подростка: опасность, приключения, вечеринки… Секс, наркотики и рок-н-ролл.
Викки понимающе и даже как будто одобрительно кивает. Но меня это не удивляет. Не теперь.
– Но мне всего этого недостаточно. Мелким хулиганством много денег не заработаешь, а мне для достижения моей цели нужно было именно много, очень много денег. Чтобы нанять первоклассного детектива, который сумеет найти моего биологического отца. Чтобы спросить с него за все, чтобы отомстить за маму и за брата, и за себя, – повторяю я уже в который раз.
А сколько раз я твердила это как мантру за все эти годы. Но мне пора заканчивать свою исповедь. За окном уже начинает светать. День, которого я ждала так долго, уже просыпается. Вот-вот он окончательно откроет глаза, и я должна быть готова.
– Вскоре мы начинаем действовать с бóльшим размахом и, как в компьютерной игре, переходим на другой уровень – из группы подростков становимся организованной преступной бандой. Это было нелегко, но я не стану углубляться в подробности. И без того понятно, что наше восхождение на более высокую ступень преступного мира не обошлось без жертв, что мы взбирались по трупам, но еще Джо научил меня, что в достижении цели все средства хороши. А цель у меня была… И я ее достигла.
Я вновь поднимаю взгляд на Викки, и когда наши глаза встречаются, она судорожно сглатывает, а ее подрагивающие пальцы начинают нервно теребить одеяло.
– Четыре года и сотню тысяч долларов спустя, я узнала, что после смерти мамы при родах отец отказался от нас, обвинив в убийстве любимой жены. Он ни разу не навестил нас в госпитале, не интересовался нами. А когда одна из медсестер после выписки привезла нас к его дому, он даже не впустил ее внутрь, сказав, что его дети умерли вместе с женой и похоронены на кладбище ее семьи в графстве Чешир. Это в Англии, – зачем-то поясняю я. – Никаких документов о том, что мы его дети, у сестры, конечно же, не было, их никто не оформлял. И ей ничего не оставалось, как отнести нас в приют. Она была шокирована его жестокостью, но наш отец был уважаемым доктором и очень влиятельным человеком в Далласе. Поэтому она скрыла его имя, сказав в приюте, что перед смертью роженица не назвала имя отца детей. Назвала она его только мне, когда я пришла к ней чуть больше года назад. Мне даже не пришлось представляться, она сразу обратилась ко мне по имени, по ее словам, я точная копия своей матери. На мой вопрос об отце она дала мне вырезку из газеты за восемьдесят седьмой год, где на странице светской хроники была размещена статья о свадьбе молодого и талантливого нейрохирурга с внучкой британского военного генерала.
Сунув руку в карман куртки, медленно я достаю из него сложенный вдвое газетный листок, расправляю его на коленке, и протягиваю Викки. Она не смотрит на пожелтевшую и истончившуюся бумагу, умоляющим взглядом она цепляется за мой безжизненный и мелко-мелко покачивает головой. Покачивает минуту, две, из больших глаз вновь катятся крупные слезы, но когда я убираю руку с вырезкой с намерением вернуть ее в карман, она выхватывает ее у меня. Крепко держит между пальцами, но посмотреть все же не решается. Потом делает глубокий вдох и, резко перевернув листок, тут же подносит руку ко рту, чтобы сдержать крик.
– Выйдя замуж за Виктора, моя мать стала носить фамилию Вайнштейн. И мы тоже должны были быть Вайнштейнами, но добрый доктор распорядился иначе. Он просто выкинул нас из своей жизни, выплеснув на нас свою злость на судьбу. Говорят, потеряв Амелию, он очень страдал и даже пытался покончить с собой. Но у него не вышло. И я знаю почему – чтобы у меня была возможность сделать это самой. Он должен ответить за свою жестокость по отношению ко мне и Коннору. Такое не прощают. И я приехала сюда около года назад, чтобы просто пустить ему пулю в лоб. Я не хотела ни говорить с ним, ни слушать его оправданий, хотя, наверное, его горе можно понять. Горе – да, но не отказ от собственных детей. А когда я нашла его и узнала, что у него новая семья… другие дети… Мальчик и девочка. И что ты младше меня меньше чем на четыре года… Как же мало понадобилось ему времени, чтобы все забыть. Чтобы все пережить и начать жизнь заново. Просто избавившись от нас, просто вычеркнув из памяти, что мы где-то есть и нуждаемся в нем…
Даже сейчас в моем голосе нет эмоций. Все перегорело, все вымерзло. Я освежевана и выпотрошена. И больше ничего не хочу. Только чтобы он сдох.
Я поднимаюсь.
– Я разрываю нашу сделку, Викки. И прошу у тебя прощения за то, что, узнав о вас с маленьким Робертом, возненавидела и вас тоже. Я испытала зависть и ревность за то, что вы заняли наше место. За то, что вам досталась вся та любовь, которой Виктор лишил нас. За то, что у вас была семья. Я должна была мстить только ему, но если бы я могла тогда рассуждать здраво… Я захотела, чтобы Виктор умер от руки не той дочери, о которой он даже не знает, а той, что вырастил, той, что любил, той, что гордился. Это было бы больнее. Вот зачем я пришла к тебе. Это был дурацкий план, признаю, и обещаю, что больше тебя не побеспокою. Роберта привезут в течение часа.
Кивнув напоследок, я направляюсь к выходу, на ходу доставая телефон, но у самой двери спальни останавливаюсь, услышав жалобное "Не уходи!"
Но я не могу остаться. И не хочу. Мы хоть и сестры, но все же чужие друг другу люди, и после всего, что случилось, уже никогда не сможем подружиться. Виктор Вайнштейн навсегда развел нас, лишив меня и этой возможности иметь семью.
Моя семья – это Райан и ребята.
А здесь у меня осталось всего одно незавершенное дело. И я должна завершить его сама. Это мой эксклюзив. Мое единственное наследство.
По праву рождения.
Глава седьмая. Принцип талиона
Запрыгнув в машину, я звоню Райану и прошу его привезти Роберта к Викки.
– И извинись перед ним за меня. Ладно?
Он понимает все без слов. Как всегда. И сделает все как надо.
– А ты?.. Справишься? – все же спрашивает он.
– Скоро увидимся, – говорю я вместо ответа и нажимаю на отбой, одновременно
