— Аналогии тут ни к чему. Я что, у тебя на уроке? — рассвирепел Питер. — Профессор, твою мать…
Его ладони с такой силой впечатали нож и вилку в стол, что тарелка с недоеденным бифштексом подпрыгнула.
— Я не потерплю, чтобы какой-то бомжатник без работы и без денег сидел передо мной и меня отчитывал!.. Ты что возомнил?! К чему пытаешься подвести-то? — залаял отчим. — Преступлением хочешь назвать мои попытки вдолбить учебный материал в твою тупую голову? Твоя непроходимая тупость — вот что было преступлением, которое мы всей семьей дружно решили сокрыть!.. Я ответил на твой вопрос?
Дик отвечал ему застывшей улыбкой. От гневных жестикуляций отчима рукава его рубашки слегка закатались, обнажив циферблат умных часов. Глядя на них, Дику удалось оправдать перед самим собой свое позорное бездействие в ответ на слова этого ублюдка. Да, это не будет немедленной расправой на месте, пусть так… Зато вредоносное ПО Чипа угробит здоровье Питера вне сомнений и без лишнего шума. Точнее, шум то будет, но никто и не заподозрит, что за ним стоит Дик…
— Ты говоришь, всей семьей? Леон все это время знал, что мы не единокровные братья?
— Ничего он не знал, — рыкнул Питер. — И то, что ты якобы подслушал наш разговор с матерью, в эту чушь я никогда не поверю. Кто-то проболтался, а ты его покрываешь. Это Прэтты? Они не могли знать точно, но вот догадаться…
— Прэтты тут не при чем.
Отчим отмахнулся.
— Да больше некому. Это они вечно питали к тебе необоснованную жалость, а ты и рад был стараться… Клеветал на нас и прибеднялся. Ну, дали они тебе своих объедок со стола пару раз и что с того? Ты действительно веришь, что они это сделали по доброте душевной, а не для того, чтобы таким вот жестом унизить нас, мол, какие же мы нехорошие родители?..
— Не надо судить людей по себе.
— Это жест! — рявкнул отчим. — Будь они действительно озабочены твоими сказочками, которые ты им наплел, они бы подкармливали тебя ежедневно. А не пару раз, для того чтобы насмехнуться и попытаться бросить нас в грязь лицом. И теперь они шепнули тебе на ухо свои паршивые догадки, что основывались на их… на их крысином и круглосуточном шпионаже за нашей семьей!.. Они задались целью разрушить нашу семью, выставить нас перед соседями на посмешище, а ты их еще за это прикрываешь… Ну и кто ты после этого?
Дик тяжело вздохнул, и из его легких вырвались истерические посмеивания.
— Я не понял, — заморгал Питер. — Тебя это смешит?
— Я подслушал разговор матери с тобой. По телефону, — без улыбки отчеканил Дик.
Отчим покачал головой.
— Не, ты не мог… Тебе это не по зубам.
— Ты прав, мне это не по зубам. В этом мне помог мой новый друг.
— Друг, говоришь? — усмехнулся Питер и уставился на закоченевшее мясо в своей тарелке.
Дик же засмотрелся на кронштейн, на котором крепился жидкокристаллический телевизор. Вероятно, туда можно будет подвесить ретранслятор мозгового импульса. А ускоритель фермионов задвинуть под угловое кресло, благо то на высоких ножках… Выудив из внутреннего кармана своей ветровки горшок со странным растением, у которого вместо лепестков расцвели штекеры, Дик разместил его на подоконнике.
— Что это? Тоже что ли поделкой решил заняться? — очнувшись от своих дум, презрительно фыркнул Питер. — Не удалось продать?
— Поделка. Подарок. Прослушивающее устройство. Неважно, что это, — ответил Дик, подвешивая ретранслятор за настенным телевизором. — Важно то, что это мои вещи. И я оставляю их в моем доме.
— Ох, как заговорил, — посерьезнел отчим. — А ты вкладывался в этот дом? В кухню, в мебель? В краску, в линолеум? Вкладывался во все это, чтобы так говорить?
— Так ты отдери линолеум, — пожал плечами Дик. Он притащил коробку и задвинул ее под кресло. Пальцы бегло нашарили розетку. — Отколупай краску. Все свои вложения можешь унести с собой.
У Питера неверяще поднялись брови.
— Не понял… Ты чего это, говнище, выгонять меня что ли вздумал?
— Ты лучше следи за языком, — предупредил Дик. — А то штраф за нецензурную брань в общественном месте потом еще придется заплатить…
— Я у себя дома, что хочу, то и говорю.
— Дом, в который стягиваются чужие люди, со временем становится местом общественным…
— Ах ты…
Шипение слетело с губ отчима, его тело дернулось, будто перед броском, но он сдержался. Дик отвечал ему насмешливым взглядом.
— Да как ты смеешь рассуждать о том, кто здесь чужой? Ты ни цента не вложил в этот дом. А я вкладывался в него полжизни…
— Так разве тебя кто-то выгоняет? Я лишь сказал, что если тебе невыносимо жить бок о бок с моими вещами, ты всегда можешь покинуть дом, который изначально является собственностью моей матери…
— Ты уже и мать хоронишь? — лицо отчима перекосило от злости. Глаза Дика устало закатились.
— Благодарю за уделенное время.
Едва не забыв про декодирующее устройство, Дик впопыхах воткнул его в маршрутизатор в гостиной. Питер показался из-за угла кухни.
— Эту хрень с катушкой убери в какое-нибудь другое место. Я не хочу, чтобы она висела на моем телевизоре. Я покупал его за свои деньги, и мне не нужны помехи в его работе из-за твоего непонятного электрохлама…
— Тогда повесь ее на холодильник.
— А зачем ей вообще висеть? — обезьяньи глазки отчима мнительно сузились.
— Затем, что это сувенир… На веревочке, — не нашел лучшего объяснения Дик. — Не надо его трогать.
Взгляд, что бросил на него отчим, прежде чем захлопнуть перед носом входную дверь, еще долго преследовал Дика. Полный отвращения и замешательства, будто тому поручили провести судебную экспертизу останков после пиршества каких-нибудь каннибалов.
Питер часто жаловался, что Дик ему настолько опротивел, что он сам готов его избегать, лишь бы тот не попадался на глаза. Подросток был такому обстоятельству только рад, и согласился бы просиживать в своей спаленке сутками, лишь бы его не трогали. Вот только все равно как-то выходило так, что он умудрялся попадаться Питеру на глаза, притом даже не покидая своей комнаты.
