Я подошел поближе к нему.
— Если мини-диск выпадает из чьего-то кармана, он запросто может скользнуть за отворот брюк. Вы правша, значит, и отворот правый. Если мини-диск уцелел после пребывания в стиральной машине, он все еще должен быть здесь.
Отрывистый смех мистера Деверо больше походил на предостерегающий лай цепного пса.
— Руки прочь от меня, Мун! Я не позволю тебе обыскивать себя.
Наши взгляды — мой спокойный, его неистовый — встретились.
— Чтобы отогнуть отворот, требуется одна секунда. Всего одна секунда, и все поймут, что я сумасшедший.
— Отстань от меня со своей секундой, Флетчер! И отстань со своими обвинениями! Мне уже осточертела необходимость быть вежливым с тобой, как положено взрослому человеку. Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что твоим родителям нужно быть с тобой построже.
Мэй подошла к отцу. Он победоносно улыбнулся и протянул ей руку, но девочка не приняла ее.
— Я покажу ему, папочка.
Она опустилась на колени и быстро нашла за отворотом правой штанины мини-диск.
— Ох, папочка… — Печаль, прозвучавшая в голосе Мэй, заставила мое сердце сжаться от боли.
Деверо был потрясен.
— Это невозможно… Что за чушь?
Я поспешил развить успех.
— Вот он, украденный диск. Объясните это, Грегор, если сможете.
Мистер Деверо дрожащей рукой взял у Мэй диск. На лице его было написано непонимание.
— Мэй, ты должна верить мне. Я… это… — Слова застряли у него в горле. Он несколько раз беззвучно открыл рот, пока наконец дар речи не вернулся к нему. — Как ты не понимаешь! Той ночью я вообще был в других брюках!
Тишину, возникшую в зале, пока все переваривали услышанное, нарушил крик Реда, торжествующе вскинувшего руки:
— Признание!
Зал словно обезумел. Мое выступление имело успех.
— Вы напали на меня! — попытался я перекричать общий шум.
Деверо в отчаянии огляделся, как будто ожидая, что кто-нибудь выступит в его защиту.
— Я напал на садового гнома! — завопил он. — А ты вдруг вынырнул из-за него! Я никому не хотел причинить вреда. Я хотел лишь разбить гнома и бросить там клюшку Реда, чтобы подозрение пало на него! Вот и все. Мэй, ты должна верить мне.
Дочь отвернулась от него, и из глаз Деверо брызнули слезы. Однако спустя мгновение его взгляд сделался ледяным. Разоблаченный преступник сделал три быстрых шага по сцене и схватил меня за плечи.
— Ты понятия не имеешь, что натворил! — прорычал он. — Мэй такая ранимая! Она все еще не пришла в себя после того, как ее мать бросила нас.
Я извивался, пытаясь вырваться, но у Деверо были сильные руки садовода. Ред среагировал первым. Метнувшись через всю сцену, он обхватил Деверо за бедра и попытался повалить. Но Реду было всего тринадцать, а при росте в метр девяносто отец Мэй обладал соответствующей силой. Шарки отлетел в сторону, словно птица, ударившаяся об оконное стекло.
— Держись от меня подальше! — предостерег Деверо Реда, поднимая меня над полом. — И вообще никто не подходите. Мне нужно подумать.
Сейчас, по прошествии времени, мне кажется, что в ту минуту рассудок Грегора Деверо слегка помутился. По-моему, отец Мэй даже не сознавал, что мои ноги болтаются над оркестровой ямой.
Тут на сцену пробился Кассиди. Полицейский поднял руки, стремясь успокоить обезумевшего преступника.
— Хватит, Деверо, — примирительно проговорил он. — Видит бог, никто из нас не питает нежных чувств к Минимуну, к этой занозе в заднице. Но поставьте-ка мальчика на пол, пока вы не уронили его.
— Секунду, Кассиди, — с каким-то отрешенным спокойствием ответил Деверо. — Я лишь пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить все Мэй. — Он поморщился. — Вот уж ее мать порадуется.
Моя жизнь висела на волоске, и винить за это я мог только себя — не надо было загонять человека в угол.
И тут по залу разнесся совершенно неожиданный звук — резкий стук металла по дереву, повторяющийся снова и снова, чем дальше, тем громче. Вскоре в нем начал проступать определенный ритм.
Деверо слегка ослабил хватку.
— Мэй… — прошептал он.
До меня наконец дошло, что это был за звук. Стук подкованных башмаков. Мэй танцевала. Слезы струились у нее по щекам, но Мэй исполняла свой номер, отвлекая отца.
Деверо застыл, как громом пораженный. Он забыл обо всем на свете, забыл о нашем противостоянии, о том, что его судьба висит на волоске, — сейчас для него существовала только дочь, выступающая на конкурсе.
— Давай, дорогая, — прошептал он. — Подбородок выше, спина прямая…
Так хорошо Мэй не танцевала еще никогда. В эти роковые минуты ей каким-то чудом удалось наконец справиться со своими непослушными ногами. Зрители потрясенно умолкли, слушая ровный стук ее подкованных башмаков.
Деверо покачивал головой в такт.
— И два, и три, и четыре, и пять, и шесть, и семь, и-и — поворот. С пятки на носок… А теперь скрести пальцы на удачу, дорогая…
Он затаил дыхание. Башмаки Мэй продолжали выдавать четкое «цок-цок-цок». Ни разу в жизни Мэй это не удавалось, а в тот день — удалось. Ее ноги так и порхали, взлетая на добрый метр над сценой, безупречно прямые в коленях, и стучали каблуком о каблук перед тем, как коснуться сцены. Не теряя ритма, Мэй исполнила весь танец до конца и закончила выступление низким поклоном.
Волоча меня за собой, Грегор Деверо торопливо вышел на середину рампы и требовательно уставился на жюри, сидевшее в первом ряду.
— Ну? — спросил он.
Монахиня Джулия Б. Винтерс, председатель жюри, оглянулась на своих коллег в поисках поддержки. Не найдя ее, судья с запинкой проговорила:
— Хорошее… в смысле, превосходное выступление. Отличная техника, удачно выбранная форма. Чечетка выше всех похвал. Определенно… первое место, я бы сказала. Да, первое, никаких сомнений.
Улыбка облегчения осветила лицо Деверо. У него словно гора с плеч свалилась.
— Ты победила, дорогая. Мы победили. Значит, все было не зря. Все твои труды. Вообще… все. — Он снова перевел взгляд на судей. — И где приз? Ведь должен же быть приз!
Сестра Джулия подняла стоящий у ее ног мраморный приз и протянула его Грегору Деверо.
И тот взял его, для чего ему пришлось освободить руки, оттолкнув меня в сторону.
Наверное, после этого Кассиди арестовал бы Деверо, но ему помешала моя мама. Кто-то из взрослых в зале переслал на ее мобильный телефон сообщение о моем появлении на смотре. Она тут же села в машину и помчалась в центр досуга. Так уж совпало, что в тот самый миг, когда Грегор отпустил меня, мама как раз пробилась сквозь толпу за кулисами. Увидев, что творится на сцене, она недолго думая вытащила из своей замечательной сумки модель карниза и накинулась на Грегора Деверо, невзирая на то что тот был на двадцать сантиметров выше и на тридцать килограммов тяжелее.
Не успел Деверо принять из рук монахини приз, как тридцатисантиметровая жердь из вишневого дерева ударила его в висок. Все-таки материнская забота — страшная сила. Деверо сделал пируэт и рухнул на сцену, точно мешок с картошкой.
Мэй, заливаясь слезами, упала ему на грудь.
— Мне очень жаль, — сказал я единственной девочке, к которой когда-либо был неравнодушен. — Но у меня не было другого выхода.
Мэй вскинула голову и произнесла слова, которые с того вечера постоянно вторгаются в мои сны:
— То, что сделал папа, — плохо. — Ее затуманенные болью глаза напоминали темные камни под водой. — Но то, что сегодня вечером сделал ты, еще хуже.
Может, я сумел бы переубедить ее, но тут мама заключила меня в объятия, и момент был упущен.
А теперь уже слишком поздно. Теперь Мэй возненавидела меня на всю жизнь. Впрочем, если она жаждет мести, ей придется занять место в хвосте длинной очереди других недоброжелателей.
Эпилог
Меня зовут Мун. Флетчер Мун. И теперь я не знаю, хочу ли быть детективом.
После злополучного смотра талантов прошел почти месяц. Несколько дней весь город бурлил, обсуждая события того дня, благо сохранилось немало любительских видео- и аудиозаписей. Меня даже упоминали в национальных новостях. Ничего себе работа под прикрытием, да? Впрочем, слава не радует меня. Я покончил с расследованиями. Пострадала Мэй. Я глубоко ранил ее и не хочу обойтись так с кем-нибудь еще. Мэй росла без матери, а из-за меня в каком-то смысле лишилась и отца. Он перестал быть для нее рыцарем на белом коне, каким должен быть всякий отец. И все из-за меня.
