первых были не наши.
– Здравствуйте, мистер Мильтон, опоздали сегодня? – встретила нас воспитательница. – А это вам, – передала она мне детский рисунок.
Какие-то страшные гуманоиды или то были люди?
– Мы вчера рисовали семью, – улыбалась она.
– Ах, это мы? – кивнул я. – Не узнал.
– Что вы, что вы, по-моему, очень похожи!
Действительно, один в один…
Засунул листок в бардачок. Вбил в навигатор адрес. Двадцать три километра до места.
Надавил на педаль – боже, двигателя даже не слышно, отличный «Мерседес», и пробег почти нулевой, какой это год?
Я достал телефон – 2023-й. Я был моложе лет на пятнадцать. И правда, посмотрел в зеркало заднего вида – ни одной морщинки, ни седых волос.
У меня жена и два сына, и оба похожи на Викторию, так даже легче, хорошо, что не на меня, так, будто и не мои. У меня дорогое авто, дорогой телефон и дом, да, у меня потрясающий дом, это элитный район, я и подумать не мог, что могу жить в таком районе.
Эта жизнь была значительно лучше моей, если бы не одно «но» – это была не моя жизнь.
Тот тип изменил моё прошлое, поставив меня вместо Стива, он просто поменял наши задания на тот день. Значит, о смерти мистера Кларка должен был писать Стив! Если он вообще об этом писал…
Через полчаса я был возле той самой библиотеки, ещё через пару минут возле той самой тётки в кошачьих очках, поверить не могу, что это всё ещё она.
– Все газеты в архиве, – сказала библиотекарь.
Я сел за компьютер, вбил номер и дату: 5 ноября, 2018 год.
Всё та же газета. Вот только…
Здесь была уже другая статья. Ни о каком мистере Кларке не было ни слова, что, в принципе, понятно, но о пекаре Селиме, отличном муже и порядочном семьянине, тоже не было ничего. Ни одного некролога. Кто исправил статью? Почему опять?
На её месте фото прыщавого парня около какого-то дома, с какой-то грамотой в руках.
Я вчитывался в статью. В каждое слово, будто убеждая себя, что мне не мерещатся эти слова, не мерещится это новое фото, эта чёртова новая жизнь.
«Молодой вундеркинд выиграл международную олимпиаду по физике, чем обеспечил себе внеконкурсное поступление в лучший вуз страны. Этан Невилл обошёл всех участников, набрав максимальное количество баллов…»
– Это ещё кто такой, чёрт возьми!
– Кхм, – сказала тётка за стойкой.
Я перечитывал статью раз за разом, и от того она не становилась понятней.
– И чем им помешал мистер Селим? Нормальный же был некролог! – мой голос разлетелся звонким эхом, застряв в каждом углу читального зала.
– Я бы вас попросила потише! – шикнула тётка в очках.
– Извините, – я вышел из-за стола, пытаясь собрать свои мысли…
Почему всё опять изменили?
– Значит, о смерти Кларка ничего нет… как и о смерти пекаря Селима, – говорил я сам с собой.
– О смерти кого? – переспросила библиотекарь.
– Потому что не было никакой смерти! – дошло до меня. – Я уже в изменённом прошлом, в котором Питер Кларк был жив.
– Если вы продолжите кричать, делайте это на улице, молодой человек.
Я распечатал нужную мне страницу и выбежал из библиотеки. В этом кошмаре меня успокаивало лишь одно – Анна была жива, как и её отец.
Я открыл бардачок и положил распечатку. Из сложенного вдвое рисунка на меня смотрела семья гуманоидов. Я достал его и раскрыл. Люди на нём, то есть мы, уже не казались такими уродцами. Где-то в глубине себя, в той глубине, что была подавлена шоком, я испытал какую-то гордость, мне даже почудилось, что у мальчика был талант.
Мне нужно было к мистеру Кларку, мне нужно было увидеть его, человека, с чьей смерти всё началось. Может, он знал того, кто его спас.
Я завёл беззвучный мотор. И тронулся с места, я был уже на половине пути, когда мне позвонили.
На том конце знакомый голос, но я почти не слышал слов. Тот Керри, что всё это время спал, кого всё это утро я хотел заглушить, развернулся через две сплошные и помчался обратно, чуть не сбив по пути какого-то парня на велосипеде…
Этот Керри, которым я никогда не был, ещё тот лихач! Он проскочил все перекрёстки, собрал все светофоры, я чуть не поседел от страха и, кажется, уже простился и с этой жизнью. Мы затормозили у ворот детского сада. Я и этот другой Керри, чей страх колотил и меня, вылетели из машины и, не соображая почти ничего, чуть не снесли входную дверь.
Мне указали на медкабинет, я пытался себя успокоить, пытался сказать, что это вообще-то не я и совсем не мои проблемы, и вроде как успокоился, пока не увидел его…
Роско с разбитым в кровь носом уже не рыдал, а тихо плакал, медсестра меняла кровавый тампон.
– Мы и не заметили, как он ударился, – догнала меня бежавшая следом воспитательница, – никак не могли дозвониться до вашей жены.
Роско опять разрыдался, и кровь хлынула с новой силой.
– Вам лучше в больницу, – сказали они.
Я не думал о мистере Кларке, пока прорывался сквозь пробку, я не думал об умершей Анне, пока говорил с медсестрой, я не думал о своей – не своей новой жизни, пока сидел в приёмном покое и заполнял документы, откуда-то точно зная дату рождения сына и его аллергию на пенициллин.
– Что случилось?
В двери больницы вбежала Виктория, она раскраснелась от слёз, а я смотрел на неё и не мог поверить, что мы оба родители одного человека.
– Ничего страшного, – подошёл к нам доктор, – кровотечение уже остановили, перелома нет.
Мы уже подъезжали к дому, а я все ещё трясся от шока. На заднем сиденье Виктория с Роско, он спит на её коленях с торчащими тампонами из ноздрей, она гладит его рыжие волосы, а я еду по метру в секунду, боясь их растрясти.
У дома мистера Кларка я был только под вечер.
Я знал, что он жив, я позвонил в университет, и там мне сказали, что у него сегодня выходной. Он должен был быть там, в этом доме, за этим самым забором, но я все ещё не мог привыкнуть к тому, что он жив. И понять, почему они изменили статью, я тоже не мог. Что не так было в том втором некрологе?
Позвонил. Через пару гудков – женский голос. Это была она!
– Дом профессора Кларка.
– Здравствуйте, Филлис, это я!
– Кто?
Господи, она
