исправить не получится. Кстати, мы к Насте едем. Скинулись с ребятами ей на адвоката, он сказал, что сделает все от него зависящее. Точно пообещал, что добьется для нас свидания с ней. Если получится, то мы ей вообще побег организуем. А ты куда собрался?
Саша начал объяснять, но тут связь прервалась. Но это было и к лучшему. Саше совсем не понравилось то, что он услышал от Платона. Как бы ни нравилась ему Настя, но если она покушалась на чужую жизнь, то должна ответить за содеянное. Какими бы ни были ее мотивы, жизнь человеческая драгоценна. И Саша никак не мог одобрить возможный побег преступницы из-под стражи, на который намекал Платон. И про подготовку к побегу Саша тоже не хотел ничего слышать.
До больницы он добрался быстро. Это был внушительных размеров старинный особняк, выстроенный в классической архитектуре. Фронтон украшали колонны, к центральному корпусу вела широкая подъездная аллея, и от него в стороны расходились два крыла. Саше удалось подружиться с дежурным, который согласился впустить его к пациентам, хотя время для посещений уже прошло. За всеми этими хлопотами давно наступил вечер. И в больнице было так тихо, словно все больные вымерли. Не дай бог, конечно.
– А как бабушка, которую сегодня привезли с черепно-мозговой? – поинтересовался Саша. – Жива она?
– Коли к нам привезли, то жива. Сегодня у нас хороший день, никто из пациентов еще не помирал.
Это Сашу порадовало. И в лифт он садился в прекрасном расположении духа. Вот только после того, как он зашел в кабину, ему позвонил Платон.
– Настя хочет с тобой поговорить. У нее какие-то важные новости для тебя. Я сейчас тебе ее дам.
Но Саша уже автоматически нажал на кнопку нужного ему этажа, двери лифта закрылись, и кабина поползла вверх. Почти сразу же пропала и связь. Не слишком огорчившись, Саша решил, что может поговорить с Настей и потом. В конце концов, если Платон сдержит слово и устроит ей побег, у них будет еще масса времени для разговоров.
На нужном ему этаже телефон зазвонил снова.
– Саша! – раздался голос Насти. – Саша, ты в больнице?!
– Только что приехал.
– Саша, тебе нельзя туда одному! Это слишком опасно!
– Если ты насчет убийцы, то он обезврежен.
– Не верь ему! – закричала Настя. – Он жутко хитрый! Он притворяется!
Саша лишь хмыкнул про себя. Настя так переживает, потому что не видела, в каком состоянии увозили Костю. Если бы видела это распухшее лицо и сломанные пальцы, то не волновалась ты так сильно. И все же он хотел пообещать ей, что будет осторожен, но не успел. Связь снова прервалась. Саша был уже в отделении. И как раз в этот момент из дверей одной из палат вышел Степан. Сашу он не увидел. И осторожно, крадучись, двинулся вдоль коридора. Саша хотел ему помахать или окликнуть, чтобы привлечь к себе его внимание, но что-то в походке приятеля заставило его повременить с этим. Очень уж странно двигался Степан. Медленно и как-то очень уж настороженно озираясь по сторонам.
– М-м-м… Куда это он направился?
В коридоре не было ни души. Дежурная сестра тоже отсутствовала. Похоже, в больнице были часы вечернего затишья, когда и ужин съеден, и спать еще ложиться вроде как рано. В это время все отдыхали в своих палатах, ожидая времени обычных вечерних процедур.
Степан вскоре дошел до дверей, которые его интересовали. Зашел туда. И почти сразу оттуда выпорхнула молоденькая докторша в коротеньком беленьком халатике, который буквально лопался на ее пышных телесах. Она выскочила на лестницу и умчалась вниз. По ступенькам разнеслось звонкое цоканье ее каблучков. Саша даже не мог сомневаться, куда убежала женщина. Докторша так мечтательно улыбалась, что не оставалось никаких сомнений, она спешила на свидание с любимым мужчиной.
На дверях, из которых выскочила докторша, была прибита табличка: «Реанимация». И Сашу охватило возмущение. Эта вертихвостка оставила свой пост и умчалась навстречу любви. Все-таки у некоторых людей мозгов и совести еще меньше, чем у Барона. Тот хоть не осознает размер ответственности, когда убегает к очередной сучке. Но докторша-то человек, она должна понимать, какая на нее возложена важная миссия.
Реанимация! Можно сказать, что каждый работающий тут врач стоит на страже, охраняя границу мира живых от мира мертвых. И вот сейчас докторица легкомысленно удрала, бросила свой пост и теперь с находящимися в реанимации людьми может произойти самое страшное, а некому будет даже прийти им на помощь. Так и будут задыхаться, хрипеть, а некому будет им помочь, дать кислород или вколоть лекарство.
И стоило Саше подумать об этом, как из-за дверей реанимации донеслось отчетливо слышимое хрипение.
Времени на размышления не оставалось. Саша распахнул дверь и оказался в палате, где царил мягкий полумрак. Возможно, в реанимации так полагалось, чтобы не тревожить ярким светом больных. Но причина могла быть и в чем-то другом. Палата была разгорожена ширмами, и Саша не видел, что делается за ними. За столом дежурной никого не было. Да и кому тут быть, если дежурная упорхнула по своей личной надобности.
Между тем хрипение продолжалось. Вот только стало оно заметно тише, словно у человека кончался воздух.
Отодвинув одну ширму, Саша обнаружил за ней кровать и лежащую на ней старуху. Вполне возможно, что это была та самая бабка Сусанна, несостоявшаяся владелица клада старинных монет, виновница всех бед, случившихся ныне. Бабка лежала совершенно спокойно, глаза у нее были закрыты, но помирать вроде как не собиралась. И хрипеть тоже она не хрипела. Хрипение доносилось откуда-то еще. И Саша двинулся на этот звук.
Саша отодвинул вторую ширму, пустая кровать. Еще одна, тоже пусто. И только за последней ширмой он обнаружил Степана, который стоял, низко нагнувшись над кроватью, на которой кто-то лежал.
– Степан, ты чего тут?
Но Степан на окрик обернулся лишь на один миг. Но и этого Саше хватило, чтобы поразиться тому, как сильно изменилось лицо приятеля.
– Степан?
Но Степан ему не ответил. Он был слишком занят своим делом. Он душил какого-то забинтованного с ног и до головы типа, который лежал на кровати. Встать или оказать сопротивления этот человек не мог. Руки и ноги у него были в гипсе, голова забинтована, а сам он был примотан к постели кучей проводков. Тем не менее хрипение все еще вырывалось из его легких. Как повязки не позволяли этому несчастному сопротивляться, также они мешали и Степану окончательно придушить жертву.
Не надо было быть семи пядей
