Восточный ветер разогнал собравшиеся под вечер дождевые тучи, и теперь в небе сверкали миллионы звезд. Долгое время мы просидели в молчании. В уютном молчании. Нам с Алекс всегда хорошо молчалось вдвоем.
Наконец она произнесла:
— Вон там Элвис. Видишь его? — указала она на звезды. — С гитарой. А там Снупи со свисающими ушами.
— Созвездия Элвиса и Снупи? — невольно улыбнулся я.
— Да. И посмотри, вон Стряпуха с Косой.
— Ты хочешь сказать, Старуха с Косой — Смерть?
— Нет. Стряпуха с Косой. Так Гас переименовал Старуху. Видишь?
Я вгляделся в указанный ею участок неба, но никакой Стряпухи не различил, так же как не различил перед этим ни Элвиса, ни Снупи. И тем не менее ответил:
— Ну да. Конечно.
— Когда я была маленькой, — сказала Алекс — наша семья снимала каждое лето коттедж на Кейпе, и ясными ночами мы с Гасси выходили на задний дворик, он усаживал меня к себе на колени и показывал свои личные созвездия. Он говорил: «Почему бы нам не обзавестись собственными созвездиями? Вовсе не обязательно следовать за римлянами и греками». Гасси отвергал любое общепризнанное мнение. Он все подвергал сомнению. Ему нужно было увидеть все своими глазами и сделать собственные выводы. Думаю, потому он и стал таким хорошим фотографом.
— Мне очень жаль, что все так случилось, — сказал я.
— Я никогда не чувствовала себя настолько спокойной и защищенной, как в те вечера, когда сидела на коленях у старшего брата, а он обнимал меня сильными руками и рассказывал о звездах.
Она отпила из своей бутылки. Потом рывком поднялась с кресла и замерла, глядя на меня сверху вниз.
Я развел руки в стороны.
Алекс улыбнулась и бочком присела ко мне на колени.
Я обнял ее и держал, а она плакала.
Некоторое время спустя мы вернулись в дом, постелили для Алекс постель на диване в моем кабинете на первом этаже, я повесил в нижней ванной комнате свежие полотенца, нашел для Алекс новую зубную щетку, выдал ей одну из своих футболок — вместо ночной сорочки.
— Тебе будет спокойно здесь? — спросил я.
— Наверное, не очень, — пожала плечами она.
— Я буду наверху, прямо над тобой.
Алекс приподняла брови.
— Если ты не сможешь заснуть. Если захочешь поговорить. Я только об этом.
— Я справлюсь, — улыбнулась она, положила руки мне на плечи, привстала на цыпочки, поцеловала меня в щеку. — Спасибо, Брейди. Не представляю, как бы я пережила без тебя эту ужасную ночь.
— Ну, я ведь и завтра утром здесь буду.
— Знаю, — ответила она. — За это я тебя и любила.
Генри последовал за мной в спальню. Мою и Эви. Вернее, теперь уже только мою. Я пролежал без сна долгое время.
На следующее утро я, проснувшись около восьми тридцати, натянул джинсы и спустился вниз. Алекс уже сидела за кухонным столом. Генри развалился на полу рядом с ней.
— Я сварила кофе, — сказала Алекс. Одета она была в мою футболку и старые тренировочные брюки, которые, скорее всего, нашла в шкафу.
— Это тебя Генри разбудил? — спросил я.
Она улыбнулась:
— Когда он пришел ко мне, я не спала. И поняла, что он просит выпустить его наружу. Что я и сделала.
Я налил себе чашку кофе, сел за стол напротив Алекс и спросил:
— Ты вообще-то спала?
— Немного, — пожала плечами она. — А ты?
— Мне тоже не очень спалось. — Я отпил кофе. — Чем собираешься заняться сегодня?
— Доберусь до своей машины, — ответила она. — Заеду в отель, приму душ, потом съезжу к Клодии.
— Если хочешь, я поеду с тобой.
— Ты не обязан делать это, Брейди. У тебя наверняка есть свои дела.
— А что может быть важнее? Нет, я просто предлагаю. Если ты считаешь, что должна проделать все в одиночку, я пойму.
Она коротко улыбнулась.
— Я была бы только рада твоему обществу. К тому же мне хочется познакомить тебя с Клодией и девочками. Спасибо.
Она взглянула на выходящее в сад окно и сказала:
— Знаешь, а ведь он этого не делал.
— Гас? — спросил я.
Она повернулась ко мне:
— Я лежала без сна, старалась быть объективной. Думаю, я знала Гаса лучше, чем кто-либо другой.
— По моему опыту, — сказал я, — то, что представляется объективным в ночи, при свете дня оказывается натяжкой.
— Ну, — ответила она, — свет — вот он, солнечный, а я по-прежнему не верю, что Гас покончил с собой. Он просто не мог это сделать.
— Милая, — мягко сказал я, — он был уже не тем человеком, который сажал тебя на колени и рассказывал о созвездиях.
— По-твоему, мне это неизвестно? — Она покачала головой. — Послушай, во многих отношениях я едва-едва узнавала брата. И все же Гасси не был способен на самоубийство.
— Я затрудняюсь сказать, что такое человек, способный на самоубийство, если, конечно, речь не идет о человеке, который его уже совершил.
— Я думаю, что одним людям просто свойственна тяга к самоубийству, а другим нет. Иначе как объяснить тот факт, что человек, живущий ничем не хуже других, кончает с собой, а эти другие живут себе и живут? Думаю, дело в чем-то вроде гена. Ты либо рождаешься с ним, либо нет.
— И ты хочешь сказать, что у Гаса его не было? — спросил я.
— Вот именно. Не было.
— В таком случае, если Гас себя не убивал, значит…
— Я понимаю. Значит, его убил кто-то еще.
— Кто, например? — спросил я. — И почему?
— Понятия не имею, — тряхнула она головой.
— Ты же не можешь не признать, что все свидетельствует о прямо противоположном.
Она прищурилась:
— А сам ты как думаешь?
Я пожал плечами:
— У него было достаточно оснований для самоубийства.
— Это не ответ на мой вопрос.
— Ладно, — сказал я. — Если бы я ничего не знал о его жизни, а просто понаблюдал за ним, то сказал бы, что он боец, человек, который легко не сдается. А из того, что говорил мне Гас, следует только одно: он собирался жить дальше. Обдумывал свое будущее.
— Он был бойцом, — подтвердила Алекс. — Вот и давай исходить из предположения, что покончить с собой он не мог.
— Да, но и игнорировать свидетельства в пользу противоположной версии мы ведь тоже не можем.
— Так я об этом и говорю. Давай возьмем эти свидетельства и посмотрим, как можно объяснить их, исходя из того, что моего брата кто-то убил.
— В таком случае нам следует начать с сообщения, которое Клодия получила вчера по электронной почте, — сказал я.
Алекс пожала плечами:
— Тут все просто. Его послал кто-то другой. Человек, убивший Гаса. Несколько слов, наводящих на мысль о самоубийстве. Что еще?
— Да, собственно, все остальное, — ответил я. — Кто, что, где, когда, почему и как. К примеру, кто мог желать его смерти? И почему?
— Так ты поможешь мне в этом?
— В чем?
— Я хочу выяснить, кто убил моего брата.
— Послушай, — сказал я. — Давай сначала посмотрим, что скажет медэксперт. Если он решит, что имело место самоубийство, будем думать, что нам делать дальше.
Мы доехали до гаража у станции монорельсовой дороги в Эйлвайфе, где Алекс оставила свою машину. Оттуда я последовал за ней к Конкорду, к отелю «Бест-Вестерн». Она заехала на парковку перед отелем, я поставил свою машину рядом.
Алекс вышла из машины, подошла к моему БМВ. Я опустил стекло.
— Не хочешь подняться ко мне? — спросила она. — Ненадолго. Мне нужно помыть голову. В номере есть кофеварка и телевизор.
— Обо мне не беспокойся, — ответил я.
Алекс развернулась и ушла.
Рядом с отелем находилась бензозаправка и небольшой круглосуточный магазин. Я зашел в него, купил стаканчик кофе и тощий субботний номер «Глоб» и вернулся с ними в машину.
Примерно час спустя Алекс вышла из отеля и уселась рядом со мной.
— Я только что разговаривала с Клодией, — сообщила она. — Мне показалось, она не обрадовалась, услышав, что мы приедем вдвоем.
— Насколько я могу себе представить, она сейчас не в лучшем состоянии, — ответил я. — И мысль о том, что придется принимать гостей… Может, поедешь без меня? — Я похлопал Алекс по руке. — А потом позвонишь мне, расскажешь, как все прошло.
— Я хотела, чтобы ты познакомился с Клодией и девочками, — сказала она. — И немного расстроилась. Ладно, наверное, сейчас действительно не лучшее время для такого знакомства.
— Я был бы рад познакомиться с ними, — сказал я. — Но для этого можно выбрать момент и поудобнее.
— Боюсь, времена вообще наступают трудные, — ответила Алекс. — Я имею в виду, для Клодии. Я понимаю, они разводились, Гас вел себя не лучшим образом, но я уверена — она все-таки любила его. И сейчас должна чувствовать себя…
— Виноватой? — спросил я. — Удивительно было бы, если б не чувствовала. Я и сам чувствую себя виноватым. Не сомневаюсь, что и ты тоже.
Алекс кивнула и, наклонившись ко мне, поцеловала меня в щеку.
