— Я потрясен.
— Не стоит недооценивать меня, дружок. А теперь несколько вопросов к тебе. Эту даму, генерального директора, остальные по большей части не любят, да?
— Не любят, — подтвердил я.
— Почему? Потому что она стерва?
— Видимо, им неловко, что ими руководит женщина.
Он покачал головой:
— Я думаю, это потому, что они не хотят никаких расследований. Боятся, что она обнаружит что-нибудь. Например, взятки.
— Это для меня новость. — Неужели Слеттери рассказал ему о внутреннем расследовании? — Впрочем, меня это не удивляет. Она страшная придира. Поборница морали и правил.
— Они хотят от нее избавиться.
— Ну, некоторые хотят. Но совет директоров выбрал ее, а не их.
— И у нее нет полномочий уволить кого-нибудь из них, правда?
— Я об этом не слышал.
— Я много чего знаю про вашу компанию.
— Я вижу. — Вот только интересно откуда?
— Она не хочет пойти мне навстречу.
— Такая у нее работа. Но в итоге куда она денется?
— А может, она мне не нужна?
— А может, и нужна. Тут такая штука, Рассел. Лучше подумать как следует. Вам может понадобиться любой, у кого есть право подписи. Для вас ведь главное — получить деньги.
— Но у нее ведь нет права подписи, да?
— Это вам Слеттери сказал?
— У меня свои источники, — подмигнул он. — Я хочу понять, кого нужно оставить в живых.
— Никогда не узнаешь, кто может понадобиться.
— Только кто-то один.
Я покачал головой:
— Не факт. Банк может затребовать подтверждения от двух директоров корпорации. Это значит: идентификатор пользователя, пароль и кто знает что еще.
— Как только я получу идентификаторы пользователей и пароли, мне больше никто не будет нужен.
— Рассел, — сказал я. — Давайте честно. Вы ведь не знаете, чьи имена в банковском списке. Что, если банк будет настаивать на телефонном разговоре, подтверждающем трансакцию?
— Вряд ли. Все ведь делается через Интернет.
— Правильно, но взгляните на дело с другой стороны. С какого-то компьютера за пределами страны приходит запрос на полмиллиарда долларов — естественно, у банка возникают вопросы.
— Не возникают, если мы вводим верный код авторизации.
— Может быть, — сказал я. — А может быть, нет. Скажем, электронный запрос приходит к какой-нибудь младшей служащей банка. Она, в соответствии с должностной инструкцией, звонит в «Хаммонд», но ни у кого в штаб-квартире «Хаммонда» не зарегистрировано никаких запросов о переводе денег.
— Но все начальство здесь, — сказал он. Мне показалось, что уверенности у него поубавилось.
— Так, значит, в штаб-квартире кто-то отвечает: ага, я об этом ничего не знаю, но вот вам номер телефона курорта, где сейчас находится все руководство. Добросовестная банковская девушка звонит сюда. Здесь один-единственный телефон — спутниковый телефон управляющего. Может быть, вы сами и возьмете трубку. Но она захочет поговорить с теми, чьи имена в ее списке.
— Она с ними поговорит, я тебя уверяю.
— А может быть, по протоколу она должна говорить с двумя высшими руководителями. И вот вам нужно иметь под рукой по крайней мере двоих, чтобы сказать: да, пожалуйста.
— Бак может назваться Роном Слеттери, если что.
— А вдруг у них есть опознаватель голоса?
Он посмотрел за окно. В ночи порхали мотыльки, и какое-то крупное насекомое — может быть, жук — колотилось о стекло. Я видел блики лунного света на воде, на прибрежных валунах.
— Ты все это только что сочинил? — сказал наконец он.
— Конечно.
Он кивнул, улыбнулся.
— Однако это не значит, что ты не прав.
— И еще вот что. Одному из заложников нужен инсулин.
— Этому Латимеру?
— Он может впасть в кому. И умереть. Он генеральный юрисконсульт, вполне возможно, что и у него есть право подписи.
— С чего это ты так стараешься помочь?
— Я же сказал, я просто хочу вернуться домой.
Несколько секунд мы смотрели друг другу в глаза. Эти секунды показались мне вечностью.
— Будешь хорошо себя вести, — сказал наконец он, — уйдешь отсюда живым. Но если попробуешь рыпнуться…
— Понял.
— Ничего ты не понял, — проговорил Рассел. — Тебе кажется, ты знаешь, что здесь происходит, а ты даже и не представляешь.
Когда Тревис уводил меня с террасы и мы шли через большой зал, эти слова Рассела эхом отдавались у меня в голове. «Тебе кажется, ты знаешь, что здесь происходит, а ты даже и не представляешь».
Тревис привел меня в комнату, которой я еще не видел, — то ли малая гостиная, то ли комната для чтения, на стенах развешаны оленьи рога. Пол покрывал большой восточный ковер. На нем спали заложники — кто-то вытянувшись, кто-то скорчившись, — а те, что не спали, сидели группками и тихо разговаривали.
На столике у двери стоял фонарь. В конусе зеленоватого света, устроившись в креслах, шептались два стража на посту: Бак — черноволосый с козлиной бородкой и Верн — наркоман-уголовник с вытатуированными слезами.
Дверь только одна, отметил я. Есть окна, но они закрыты.
Тревис толкнул меня на пол, затем выкликнул Джеффа Латимера. Латимер лежал на боку, бледный и измученный.
— Вам повезло, — сказал Тревис, помогая Латимеру подняться с предупредительностью, которой я от него не ожидал.
— Слава Богу, — сказал Латимер.
Тревис с Латимером вышли из комнаты.
Хэнк Бодин, Аптон Барлоу и Кевин Бросс, три мушкетера, о чем-то толковали в углу. С ними был и Рон Слеттери. Остальные спали, утомленные пережитым.
— Лэндри.
Эли сидела рядом с Шерил, Полом Фечером и его сыном Райаном. Я оглянулся на сторожей — они по-прежнему о чем-то шептались — и пополз по ковру.
— Мы за тебя беспокоились, — сказала Эли.
— Что хотел узнать Рассел? — спросила Шерил.
— В основном он меня прощупывал. Спрашивал о вас и… — Я заговорил тише, хотя больше никого из «Хаммонда» рядом не было. — Он знает о расследовании.
— Как, откуда?!
— Я больше чем уверен, что у него есть источник информации в «Хаммонде».
Она кивнула:
— Он знает слишком много, это точно. Данцигер считает, что он профессионал в вопросах «К» и «Р».
Она оглянулась через плечо. Джон Данцигер лежал на боку у стены и спал.
— Он нам вкратце рассказал о коде принуждения.
— Это куда лучше моей изначальной идеи, — заметил я.
— Во всяком случае, у вас был хоть какой-то план, — сказала она. — Я должна извиниться перед вами.
— За что?
— Я все это неверно толковала. А вы их раскусили. И то, как вы за меня вступились, — я этого не забуду.
Открылась дверь, Тревис ввел Латимера и выкликнул имя Данцигера. Латимер сел рядом с нами. Ему явно стало лучше — кризис миновал.
Вдруг в комнате вспыхнул свет, так же внезапно, как и погас. Многие проснулись, сели, стали оглядываться.
— Наверное, генератор починили, — сказал Латимер. — Знаете, за то, что вы сделали — пробрались поговорить с Гроганом и Данцигером, — вас могли убить. Вы смельчак, Джейк.
— Просто хочу выжить.
В дверях послышался шум: вошли Уэйн и Питер, помощник управляющего. Питер был мокрый от пота. Уэйн пошептался со стражами и отвел Питера в правый угол комнаты.
Примерно через минуту вошли Рассел с братом, ведя впереди Данцигера. Казалось, тот обезумел от страха.
Рассел откашлялся.
— Леди и джентльмены, — провозгласил он. — Нам надо уладить одно маленькое дельце. — Он вынул из кобуры свой «глок». — Некоторые из вас, по-видимому, решили, что они очень умные. Решили подбросить песочка в двигатель. Испортить все для остальных. Словно я ничего не узнаю. — Он выщелкнул из «глока» магазин и поднял, словно желая убедиться, что он полон. — Когда-то один человек произнес замечательную фразу: «Будем ли мы держаться вместе — или по отдельности?» Кажется, Джордж Вашингтон.
— Бенджамин Франклин, — произнес Хьюго Ламмис.
Рассел посмотрел на толстого лоббиста.
— Спасибо, Хьюго, — кивнул он. — Немногие имеют мужество поправить человека с заряженным пистолетом.
— Я не поправлял, я просто…
— Все в порядке, Хьюго. Я люблю обучаться. Однако не все это любят. Вот почему вы сейчас получите маленький урок. Семинар. Это не займет много времени.
С негромким щелчком он вставил магазин в пистолет.
— Джон, — тихо сказал он, — пожалуйста, станьте на колени вот здесь. Да, здесь. Не на ковер, на доски. Хорошо.
— Пожалуйста, не надо, — проговорил Данцигер.
— А теперь, Джон, мы с вами должны преподать вашим коллегам урок, которого они никогда не забудут.
— Пожалуйста, — повторил Данцигер. Он стоял на коленях лицом к нам. Его рубашка намокла от пота.
Держа «глок» в правой руке, Рассел шагнул к Данцигеру — так учитель подходит к доске. Голос Рассела был спокоен.
