…Пока!»
Финальный писк.
Конец. Голосового. Сообщения.
Одним движением она стерла запись. У Агнеты фамилия Мякитало. «Мяки» означает «гора» на финском, а «тало» – «дом». Стало быть, дом на горе, что совершенно не подходит Агнете. Вообще никак. Наоборот. Она живет на первом этаже в квартале Трэск в долине со своей мамашей, у которой маниакально-депрессивный синдром. Оказаться с ними в кафе – самое последнее в списке ее желаний на земле, а звонить Софии и выпрашивать у нее валиум она тоже не собирается. Есть все же какие-то пределы.
Она откинулась на кровать спиной назад, уставилась в потолок.
Может быть, стоит все же накраситься к приходу Викинга?
Хотя с какой стати? Если она его не устраивает, какая есть, то и фиг с ним.
Она потянулась к тумбочке за пакетиком малиновых мармеладок.
* * *
– Входи, – сказала она, широко распахивая дверь.
Викинг позвенел перед ней ключами от машины. Волосы у него отросли почти до плеч. Если видеть только его голову, с тонкими чертами лица и длинными ресницами, его можно было принять за девушку. А вот фигура – совсем другое дело. Высокий, мускулистый, широкоплечий – настоящий хоккеист.
– Что это? – спросила она.
– Сдал в понедельник на права, – ответил он, улыбнувшись своей волчьей улыбкой.
Проклятие, до чего же он красивый! Она сделала шаг назад, чтобы пропустить его в дом.
– А-а, – с казала она. – А какую машину ты купил?
Улыбка слегка полиняла, небрежной походкой он пошел за ней в ее комнату.
– У мамаши одолжил, – ответил он.
У его мамы Карин «гольф». Или же «пассат»? Биргитте она нравилась. Карин была социальным работником в муниципалитете. Работала на полставки, чтобы побольше времени проводить дома со Свеном, младшим братом Викинга, отстающим в развитии. Иногда они сидели за столом и пили чай у них дома, пока она ждала Викинга, беседовали о том, как важно дать людям образование и хорошие условия для развития. Карин разговаривала с ней, как со взрослой.
– Что у тебя с ногой?
Сквозь дыру на джинсах виднелась большая повязка. Она показала ему и свои руки.
– Упала.
Он наклонился вперед и посмотрел внимательно.
– Ай-ай, плохо дело, – проговорил он.
Она закрыла дверь. В комнате стало сумеречно – сюда, в подвал, лучи солнца не пробивались. Викинг плюхнулся в ее складное кресло, сама она села на кровать.
– Ты, наверное, догадываешься, что мне довольно тяжело с тобой разговаривать.
Он опустил глаза, глядя на свои руки.
– Я начала тебя бояться, – продолжала она. – Ты меня чертовски напугал. Со мной никто никогда так не обращался. Никогда в жизни.
Он кивнул и сглотнул, по-прежнему глядя на свои руки.
– Понимаю. Я поступил… неправильно. Я правда хочу попросить у тебя прощения.
– И еще на руках у меня остались синяки. Мама спросила, что это и откуда.
Это последнее она присочинила, никаких синяков не осталось, но она просто не смогла удержаться.
Он поднял на нее взгляд – глаза округлились, стали еще более виноватыми.
– Сам не понимаю, что на меня нашло, – пробормотал он. – Понимаю, что ты испугалась – я сам себя испугался. Мне
