убедился: надела.
– Вы и раньше так ему помогали? – спросила я.
– Да, – коротко подтвердила Василиса.
Что ж, теперь тем более понятно, отчего она рвется из-под его опеки. Она уже полноценная соучастница. А за это – гадалка, не гадалка – можно было отхватить реальный срок.
– Этим она нам и поможет, – подытожила Макова. – Вопросы? Нет? Дальше…
В общем и целом план заключался в следующем: Соколов вырубает электричество, Василиса вырубает охрану и стоит на стреме. Соколов быстро забирает то, что ему нужно. Судя по устройству витрин, затратить на взлом может от двух до пяти минут.
– Надеюсь, материалы, которые я давала, все изучили?
– Да, – откликнулась я.
– Арцах Суренович, я вас не услышала.
– Да, – мрачно отозвался тот, покосившись сначала на Руслана. – Я сделал домашку, не беспокойтесь.
Руслан выглядел не таким жизнерадостным, как в январе в аэропорту. Но и знакомой мне вялой безучастности в нем тоже не было.
Я узрела в его лице нечто новенькое: недетскую решимость, основанную словно на взвешенном, осознанно принятом выборе.
Это напомнило мне меня (молоденькую – еще двадцати пяти не было), прибывшую домой после моего первого задания, в составе «Сигмы». Вспомнилось и ощущение огромной пропасти между мной и моими более мирными и беззаботными ровесницами. Не видевшими и не пережившими того, что увидала и пережила я. Пропасть была в разнице мировоззрений и жизненного опыта.
– Все время, пока он будет внутри, его будут снимать автономные портативные камеры с режимом ночного видения, принадлежащие нашей службе. Это будет дополнительное доказательство. Евгения, озвучьте вашу задачу.
– Я пробираюсь вместе с вами в здание, осуществляю захват Соколова. Вы на подхвате, присутствуете как полномочный представитель власти. После чего мы выводим его через главный вход, снимаем с него грим и все это – на камеру Арцаха. Вы как представитель власти имеете все необходимые полномочия на задержание.
Случилось ли это от учительского тона Маковой или оттого, что она была старше любого из присутствующих, но… в этот момент я и впрямь ощутила себя ученицей, отвечающей на экзамене.
– Хорошо, а что делает Арцах Суренович до того, как мы задержим Соколова?
– Сижу с ребенком. – Варданян откровенно пытался юморить, но лицо у него было такое, что хотелось коньяку ему предложить. Чтобы расслабился.
– Поточнее?
– Обеспечиваю стабильное физическое состояние Руслана на протяжении всей операции, чтобы он мог оказывать энергетическую поддержку Василисе Ефимовне.
– Инструкции помните?
– Да. Озвучить?
– Не надо. Под вашу ответственность. Спасибо.
Садитесь, пять, мысленно добавила я.
Руслан покосился на меня и хихикнул. Василиса осталась безучастна. Из всех нас она выглядела, пожалуй, самой сосредоточенной.
– И последнее. – Макова раздала нам небольшие листки. Официальные бланки с полным названием спецслужбы и штампом. – Бумажка маленькая, но серьезная. Расписываемся дважды.
Соглашение о неразглашении. О да. Вишенка на торте: заткнись и делай.
– У меня вопрос, – произнесла я, когда с формальностями было покончено, – к Василисе Ефимовне.
– Да, свет мой ясный? – Гадалка подняла на меня взор. Я поежилась. Ну и взгляд: расширенные зрачки, скрывшие радужку. Не глаза, а омуты.
– Что с Коноваловым и Загребец? Они еще работают на Соколова? Не хотелось бы наткнуться на внезапную подмогу.
Макова убирала бумаги и складывала карту, безучастная к моему вопросу. Похоже, уже спросила Василису на эту тему и не беспокоилась. Или сама навела справки.
– Артур всегда работает в одиночку. Всю жизнь, – уточнила Комарова.
– Это не ответ. Что с ними? – повторила я.
Мне стало не по себе, когда Василиса буднично пояснила:
– Он их ликвидировал.
На миг-другой меня бросило в жар.
– В см… то есть?!
– Убрал. Вывел из дела, – все так же кротко пояснила Василиса. – Дошло, горлица моя?
– Теперь понятно, почему мне нужны были вы, Евгения? – вклинилась Макова. – Может, Соколов и не самый крутой боец, и в возрасте. Но он дерется грязно. И готов на все, когда дело касается его добычи и свободы.
Черт. Конечно, Макова выпустила меня из кафе не раньше, чем я просмотрела папку с делом Соколова (довольно небогатую, большая часть – послужной список Артура Лаврентьевича). И я вполне имела представление, что полный седой мужик-пианист – это еще не весь Соколов. Так, верхушка айсберга.
Но чтобы вот так… бр-р. Мне все сильнее хотелось, чтобы все закончилось именно сегодня. Чувство нависшего над головой дамоклова меча становилось то слабее, то сильнее. Но не исчезало с той самой секунды, как я согласилась участвовать.
К слову, Варданян, узнав о моем участии, был явно огорчен, но не удивлен ни чуточки.
– Не надо было вообще вас в это втягивать, – заявил он. – Это мне надо было отказаться. Еще тогда, в январе.
– Если вы сейчас скажете, что это вы во всем виноваты, – желчно хмыкнула я, проверяя ремешок бронежилета, – я скажу, что вы переоцениваете свою возможность влиять на эту ситуацию.
Еще мне хотелось сказать: «Хрен вы что могли поделать что тогда, что сейчас». Но это попахивало пораженчеством и выученной беспомощностью. А я такого избегаю.
Так что я сказала иначе:
– Думаю, Соколов вышел бы на меня и без вашего участия.
В данный момент, когда выяснились такие подробности о моих временных коллегах, на душе стало тяжелее.
– Эй, униженные и оскорбленные, – воззвала Макова, – вопросы остались? Нет? Отлично.
Она ничем не лучше Соколова, заключила я. Очевиднейшая мысль, но от осознания легче не стало.
Что этой женщине обещание прибить или известие о том, что ее именем назвали боксерскую грушу? Перед брифингом я и не подумала спрятать на себе диктофон или подслушивающее устройство. В сложившейся ситуации это было очень рискованно.
Телепатия телепатией, но крохотные микрофончики для связи нам выдали. Проверка связи показала, что все отлично. Правда, я бы предпочла, чтобы координировал нас какой-нибудь спец, перед мониторами в микроавтобусе. А не женщина-экстрасенс.
Но здесь не я решала. Я была рабочими руками.
Так что около полуночи Варданян припарковал фургон во дворе одного из заковыристых Г-образных переулков неподалеку от музея.
Удобное место: паркуются редко из-за сложного выезда, во внутренний двор можно попасть только с улицы. И сам двор «слепой» – ни единого окна, почти «колодец». Место посоветовал Арцах; Макова согласилась лишь после тщательного обдумывания предложения. В ее согласии звучала невысказанная угроза о том, что случится с Варданяном, если он вздумает подставить, сбежать или не полностью выполнить свои обязанности. После съемок ему еще надо было оперативно вывезти нас с места происшествия.
Как только мы с Маковой оказались на улице, в моем мозгу, словно лампочка, вспыхнула чужая, извнешняя мысль. Василиса Ефимовна словно произнесла мне в самое ухо: «Началось!» Это было заранее утвержденное
