В кабинет тихо вошла женщина средних лет. Директор распорядился вызвать к нему Дымова.
С минуту держалась неловкая тишина. Потом, сдвинув лохматые брови, Парамонов спросил:
– Что-нибудь серьезное?
– Кража из магазина, – сухо ответил Погодин.
– Неужели Дымов? Трудно поверить.
– Пока не знаем. Впрочем, он должен внести кое-какую ясность.
– Да? Выходит…
– Пока мы не в праве о нем думать плохо. Колокольчиков, не сводивший взгляда с двери, легко толкнул Погодина коленом, заметив взъерошенную голову, просунувшуюся в кабинет.
– Можно? – звонко спросил подросток и, не дожидаясь разрешения, бойко шагнул через порог, остановился, поздоровался, искоса взглянув на незнакомцев, сидящих у широкого окна. Рябое скуластое лицо, настороженные, с короткими ресницами маленькие глаза не выражали ни стеснения, ни страха.
– Садись, Дымов, – директор указал на стул у стены. Подросток послушно сел, положив ладони на колени. Погодин занял место у приставного столика, думая, с чего начать разговор с Санькой. Потом вдруг спросил:
– Саша, ты знаешь Федора Константиновича Сорокина?
– Знаю,
– Он и ваш директор Агафон Романович уверяют, что ты парень честный и лгать не умеешь. Этому можно верить?
– Ну, – глухо выдавил Дымов.
– Тогда скажи-ка нам, Саша, где взял бусы, которые подарил Маше Овсянниковой?
– Выменял.
– У кого.
– У Светляка.
– Это кличка, что ли?
– Ну.
– Как его фамилия, имя?
– Лапочкин Толька.
– Взамен что ему отдал?
– Таблетки папкины.
– Какие – название?
– Me… ме…
– Метилтестостерон?
– Ну.
– С бусами, пожалуй, все ясно. А часы? Ты и часы Маше подарил?
– Ну.
– Их тоже выменял?
– Нет.
– Где взял?
– У Креста.
– Его фамилия, имя?
– Крестов Семен.
– Даром взял?
– Нет. Он два червонца вырядил. Я пока не рассчитался, нет денег.
– Где он их взял?
– Спер.
– Рассказывал?
– Нет.
– А говоришь…
– Догадываюсь. Не отдал бы задарма.
– Из них кто-нибудь судим?
– Крестов.
– Лапочкин?
– Нет.
– Они здесь?
– Нету. Вчера уехали.
– Куда?
– Не знаю. Может, домой.
Беседа длилась еще минут пятнадцать. Довольный разговором, Погодин все же не торопился радоваться. Он с досадой думал о том, что к преступлению причастны несовершеннолетние. В этом он и раньше не сомневался. Но теперь, когда финиш близок, ему до злости захотелось найти ответ на вопрос: почему подростки совершили преступление? Агафон Романович сидел за большим столом неспокойно: нервничал, тяжело откидывался на спинку расшатанного стула, упираясь ладонями о ребристую кромку стола, задумчиво поглаживал мягкий подбородок. Колокольчиков беззаботно покачивал левой ногой, закинутой на колено, весело поглядывал на Саньку, который сидел напротив и при каждом ответе то согласно кивал, то отрицательно крутил головой.
Закончив разговор с Дымовым, Погодин повернулся к директору, спросил:
– Возражать не будете, Агафон Романович, если мы прямо здесь допросим Дымова официально?
– Пожалуйста.
Погодин записал все, что рассказал Санька, вслух прочитал текст и, обращаясь к Колокольчикову, спросил:
– У тебя есть вопросы к Дымову?
– Нет.
После того, как протокол был подписан, Саньке разрешили уйти, предупредив, чтобы он молчал о причине вызова к директору.
– Получается неважно, – вздохнул Агафон Романович.
– Для училища, конечно, мало приятного, – сказал Погодин. – Разумеется, подростки прежде всего сами виноваты и будут наказаны. Но их проглядели где-то раньше, до училища.
– Скверно, очень скверно получилось. Ведь родителей и Крестова, и Лапочкина, и Куранова я однажды вызывал, разговаривал с ними, просил помочь подтянуть ребят в дисциплине. Толку никакого. Как уезжали из училища самовольно, так и уезжают. Доездились…
– Bы сможете, Агафон Романович, дать нам анкетные данные на каждого из этой троицы? И дни, в которые они отсутствовали?
– Да, да. – Парамонов потянулся к черной кнопке на стене.
– И еще просьба: когда они появятся, сообщите, пожалуйста, товарищу Колокольчикову по телефону на работу или домой. В любое время суток.
– Да, да.
Получив нужные справки, сотрудники милиции попрощались с директором и вышли на улицу. На пустыре Погодин придержал за рукав Колокольчикова, остановился, сказал:
– Давай договоримся на будущее. Ты вернешься домой, займешься своими делами, ожидая от Парамонова звонка. Можешь сам позвонить ему, напомнить о нашей просьбе. Я же поеду в Приуральск, проверю, нет ли кого из троицы дома. В зависимости от результатов дам ориентировку и приму другие меры к их розыску. Согласен?
– Согласен.
– Если первый узнаешь, что они появились в училище, – звони немедленно. Приеду. Думается, ими надо заниматься капитально.
– Договорились.
На станции Колокольчикову подвернулась попутная машина, и он уехал в Косые Броды. Погодин остался дожидаться своего поезда, который умчит его в Приуральск. Там, на вокзале, Погодин зайдет в комнату дежурного, оставит анкетные данные Лапочкина, Куранова и Крестова, их приметы, заедет к дежурному управления внутренних дел, проинформирует и его. Затем пешком пойдет домой по залитым огнями безлюдным улицам, зная, что его немедленно поставят в известность, как только будут задержаны те, кого он подозревает.
Настроение у Погодина было пасмурное. От этого и город, закутанный в туманное утро, казался утомленным и вялым. Унылыми были лица прохожих. Погодин стоял на вокзальной площади, раздумывая, с чего начинать рабочий день. Поколебавшись немного, решил не появляться утром в управлении. Главное сейчас – задержать Крестова, Лапочкина, Куранова, найти и изъять украденные ценности. Поэтому Погодин решил проверить, нет ли кого из них дома.
Лейтенант сошел на предпоследней остановке автобуса, где уже не было асфальта и по обе стороны улицы стояли двухэтажные розовые дома строителей.
Кабинет участкового инспектора Стрельченко находился на первом этаже одного из этих домов. Стрельченко не удивился приходу Погодина, протянул огромную ладонь и сжал руку.
– Ну и силища у тебя! – поморщился Погодин.
– Гирями-пудовиками балуюсь, от того и сила во мне. Возьмешь хулигана за кисть, он до земли присядет, делается послушным.
– Хорошо-о! – Погодин заулыбался, подставляя стул.
– Чего лоб трешь? Задачка не решается?
– На половине застрял. На твой участок следы привели. Вот и при– ехал. Может, поможешь?
– Отчего же не помочь?
– Меня интересуют Крестовы.
– Ох, эти Крестовы! Ольга Крестова живет через два дома отсюда, занимает комнату на первом этаже, работает штукатуром. Ей тридцать шесть лет. Раньше жила разгульно, с подружками выискивала собутыльников, дома устраивала попойки. Случалось, ее подружки у пьяных карманы обшаривали. Очухается любитель женского общества – а карман пуст…
– И все это происходило на глазах у сына? – сердито спросил Погодин.
– Не всегда. Чаще Ольга совала ему в руку деньги и выпроваживала из комнаты. Он понимал, что от него хотят, и возвращался к полуночи. Словом, безнадзорный был. Начал курить, огрубел. В школе учился плохо, уходил с уроков. Из седьмого класса исключили. Потом с пьяного часы сорвал, угодил в воспитательно-трудовую колонию. Словом, поздно мы приструнили Ольгу. Потому, может, и Семка испортился.
– Ну, и как они теперь?
– После возвращения из колонии Семка жил здесь мало. Ольга устроила его в Пересветское училище. Без него ей вольготнее. Пьянки, правда, прекратились. Не стало переменных собутыльников. Завела постоянного.
– Семка часто приезжает?
– По-разному. Не появлялся больше недели.
– Пьет?
– Бывает. Но в меру, как говорится.
– Лапочкин и Куранов у него бывают?
– Толька и Славка?
– Да.
– Дружки, водой не разольешь. Но они живут не на моем участке.
– Знаю. Кто главенствует?
– Крестов. Лапочкин хилый. Один раз в училище Крестов не дал его в обиду, с тех пор он и прилип к нему. Куранов, кажется, держится несколько независимо. Но с Крестовым не спорит. Дать адреса?
– У меня есть. Значит, Семки дома нет?
– Нет, – твердо ответил Стрельченко. – Как появляется, мне сразу известно. Я не оставляю его без догляда, ненадежный…
– М-да. – Погодин недовольно потер лоб, обратился к участковому: – У нас есть серьезные основания подозревать Крестова и его приятелей в краже из магазина. Если появятся – задержи, пожалуйста, и сообщи мне или дежурному по управлению. При них должны быть новые часы.
