умоляет он.
— Работай лучше, а не оставляй треклятые кексы на моём столе! И вас это тоже касается! — выкрикиваю так громко, как только могу.
В сопровождении гробового молчания я возвращаюсь к себе. Вытирая крем с пальцев, раздумываю, не заночевать ли в отделе. Кэтрин, должно быть, устроила праздник, а я просто не могу улыбаться гостям и радоваться жизни, когда так всех подвожу. И жену бросить тоже не могу. Каково ей будет, если я не появлюсь?
— Ну же, Малленс, соберись, — говорю я себе.
* * *
Дом погружен в темноту, и в голову закрадываются неприятные мыслишки. Либо кто-то вломился, либо Кэтрин устроила очередную вечеринку-сюрприз. Уж лучше первое. Тогда можно будет расквасить кому-нибудь морду и выпустить пар.
Я зажигаю свет, проверяю пистолет в кобуре и иду в гостиную. Кэтрин сидит в кресле и курит. Сердце выделывает в груди бешеный кульбит. Она бросила курить лет десять назад, и если жена опять потянулась к зажигалке, дело — дрянь.
— Почему сидишь в темноте?
— Жду тебя, — говорит она, а взгляд всё так же направлен в стену.
— Я уж подумал, что сейчас толпа гостей выскочит из-за дивана.
— Ты все это ненавидишь, — констатирует она факт.
Я целую ее, но жена не реагирует. Холодная и отстранённая, такая непохожая на Кэтрин, которая готовит мне ланч и настаивает на ежегодных чекапах.
— Милая, ты из-за вечеринки расстроилась? — спрашиваю я ласково.
— Нет, это твой день! Ты можешь провести его так, как хочешь, — говорит она безучастно.
— Кэтрин, это из-за того, что случилось в прошлом месяце?
Она молчит. Невынашивание беременности. Два слова, которые превратили нашу жизнь в ад. Семь выкидышей за десять лет брака. Это случалось на разных сроках. Даже на седьмом месяце.
Я помню ту ночь очень ярко. Я проснулся оттого, что лежу на чём-то до такой степени мокром, что матрас хлюпает. Откинув одеяло, я обомлел. Под Кэтрин матрас пропитался кровью до самого основания кровати. Кровотечение было настолько массивным, что приехавшие парамедики буквально вытащили ее с того света. С тех пор интимная жизнь стала для неё пыткой, приводящей к боли, ужасу и опустошению.
Я опускаюсь рядом с ней на колени и заглядываю в глаза.
— Мы ещё молоды, всё получится! Времени навалом! — говорю я с улыбкой.
— Нет у меня больше времени, Фрэнни, — бросает она и нервно затягивается. Я смотрю на пачку сигарет и давлюсь слюной. Как же хочется закурить.
— О чём ты?
Сейчас произойдёт то, после чего жизнь уже не будет прежней. Шаг до катастрофы.
По ее щеке катится слеза, губы сжаты в полосочку.
— Кэтрин, что случилось? — Я беру жену за руку. Она никак не реагирует на прикосновения.
Кэтрин, молча, протягивает мне сигаретную пачку и зажигалку. Я ничего не понимаю. Она так уговаривала меня бросить курить и попробовать еще, когда восстановится.
— У меня рак, Фрэнни, — говорит она скороговоркой и закрывает лицо ладонями.
— Ты уверена? — хватаюсь за соломинку.
— Да. Все кончено. Не нужно больше волноваться, что у нас нет детей.
— Ты была у нескольких врачей?
Она кивает, заливаясь слезами.
— Кэтрин, это же не приговор. Мы победим эту гадость! — убеждаю я ее и тихо добавляю: — Я же с тобой.
— Тебе нет больше смысла быть со мной! — Глаза ее почти сухие, а голос режет сталью. — Я дам тебе развод. У тебя еще вдоволь времени, чтоб начать всё сначала.
Я глажу ее руку и заглядываю в полные страдания глаза.
— Что ты несёшь? Я люблю тебя! Мы поклялись перед богом, что будем вместе в болезни и здравии. И я не трус какой-нибудь, чтоб бежать от проблем!
— Прости, Фрэнни, просто это так внезапно свалилось. Я надеялась подарить тебе ребёнка…
Мне и самому хочется плакать, но я держусь ради неё. Крепко обнимаю судорожно вздрагивающие плечи и ласково приговариваю:
— Ещё подаришь.
Кэтрин рыдает у меня на груди, а я думаю, как теперь с этим жить. Моя мать сгорела от рака пять лет назад. Я знаю, через что ей предстоит пройти. Смерть и тлен преследуют меня по пятам. Это наказание за то, что я не смог стать ей хорошим мужем. И за то, что не могу поймать его.
Глава 7. Изгнанница
Эта девка заполучила Митчелла, но я не доставлю ей еще большей радости и не разревусь. Она ни на минуту не поверила, что я его сестра. Я это увидела по глазам. Наглым глазам распутной девицы. Каждый шаг, каждое движение происходит, как в замедленной съемке. Наконец, я захлопываю дверь, и то, что позволяло мне держать лицо, рушится как карточный домик. Слезы потоками лавы бегут по щекам. В груди жжет так сильно что, я боюсь опустить глаза и увидеть там обугленную дыру. Ну и пусть! Если от сердца останется только пепел, будет не больно. Правда ведь?
Я ненавижу Митчелла так сильно, что готова бежать из его дома со всех ног. И люблю. Люблю наотмашь и смогу вытерпеть все, лишь бы не прогнал совсем. Он попросил меня вернуться. Я вернусь! Буду следовать за ним тенью, и смотреть, как он счастлив с другими. А они с ним. Придет день, и Митчелл все-таки женится. Тогда я стану совсем не нужна. Я ж ему никто. Чужая приблудная девчонка. То, что сейчас между нами, не может длиться вечно. Я могу сколько угодно притворяться, что он мой и путать милосердие с любовью. Могу хвататься за него и безмолвно молить глазами о любви. Правда в том, что наше время на исходе, и скоро я опять останусь одна. Я всего лишь безродная бродяжка, которая не вписывается в его лощеный образ жизни.
Мне не впервой терять человека,
