край топика, показывая татуировку: бабочку Tisiphone abeona, которую я видел на фотографиях трупа Рая Стросса.
– А что символизирует эта бабочка?
– Понятия не имею. Это была целиком затея Рая. Он разглагольствовал про богиню Абеону, спасающую молодых. Рай всегда чем-нибудь страстно увлекался. В молодости не понимаешь, насколько тонка грань между яркой личностью и безумцем. Но планирование и осуществление кражи было… – Ее губы растягиваются в улыбке. – Вин, это был такой кайф. Только подумай. Мы беспрепятственно вынесли два шедевра. Это было самым лучшим событием в моей жизни.
– Пока оно не превратилось в самое худшее, – говорю я, подкрепляя слова драматичным изгибом бровей.
– Вин, любишь же ты иногда театральные эффекты.
– И снова в точку. Идем дальше. Когда ты нашла негативы?
– Где-то через полгода. Может, месяцев через семь. Ты не поверишь, но бесценного Пикассо я закинула в подвал. Задняя часть рамы треснула. Когда я попыталась ее починить…
– Ты их нашла, – заканчиваю за нее.
Патриша медленно кивает.
Когда я задаю следующий вопрос, у меня перехватывает горло:
– Олдрича застрелила ты или Алина?
– Я, – отвечает Патриша. – Матери не было дома. Здесь я говорила чистую правду. Я нашла предлог, чтобы услать ее. Мне хотелось поговорить с отцом с глазу на глаз. Я еще надеялась получить объяснение. Но он просто сорвался. Я никогда не видела его таким. Это было как… Знаешь, была у меня подруга, склонная к запоям. Она не просто впадала в ярость. Она смотрела на меня в упор, но не узнавала.
– И такое же случилось с твоим отцом?
Патриша кивает. Ее голос удивительно спокоен.
– Он ударил меня по лицу. Потом по носу и под ребра. Схватил негативы и швырнул в топящийся камин.
– Сломанные ребра, – говорю я. – Это и были следы старых повреждений, которые полиция нашла у тебя.
– Я умоляла его остановиться. Но он меня словно не видел. Он ничего не отрицал. Говорил, что делал и это, и кое-что похуже. Я про негативы, про то, что на них…
– И тогда ты поняла, на что он способен, – говорю я.
– Я бросилась в его спальню. – Судя по отрешенному взгляду, Патриша перенеслась в прошлое. – Он держал пистолет в ящике тумбочки.
Она умолкает и смотрит на меня. Я помогаю ей:
– Ты его застрелила.
– Я его застрелила, – повторяет она. – Я шевельнуться не могла. Просто стояла над его телом, не зная, как быть дальше. Спросишь, что я чувствовала. Замешательство. Полную растерянность. Я понимала: соваться в полицию мне нельзя. Там сообразят, что я украла картины. Они и про Рая узнают, и он угодит в тюрьму на пожизненное. От негативов остался пепел. Где у меня доказательства? И еще. Знаю, это странно прозвучит, но я беспокоилась и о репутации семьи. Об имени Локвудов, хотя нас и вышвырнули. Все равно это наше имя.
– Согласен. Ты говорила, что накануне убийства мой отец приходил к твоему. Это неправда.
– Я пыталась напустить тумана. Извини.
– А как насчет двух твоих похитителей?
– Я их выдумала. Вместе с историей о том, как похитители поддерживали во мне надежду на скорое возвращение домой. Что-то в своей истории про изнасилования и издевательства я взяла, насмотревшись тех негативов, но со мной ничего подобного не происходило.
– Ты просто хотела запутать следователей.
– Да.
Мне хочется вернуть ее к рассказу об убийстве отца.
– Итак, ты застрелила отца и в полном замешательстве стояла над его телом. Что было потом?
– Я была в шоке. Вернулась мать. Когда она увидела его труп, у нее полностью снесло крышу. Она кричала, то и дело сбиваясь на португальский. Говорила, что полиция навсегда упрячет меня за решетку. Потом сказала, чтобы я покинула дом и где-нибудь спряталась. Тогда она позвонит в службу девятьсот одиннадцать и расскажет, как вернулась домой и нашла мужа убитым. Всю вину она, естественно, свалит на злоумышленников, проникших в дом. Я не мешкала. Схватила чемодан – твой чемодан, – наспех побросала туда одежду и смылась.
– Догадываюсь, что ты помчалась прямиком к Раю Строссу.
– Я знала, что он живет в «Бересфорде». По-моему, он об этом рассказал только мне. Впрочем, не знаю. Но Рая я застала в дрянном состоянии. Я про его психику. Квартира была похожа на свалку. Он перестал бриться и даже мыться. Его жилище произвело на меня отвратительное впечатление. На вторую ночь я проснулась оттого, что Рай приставил мне нож к горлу. Он думал, что меня подослал какой-то Стонч.
– И ты сбежала.
– В спешке. Плюнув на чемодан.
Я невольно замечаю, что в обоих случаях – речь об убийстве моего дяди и краже наших фамильных картин – первые догадки следователей были верными. Они заподозрили Иэна Корнуэлла в причастности к похищению картин и оказались правы. Что касается убийства дяди Олдрича, одна из ранних версий выглядела так: Патриша застрелила своего отца, собрала чемодан и скрылась.
Вторая догадка тоже подтвердилась.
– Мои слова прозвучат безумно, – почти шепотом продолжает Патриша, – но я помню, как появился этот сарай. Отец купил его в магазине стройматериалов, готовым. Мы отъехали от магазина совсем немного, и отец выгрузил свою покупку.
Я смотрю на сестру. Кажется, что в гостиной похолодало на десять градусов.
– Вин, я была в машине. Ты только подумай. Я вспоминаю и задаюсь вопросом: а вдруг у него в багажнике лежала одна из тех девчонок? Связанная. Представляешь, как все перепутано?
– Очень перепутано, – говорю я. – Похоже, потом твой отец вернулся за покупкой и перевез сарай в укромное место.
– Скорее всего. Не знаю, что было на негативах, которые ты смотрел. Среди тех, что видела я, были снимки, сделанные вне стен сарая. Это подсказало мне его возможное местонахождение. Когда мне было лет десять или одиннадцать, мы ездили туда с палаткой.
– Сколько времени у тебя отняли поиски?
– Ты про сарай? Почти месяц. Вот так умело отец его спрятал. Должно быть, я раз десять проходила мимо и не замечала.
– А ты хоть немного пожила в сарае?
– Я там провела всего одну ночь перед тем, как разыграла побег оттуда.
– Понятно, – говорю я, хотя мне не все понятно; в ее рассказе чего-то не хватает. – И ты сама придумала весь план действий?
– Ты о чем? – щурится на меня Патриша.
– Тебе всего восемнадцать. Ты выстрелила в собственного отца и убила его. Это явно нанесло тебе психологическую травму. Настолько сильную, что ты до сих пор держишь на стене его фотографии. – Я указываю на стену за спиной Патриши. – Ты сделала отца ядром своей истории. Ты утверждала, что именно Олдрич вдохновил тебя на добрые дела.
– Это
