Криминальный оракул - Марина Серова

У меня возникло впечатление, что каждый раз, когда она называет Варданяна по имени-отчеству, она издевается над моей же просьбой именно так его и называть. Глумится над моим замечанием.

Впрочем, от самой Маковой впечатление было безнадежно отрицательное. Так что ничего удивительного, что почти все ее действия казались мне злонамеренными.

Для сотрудничества хуже настроя не придумаешь.

Макова посерьезнела.

– А теперь, Евгения Максимовна, еще раз. Двойная оплата, одна ночь для поимки Соколова и никаких обязательств в дальнейшем. Вы согласны?

– Да, я согласна, – вздохнув, произнесла я.

– А я вам говорил, Евгения, – светским тоном начал Варданян, одновременно проверяя рабочее состояние камеры, – что я повесил у себя дома боксерскую грушу?

– Нет. Давно? – Я свое оборудование не трогала: успела проверить и подготовить дома. Да и вообще регулярно слежу за исправностью всего своего боевого имущества.

– А вот, повесил. Знаете, как ее называю?

– Нет, – повторила я, поднимая взгляд на своего собеседника.

С чего ему вдруг приперло разговаривать об этом сейчас, перед нашим заданием, я уточнять не стала. Настрой был… никакой. Холодная сосредоточенность, тяжелая, безэмоциональная, как частенько перед заданиями и бывало. Особенно перед теми, в которых я участвую против своей воли.

– Ее зовут Антон Маков. – Арцах выразительно зыркнул в затылок Маковой. Та вела микроавтобус, и ухом не ведя на наши с Арцахом разговорчики в строю. – Понятное дело, что теперь называю Антониной Маковой. Как раз вчера начал.

– Неплохо, – согласилась я.

Я уже достаточно изучила Антонину Владиславовну, чтобы понимать, что мы можем хоть матом ее поливать – ей это будет натурально как с гуся вода. Она уже одержала верх, добилась того, что ей было нужно.

Вот и сейчас она спокойно ехала, не реагируя на провокативные реплики журналиста. Тем более что напротив нас сидел Руслан. Страховал. Я не сомневалась, что мальчик уловит любое и малейшее поползновение к причинению вреда, любую опасную мысль, хоть мою, хоть моего товарища по несчастью. Василисы с нами в микроавтобусе не было, и на то имелась веская причина.

Арцаху все не сиделось. Его напрягало явно не присутствие ребенка-экстрасенса. Проверив камеру, он какое-то время сидел ровно, подскакивая на сиденье вместе со всеми, если колеса попадали в дорожную яму (мы ехали по старому району, качество асфальта было так себе). Сверлил-сверлил взглядом затылок Маковой, да и подал голос:

– Антонина Владиславовна!

– М? – та откликнулась без малейшего раздражения.

– Если с Евгенией Максимовной что-то случится, – пауза, затем обещание ровным спокойным голосом, – я вас прибью.

– В очередь встаньте, – невозмутимо парировала Макова, – вы даже не в первой сотне желающих.

На этой ноте разговор свернулся. Арцах раздраженно вздохнул и потер глаза.

Не выспался, что ли?..

Я-то, вернувшись домой после очень воодушевляющего и мотивирующего разговора, постаралась как следует расслабиться. Даже помедитировала немного, чтобы привести мозги в порядок. Да и боевые сборы меня обычно умиротворяют. Есть что-то успокаивающее в том, как чистишь и собираешь оружие: деталька к детальке, все начищено, все работает… Ну, вот так, да. Какие-то женщины успокаиваются от возни с растениями или от вязания, а у меня вот так. И вряд ли изменится в ближайшие годы.

Мила, к слову, вполне серьезно подступила с расспросами. Когда я вернулась со встречи в кафе и она увидела на моей несвежей физиономии следы слез и плохо смытой косметики. Но я отговорилась тем, что встречалась со знакомыми и просто всплакнула, когда мы начали предаваться воспоминаниям. И ведь не соврала. Почти.

Операция была назначена на сегодняшнюю ночь. Макова арендовала микроавтобус в одной из местных фирм: безликий, скучного коричневого цвета. Что, скажем так, символизировало мое вступление отнюдь не в партию.

– Проблем с полицией не боитесь? – спросила я на брифинге несколькими часами ранее, когда Макова разложила на столе подробную поэтажную схему Тарасовского художественного музея. – Ночь, незнакомый фургон… вдруг заинтересуются?

– Все схвачено, – только и ответила она.

– А если Соколов не явится? – по-деловому, как у коллеги, спросила я.

– Это задача Василисы Ефимовны, чтобы он явился. – Макова на один короткий взгляд отвлеклась от карты. – В противном случае я буду должна вам больше денег.

Что ж, намек понятен: меня будут таскать к музею каждую ночь, пока нужный Маковой результат не будет достигнут.

Хорошо бы Артур Лаврентьевич не стал затягивать.

– Так, все внимание, – громко позвала Антонина Владиславовна.

Могла бы и не напрягаться: в фургоне и негромкий говор было слыхать из любого угла.

Исходя из системы охраны Тарасовского художественного музея, прогноз Маковой был таков: Соколов проберется к электрощитам и отключит электричество. Это лишит музей сигнализации и работающих камер наблюдения. Причем Соколов будет переодет в форму охранника музея и воспользуется гримом. Грим – неизменная часть его стратегии.

– Мы не знаем, как он будет загримирован. Сигнал о его появлении нам подаст Василиса. Удобно, что она телепатка. И потому еще раз повторю, – Макова глянула на меня и Арцаха, – никаких попыток сопротивления Василисе, закрытия разума и прочего. Здесь я рассчитываю на вас, ибо моя защита от внушения не позволяет мне улавливать телепатические сигналы. Понятно?

Мы оба кивнули. Нужного куска мозга у тебя нет, подумала я, чего ж тут непонятного.

Макова продолжила:

– У нас два варианта. Он будет пробираться здесь, с чердачного окна. Либо здесь, у служебного входа. Ближе к чердаку, я знаю, производятся ремонтные работы. Он может воспользоваться этим. Охрана будет вырублена Василисой уже после того, как вырубится электричество. Охранники придут в смятение, начнут выяснять… Василисе это лишь на руку.

– Я помогу Артуру, – подтвердила та. – Неважно, переполошатся они или будут спокойны.

– Так, погодите! – Я мотнула головой. – То есть мы… то есть Комарова… вы же сказали, что она должна будет помочь нам.

– Я говорила, что я вступлю в дело, – уточнила Комарова. – Но не сказала, с чьей стороны.

Черт, точно. А я и не спросила сегодня днем в кафе.

– Кстати, как Соколов? – поинтересовалась Макова. – Что-то подозревает?

– Нет. – Василиса Ефимовна безмятежно, в своем прежнем стиле, покачала головой. – Роет землю копытом, говорит, что это будет вершина его карьеры.

– Ты смотри, взыграло, – усмехнулась Антонина Владиславовна.

Арцах в разговоре не участвовал, молча хлебая кофе из пластикового стаканчика. Он был очень мрачен, одет во все черное, под курткой у него я усмотрела бронежилет. Первое, что он спросил у меня на брифинге, – надела ли бронежилет я. Я только молча наполовину расстегнула свою куртку, чтобы он