имею, о чём идёт речь.
— То есть вы ничего не снимали?
— Да нет же! У меня даже камеры нет.
— А телефон? Вы на телефон ничего не снимали?
— Я фотографирую иногда…
— А на молокозаводе вы, случайно, не фотографировали?
— Нет, конечно! Зачем? И вообще там не до того было — мы еле ноги унесли, я же вам рассказывала.
— Да, я помню, — задумчиво произнёс Степан.
— Вы простите, что я без спроса… — Вера кивнула на компьютер.
— Главное, чтобы они… эти люди… не вычислили.
— Я не хотела создавать вам проблем.
— Да я-то ладно! Я за вас беспокоюсь.
— За меня? — переспросила Вера.
— За вас, — повторил Степан. — Вы хоть спали? Вера покачала головой.
— Может, поспите? — предложил он, посмотрев на часы. — Ещё рано.
— Нет, что-то не хочется.
— Ну, хотя бы просто полежите. Только, пожалуйста, не трогайте больше компьютер.
— Степан, а вы пользуетесь какой-нибудь социальной сетью? — спросила Вера.
— Ой, нет, спасибо, — отмахнулся он. — По-моему, это всё равно что голым на улицу выходить.
— Вы тоже так думаете?
— А кто ещё так думает?
— Я так думала, пока Марина не уговорила меня зарегистрироваться там.
— И что, потом это ощущение прошло?
— Честно? Нет, только усилилось, — призналась Вера.
— Ясно. Ну ладно, раз вы спать не хотите — я тоже теперь вряд ли усну, — давайте позавтракаем, — предложил Степан. — Я, кажется, уже проголодался.
— Я тоже.
— А потом ещё пару часиков отдохнём и поедем в полицию.
— В полицию? Но они же…
— Да, да. Но мы пойдём к одному моему знакомому. Он следователь.
— Опять следователь?! — воскликнула Вера.
— Этого я знаю кучу лет. Мы служили вместе: я, Олег и ещё Фёдор.
И Степан рассказал, как они познакомились на сборном пункте и уже не расставались до конца службы. Все трое мечтали поступить потом в военное училище — разумеется, в знаменитое Рязанское. Но Степан долго сомневался в правильности выбора профессии военного и предложил друзьям сперва проверить себя на сверхсрочной. Уже под конец трёхлетнего контракта Степан получил серьёзную травму во время очередных учений. Вообще-то травма была не просто серьёзной — он едва не распрощался с жизнью. И если уж говорить откровенно, не травма — он получил тяжёлое ранение. И то были не учения, это он всем потом рассказывал, что учения. Олега они тогда в суматохе вообще потеряли. Позже выяснилось, что он всё-таки сумел в одиночку добраться до расположения части. А Степана Фёдор тащил на себе почти сутки. И дотащил. Живого. В общем, Степана комиссовали, и он ещё год проходил реабилитацию. А поскольку дорога в армию для него теперь была закрыта, то Степан начал задумываться о выборе новой профессии и неожиданно для самого себя поступил в Рязанский университет на химический факультет. Вот только химиком он так и не стал. Ну, точнее, университет-то он с грехом пополам окончил, а что делать дальше, не знал. Поработал годик на заводе, скопил немного деньжат и открыл свой бизнес по торговле всякими косметическими средствами. Сам закупал, сам доставлял заказчикам: разным салонам и магазинам. Дела шли ни шатко ни валко, но свою копеечку он зарабатывал. Тем более что всю бухгалтерию и прочую отчётность Степан тоже вёл сам, так что никаких расходов, кроме оплаты за аренду небольшого склада и на содержание машины, у него не было.
Олег после случая со Степаном резко передумал оставаться в армии и заявил, что будет поступать в университет МВД — есть в Рязани филиал Московского — и хочет стать следователем. А заодно уговорил Фёдора поступать с ним, чтобы не скучно было. Так они и сделали. После учёбы некоторое время даже работали вместе, но потом Фёдор куда-то перевёлся, а Олег остался в следственном отделе. К нему-то Степан и собрался отвести Веру.
Всю дорогу Вера задумчиво смотрела в окно. Когда Степан остановил машину на парковке возле длинного бетонного забора, она встрепенулась и, посмотрев на него широко раскрытыми глазами, воскликнула:
— Вы куда меня привезли?!
— Как куда — в полицию.
— Но я только вчера здесь была!
Степан задумчиво поглядел на раскрытые ворота, потом на Веру и, словно спохватившись, заговорил:
— Послушайте, но это же огромный отдел, тут ведь не один следователь работает. Кстати, как фамилия того, у которого вы были?
— Фамилия? — переспросила Вера, растерянно глядя на него. — Барсуков… или Сердюков. Не помню. Совсем из головы вылетело. А бумажку с его фамилией я выкинула.
— Ладно, не важно. Вы пока тут посидите, а я пойду узнаю, на месте ли он.
— А почему вы ему не позвоните? — задала резонный вопрос Вера.
Степан на мгновение смутился и, вздохнув, ответил:
— У меня нет его номера.
— Как же так? Вы сказали, что знаете его кучу лет.
— Кучу, — подтвердил Степан. — Вот только мы уже лет пять не общались. А года три назад я телефон свой посеял. Так что его номера у меня теперь нет.
— Но ведь там… — Вера неопределённо взмахнула рукой, — все номера сохраняются, вся телефонная книжка. Вы, когда новый телефон покупаете, она туда автоматически копируется. Это даже я знаю.
— У меня не копируется, — со вздохом произнёс Степан, показав ей свой допотопный мобильник-раскладушку, и выбрался из машины.
«А он, оказывается, ничего», — подумала Вера, глядя ему вслед.
Раньше он казался ей каким-то бездушным увальнем. Вера не видела в нём ничего, что могло бы привлечь женщину. Мрачный, молчаливый, даже книжки, поди, не читает. С таким и поговорить не о чем, с тоски помрёшь. А он, оказывается, читает. И хотя библиотека у него небольшая, зато книги все как на подбор: по большей части русская классика, а ещё — и это поразило Веру больше всего — много книг о войне и о воинах, прямо как у отца в Берёзове. Ну, это и понятно — ведь Степан мечтал стать военным. Наверное, очень тяжело, когда твоя мечта разбивается о непреодолимую преграду. Вера вспомнила, как в юности мечтала стать врачом. А что ей тогда помешало? Излишняя самоуверенность, из-за которой она даже не подумала серьёзно подготовиться к экзаменам; потом встреча с Мариной, которая уговорила её пойти учиться на парикмахера; и наконец… Да, это, пожалуй, самое большое препятствие — когда Вера залетела и решила оставить ребёнка, вместо того чтобы ещё раз попытаться поступить в медицинский. Хотя, если честно, она к тому времени уже охладела к медицине. Стало быть, никакое это не препятствие, а так — отговорка. Главным тогда в жизни Веры стал её будущий ребёнок, и ничто не могло помешать ей родить его: ни разрыв с
