— Если только он сам так не решит.
Вопросительный взгляд на меня. Заманчивая перспектива, но…
— Нет, Вардан. Свой долг я тебе вернул. Теперь, позволь, я умываю руки. Своя шкура дороже к телу.
___________________________________
На следующий день, повторно озвучивая свой отказ перед старейшинами, я даже и подумать не мог о том, что окажусь здесь ещё не раз.
Кабала, из которой тебя так просто выпускают, всегда оказывается шире в масштабах, чем представляется изначально. Не стоило об этом забывать. У Вардана было больше власти над моей жизнью, чем у Алиева.
— Оспорить решение гостя — проявить к нему неуважение, — отозвался тот самый Марат на мои слова. — Только помни, Арлан, что этот город всегда для тебя открыт, также, как и двери моего дома.
— Почту за честь оказаться здесь вновь, — ответил так, как того требовали правила этикета. Однако, я солгал. Душонка, какая-никакая, а своя, все же дороже того, что можно здесь поднять.
— Очень надеюсь, что эти слова честны. Не знаю, где Шайтан тебя нашел, но такие джигиты нам нужны здесь. Отпускать тебя мне совершенно не охота, но слово гостя — закон. Езжай с миром, Арлан. И не забывай о том, что тебя здесь тоже ждут.
"К черту вас всех вместе с вашими ожиданиями", — подумал я, покидая этот дом с пятьюдесятью кусками в кармане, которые я получил в итоге за два боя и три дня, проведенных в Костанае.
***
— Где тебя черти носили, Димон? Приходили насчёт аренды. Спрашивали, будем продлевать или нет. А я не в курсах, чё да как. Ты же у нас кошелек.
От ора Митяя зазвенело в ушах. Мало того, что он сопровождал свою речь ритмичным пожевыванием булки, так ещё и крошки вылетали из его рта, неуклонно устремляясь в мою сторону.
— Ты либо жри, либо говори.
— А ты меня не лечи. Я тебя спрашиваю, куда ты чухнул, когда на повестке дня такой вопрос?
— Дань твоим корням отдавал.
— Не понял? Каким корням? Это я тут чуть к корням не отправился, под самую землю.
— Ты бы туда не уместился.
— Очень смешно!
— Не зуди, Митяй. Лучше вещички пакуй.
— Чё, завязываем что ли? — Жевание прекратилось. От волнения он проглотил комок сдобы целиком.
— Расширяемся. Пока ты тут хлеборезку свою точил, я денюжки, Митяй, зарабатывал. И на эти денюжки мы, Митяй, берём свое помещение.
— Да ла-а-адно! Вот это номер, чтоб я помер! А чё, предупредить слабо было?
— Слушай, ты вообще когда-нибудь бываешь доволен?
— Угум. Когда ем.
— Если поторопишься — есть будешь много и сытно. Продолжишь тупить — до конца дней харчи хлебать придется.
— Ой, ой. Дохера умный. А кто тебя всему обучил? Забыл?
— На, займи рот, — выудив из сумки палку казы, впихнул ему в руки. — Напрягаешь уже.
— Вот другой разговор. Погоди-ка. Так ты чё, про корни серьезно что ли? Где был-то?
— В Костанае.
— Эка-чё. Это как тебя туда занесло?
— Твое дело маленькое — жуй, да коробки пакуй.
— Ой, ой. Какие мы серьезные боссы. Гляди-ка!
— Что означает "Арлан"? — Между делом вспомнил я.
— Тебе дословно?
— Ну, как сумеешь, — смилостивился я, аккуратно укладывая тату-машинку в коробку.
— Это имя вообще-то…
— Ну и? Митяй, я тебе палку конины привез. Прекращай тупить, могу и отнять.
— Ну-у, если дословно… "Свирепый волк". Богатырь, типа. А чё?
— Ниче. Пакуйся давай. Дел ещё много.
— О расширении, кстати, — Пробубнил он, между укусами казахской колбасы. — Познакомился недавно в сети с одной девчонкой. Женей. Работу искала тату-мастером.
— Ну, зови. Посмотрим твоего мастера.
— Чё там, кстати, с боями твоими? Слышал краем уха, разборки какие-то были?
— Слышал — забудь. Не по твоему уму. Бей партаки спокойно и не грузись.
— Не ну а чё сразу так-то? — Митяй обиженно засопел.
— Эти дела тебя не касаются. Ни прямо, ни вскользь. Я в салон вкладываюсь? Вкладываюсь. Остальное не твоего ума дело.
Глава 6
В понедельник зарядил очередной ливень. Весна в этом году выдалась ни к черту.
В душном салоне маршрутки вредные бабки вытянули буквально всю душу. Смешно, кому скажи. Столько нала в кармане, а в институт исправно езжу на общественном транспорте. Адово пекло в час пик.
У входа в родную альма-матер угодил в лужу. С противным хлюпаньем в одной ноге дошагал до крыльца, где расположилась крайне занимательная компания.
— Меня в суть своего веселья не посвятите? — Поинтересовался я.
Разговор стих. Улыбки с лица Веры и Андрея как рукой сняло. Илона презрительно закатила глаза.
— Очухался, смотрю. Думал, сдохнешь.
— А ты думай меньше. Не твое это, — с обманчивым спокойствием поделился я с братом. Он скривил уголок губ, но поддаваться на провокацию не стал.
— Чего тебе нужно? — Вера старалась держать маску безразличия до последнего.
— Мне? — Переведя взгляд на нее, уловил едва заметное напряжение. — Да ничего. А что, хочешь что-то предложить?
— Идите внутрь, девчонки, — предложил Андрей, не настойчиво подтолкнув Верку к дверям. Этот жест от меня не укрылся, ровно, как и тревога в его взгляде. — Идите-идите. Нам поговорить нужно.
Нехотя, с небольшой заминкой, но она все же ему уступила. Надо же, какие мы покорные с теми, с кем не надо…
— И о чем ты хочешь поговорить, птица-говорун?
— О Вере, к примеру.
— А что о ней говорить? Моя и точка.
— Я люблю ее, — он наконец осмелился произнести это вслух спустя несколько лет.
— Я тоже. Дальше что?
— Вы расстались, я правильно понял?
Запрыгнув на перила, прикурил. Выдохнул, внимательно следя за тем, как дым прибивает к земле влагой. После перевел взгляд на брата.
— Расстались — сойдёмся. Не впервые.
— Может, предоставишь ей право выбора?
— Думаешь, тебя выберет? — Я даже не пытался скрыть насмешки, что Андрюху моментально вывело из себя. Хотя он и старался это скрыть, я знал его как облупленного.
— А чем я хуже?
— Дай подумать. Живёшь с матерью. Перебиваешься с копейки на копейку. Начало уже плачевное. Продолжать?
— По крайней мере, я уверен в завтрашнем дне. А у тебя этого дня нет. У тебя вообще ничего нет, кроме лживых понтов и кровавых бабок. Кем бы ты был сейчас, если бы не Рустем?
Скрыв внутреннюю ярость за слабой улыбкой, легко соскочил с перил. Андрей напрягся, приготовившись к драке. Подойдя поближе, от души хлопнул его по плечу.
— Не прослезило, Андрюша. Может в другой раз?
Спрятав в карманах кулаки, спокойно вошёл в фойе. Даже не обратил внимания на притихших в стороне подружек, просто прошел мимо.
… 2007 год.
Вечер. Я собираюсь на свидание к Вере, намереваясь свалить из дома до того, как там объявится мать или Андрей.
Щелчок. Входная дверь со скрипом открылась и через секунду захлопнулась.
Всхлип. Ещё один. Скулеж, срывающийся на вой.
Мать сидит на полу в темноте прихожей и, обняв свою сумку, беззвучно трясется.
Припомнить бы хоть один момент, когда она была такой… Что такого должно было произойти, чтобы наша железная леди рвала на себе волосы в истерическом припадке?
— Что случилось?
Присев возле нее на корточки, уловил прерывистые тяжёлые вдохи.
— Андрей… Он…
— Что с ним?
Судя по ее рыданиям, он уже на полпути к царствию Аида.
— … в коме… Подрался… в реанимацию привезли… а там черепно-мозговая…
Внятно разобрать ее завывания у меня не вышло. Хватило и того, что услышал. Лёгкие как-то сиротливо сжались и первый вдох дался с трудом, словно через двадцать слоев марли. Поднявшись на ноги, попытался отыскать свои кроссовки. Едва только их нашарил, мать вцепилась в меня мертвой хваткой.
— Ты куда? Не уходи! Слышишь? Я тебя не пущу!
Холодные пальцы слегка подрагивали на моем запястье. Липкий, сосущий, тянущий страх медленно прошёлся вдоль спины, заставив каждый волосок на моем теле подняться дыбом. Что-то действительно жуткое было в ее голосе и этом ледяном захвате.
