class="p1">– Скучаю по тебе, ребенок.
– Я тоже по тебе скучаю. Но позвонила не просто так.
– Хорошо.
– Слушай, я знаю, что ты сейчас скажешь, но мне нужны реквизиты твоего счета.
– Что? Нет, милая. Деньги только твои. Они предназначаются тебе.
– А я не хочу их. Этот сукин сын – мультимиллионер и много лет заставлял нас сводить концы с концами. Это мои деньги и мое решение. Я хочу о тебе позаботиться. И хочу, чтобы ты… записалась к специалисту.
– Хочешь, чтобы я пошла к психотерапевту?
– Да. Если думаешь, что это поможет. Да… Я хочу, чтобы ты получила помощь. Думаю, она тебе нужна.
– Ничего себе. Деликатность больше не твой конек. Что случилось с моей милой малышкой?
– Извини. – Я делаю глоток виски, ощущая признательность за жжение в горле и наступившее оцепенение. – Я не хотела, чтобы так вышло.
– Поделись, что случилось?
– Ничего, я в порядке. Мы говорим о тебе.
– Тогда и я в порядке.
– Ты когда-нибудь перестанешь так делать, мам?
– Нет.
– Я в порядке. Просто… устала.
– Переживаешь из-за того парня? – Намек в ее голосе вынуждает меня резко перестать думать о Тобиасе. Он делает меня беззащитной, даже если заполняет только мои мысли. Ненавижу, что моя мать это понимает.
И в один миг мой щит возвращается на место.
С меня хватит. Надоело думать о нем. Надоело фантазировать о нем.
– Мам, давай как-нибудь в другой раз это обсудим? Я переведу тебе часть денег, как только они поступят на мой счет. Деньги, меняющие жизнь. Уж ты-то будешь счастлива.
– Ты знаешь, что я не могу принять от тебя деньги.
– Тогда прими их от Романа.
– Он не тот бессердечный мужчина, каким себя выставляет.
– Слишком поздно.
– Мне не нужны от него деньги, Сесилия.
– Тогда чего ты от него хочешь?
Слышу щелчок зажигалки и ее выдох.
– Ничего. Он подарил мне лучшее, что мог дать.
– Почему ты не хочешь о нем говорить? Если ты так настойчиво просишь дать ему шанс, тогда назови причину.
– Потому что он твой отец.
– Этого мало. Он думает, что ты пыталась заманить его в ловушку? Поэтому был так скуп на деньги?
– Ты имеешь в виду, пыталась ли я заставить его жениться на мне из-за ребенка? Нет.
– Тогда расскажи, как все было. Я хочу знать. Разве я не заслуживаю правды?
– Настанет день, когда я все тебе объясню, но пока постарайся быть к нему терпимой.
– Нет. – Я непреклонна. – Мое терпение иссякло. Он ничего мне не дал, и я здесь только… – Останавливаю себя на полуслове. Не хочу, чтобы мама узнала, что я провела столько времени в Трипл-Фоллс ради ее благополучия.
– Сесилия, родители любят своих детей, даже если не умеют показать это.
– Почему ты его защищаешь? Я не понимаю.
– Я просто надеялась, что ты поживешь с ним и все изменится.
– Он живет здесь, в Шарлотт. Я не видела его с прошлого лета.
– Что?! Господи, Сесилия, ты прожила одна в том доме все это время?
– Почти. Типа того. Я завела… друзей.
– Си, почему я не знала?
– Не хотела тебя волновать. Ты все равно ничего не могла сделать.
Слышу, как она шмыгает носом.
– Мам, не плачь. У меня все хорошо. Еще несколько недель – и я уеду отсюда. Вернусь домой. Поступлю в университет Джорджии, так что ты часто будешь меня видеть.
– Я чувствую себя виноватой.
– Не нужно. Поэтому я тебе и не рассказывала. Нет причин чувствовать себя виноватой. Ведь отец за собой вины не чувствует, я уверена.
– Он чувствует вину. Я знаю.
– Думаю, мы говорим о двух совершенно разных людях.
Мама снова всхлипывает и еле слышно чертыхается.
– Проклятье, Роман.
– Мам, отправь мне реквизиты, хорошо?
– Нет. Да что я за мать такая? У нас с Тимоти все нормально. Мы подумываем купить дом на озере.
– Ну а теперь ты можешь забрать подарок от Романа. А потом поехать в Мексику и отпраздновать «маргаритой». Мы ни разу не устраивали себе отпуск. Пообещай, что поедешь. Пообещай. И пообещай, что, когда вернешься, встретишься со специалистом.
– Сесилия…
– Это не обсуждается, мам.
– Господи, какой властный тон. Что на тебя нашло?
– Чересчур много, – отвечаю я, зная, что мать поймет.
– Поговори со мной.
– Я еще не готова. И вряд ли ты поверишь, если я тебе расскажу. Я буду следующей на очереди к психотерапевту, если твой окажется хорошим специалистом. – Я встаю и раздвигаю шторы, открывая вид на дом напротив, в котором живет мой отец. Отцу принадлежит небоскреб, а мы с мамой перебивались макаронами с сыром и хот-догами, чтобы дожить до ее следующей зарплаты. Ей больше никогда не придется их есть, если только не захочет вспомнить прошлое. Одна эта мысль стоит каждого испытания, что мне довелось пережить в этом году.
– Мам, пожалуйста, позволь мне сделать это для тебя.
– Я не могу, Сесилия. Извини. Так не должно быть. Это неправильно.
– Неправда.
– Крепко-крепко тебя обнимаю, ребенок.
– Мам, подожди…
– Я тебя люблю.
Я вздыхаю и решаю перенести спор на другой день. Ведь формально я еще даже не получила деньги. Но эту битву я выиграю.
– И я тебя люблю.
Делаю еще один глоток виски и падаю навзничь на постель. Другую постель в другом мире, где я не стану мастурбировать, думая о демоне. В мире, где все гораздо проще, где я вольна поступать, как мне вздумается.
И внезапно свобода уже не кажется такой заманчивой. В эту ночь я не смыкаю глаз.
Отец встречается со мной в конференц-зале, где я прождала его около часа, и садится рядом. Я пью воду, чувствуя на себе его взгляд, и смотрю на лежащую на столе кипу документов, не в силах уложить в голове, какую огромную сумму денег он собирается мне передать.
– Как поживаешь, Сесилия?
– Отлично, сэр, – отвечаю я и выпрямляюсь на стуле.
– Как дела на заводе? После ремонта стало лучше?
– Все хорошо, сэр.
– Адвокат проинформировал, за что ты сегодня расписываешься?
– Да, сэр. – Борюсь с желанием поблагодарить, но я никогда ничего у него не просила. Когда я наконец поднимаю на него взгляд, вижу, что отец внимательно на меня смотрит.
В нашу последнюю встречу я пренебрежительно отвергла его, поскольку была слишком поглощена мужчинами в своей жизни и слишком обижена, чтобы принять то, что он тогда предлагал. Разговор с матерью заставил меня всю ночь размышлять, как снова к нему подступиться. Решаю сделать это с беспощадной прямотой. Сейчас или никогда.
– Пожалуйста, помоги мне понять.
– Что понять?
– Тебя, – в лоб отвечаю я. – Почему
