уклончиво сказал Чип. — Но не так важно, что она ему наговорила. Твоя цель сейчас, это убедиться, что он раскаивается. Или же наоборот разувериться в этом. От этого уже и будем отталкиваться дальше…
Дик взял подмышку ускоритель частиц.
— А где потом увидим его мысли? Или услышим…
— Поток будет транслироваться на экран твоего смартфона. Как все расставишь, возвращайся ко мне, и все настроим.
* * *
Дик стоял у двери, что вела в квартиру Дейлов, не в силах позвонить. От громоздкого ускорителя частиц с непривычки уже ныла спина, поэтому его он разместил на лестничной площадке, а сам, усевшись на перила, исподлобья разглядывал ненавистную дверь.
Однажды он так уже просидел до полуночи, после того как потерял ключи от бешеной езды на скейтборде. Питер ему тогда прислал сообщение на телефон, в котором было всего несколько неровных слов, но, тем не менее, чувствовалось, что в них вложено много силы. Было видно по количеству пробелов, что буквы стирались и подбирались снова и снова, пытаясь передать непередаваемые эмоции, но Питер поэтом не был, поэтому весь смысл свелся к лаконичному обещанию убить.
Но Дика это письмо впечатлило настолько, что он вообще бы не зашел домой, не выйди один из соседей выбросить мусор перед сном. Тот завел с мальчиком разговор, и буквально через пару реплик дверь Дейлов отворилась, и в приоткрытую щель высунулось перекошенное страшной и наигранной улыбкой лицо. На людях Питер всегда слыл тактичным и невозмутимым человеком, что невероятно коробило Дика, прекрасно знавшего, насколько же это не так. Пожелав приятных снов соседу, Питер поманил оторопевшего мальчугана к себе.
— Заходи внутрь, тварь, не позорь меня, — тихо и невнятно донеслось тогда сквозь широченную улыбку. Зажмурившись, Дик сделал шаг вперед…
— О… А ты к нам что ли? — раздался голос за спиной взрослого Дика. Выдернутый из плохих воспоминаний, он обернулся. Питер поднимался по ступенькам со свертком газеты в руке. На лице была кривая ухмылка, но черные глазки не улыбались. С холодной настороженностью окинув Дика, они остановились на коробке у его ног. — Вернуться решил?
— Не совсем. Это так… вещи свои некоторые оставлю…
— Ну, у нас тут не сарай, имей в виду, — произнес отчим спокойным голосом, но опытный слух Дика уже различил в нем первые нотки недовольства. Рановато. Дик знал, что с каждой новой репликой неудовольствие Питера будет все демонстративнее, и конструктивный диалог при таком раскладе построить уже не выйдет. Но плевать. Недосказанное в этот раз запечатлеет машина Чипа.
— А разве это похоже на дрова? — с вызовом поинтересовался Дик.
Питер хмыкнул и полез в карман за ключами.
— Для дров у меня гараж есть. Ими, например, можно будет подогреть ванну, если по городу электромагнитным импульсом ударят… Да и все остальное, от чего может быть прок, храним там же. А к тому, что не пригодится, сантиментов не питаем, знаешь ли. Сразу на помойку… Вот поэтому и сарай нам ни к чему, — последние слова он пробормотал уже под нос, явно не желая обострять конфликт, но Дик расслышал. Скрипнув зубами, он подхватил коробку и зашел вслед за Питером в семейный дом.
В коридоре стоял плотный аромат куриных бифштексов. Любимое блюдо Долорес. Желудок Дика протестующе скрутило от боли, к горлу подкралась тошнота.
— Еды предложить не могу, у меня все приготовлено впритык, — процедил Питер, искоса заметив, как Дик вдыхает носом. — Некогда мне кулинарией заниматься. Работать вынужден с утра до вечера, в отличие от некоторых…
— Я пришел поговорить.
— Поговорить? — переспросил отчим, увлеченно натирая туфли кремом для ухода за обувью. — Со мной что ли?
Не видя смысла уточнять, Дик молча на него смотрел и ждал, когда тот прекратит эту игру. Но Питер не спешил, он любовно размещал обувь в галошнице.
— Видимо, я что-то недопонимаю, — кашлянул Дик. — Тебе все это кажется недостаточно серьезным? Или мать не предупредила?
Отчим с недоумением отвлекся на него.
— Да, мы с ней разговаривали. А о чем тут предупреждать… Что тут серьезного? Война с Китаем что ли началась? Нет? Ну вот и я тоже что-то выстрелов не слышу…
Лицо Дика потемнело от злости.
— Ты шутишь будешь?
Питер захлопнул галошницу и выпрямился во весь свой немалый рост. Его ладони уперлись в колени, как если бы вел переговоры с ребенком. Излюбленная поза отчима.
— А ты где-то видишь на моем лице клоунский грим? — неподвижные черные глазки замерли на Дике, и тому стало не по себе. Сейчас перед ним сухопарый мужичок с сединой на голове, руки и колени которого потряхивало от напряжения в позе, которую он принял. Нет, это уже далеко не тот грозный, в расцвете сил мужчина, что когда-то возвышался над беспомощным мальчишкой. А сейчас не было сомнений, что Дик сумеет его одолеть, сумеет обездвижить эти тощие ручонки, и преодолеть обезьянью агрессию в этих звериных глазках… Он выбьет их кулаком, если понадобится, а остальное лицо превратит в…
Дик встряхнул головой.
— Я пришел с тобой поговорить. Не найдется на это времени?
Питер, казалось бы, увидевший все промелькнувшие в уме Дика картины и без помощи рентраслятора мозгового импульса, скривил еле заметную ухмылку.
— Поговорить можно… Но недолго. Сегодня я устал и хочу лечь спать пораньше.
— О-о, — задумчиво покивал Дик. — Понимаю… Да какие уж там разговоры? Тут даже от вопроса жизни и смерти не захочешь, а отмахнешься, как от мухи, если буквально на ногах проваливаешься в сон…
Накладывая себе в тарелку бифштекс, отчим поднял на него взгляд и подозрительно сощурился.
— Что? — поднял брови Дик. — Кому же еще, как не мне, понимать, каково это — хотеть спать?
— Да, поспать ты у нас любитель, — отчим налил себе ананасового сока. Если он и смог уловить, что попытался ему напомнить Дик, то виду не подал. Лицо оставалось непроницаемым, с резкими, выступающими скулами, тяжелым подбородком и дремлющей яростью в тени массивных надбровных дуг. Движения казались равнодушными, скучающими. Но выдавало Питера другое.
На памяти Дика только по-настоящему серьезный повод мог заставить тревожиться отчима настолько, что он забывал о правилах асептики, которые сам же
