— Успокойся. Приду скоро. — Легко скинув с себя ее пальцы, обулся, всем естеством чувствуя какую-то непонятную усталость.
— Куда ты?
— Сказал, приду.
— Андрей!
— Дима я, — бросил сквозь зубы, проталкиваясь на лестничную клетку.
На подходе к Максу, зарулил в круглосуточный киоск у его двора. Без разбора протянул какую-то купюру в окошко.
— Пачку сигарет.
— Восемнадцать-то есть? — Ехидно уточнила размалеванная покровительница ночных забулдыг.
— Деньги лишние что ли?
От моей резкости ее самодовольность знатно подкосило.
— Какие сигареты?
— Да какая хрен разница?
Пачка прилетела едва ли не в лицо. Проглотил. Не до того. Стащив с прилавка зажигалку, пошел дальше, не обращая внимания на крики о сдаче. Это был первый раз, когда я взял в зубы сигарету. Лёгкие скрутились от затяжки. Не обратил внимания. Сделал вторую.
— Куришь, спортсмен? Какого черта произошло, можешь нормально объяснить?
Макс с непониманием переводил взгляд с меня на тлеющий окурок в моих пальцах.
— Малому позвонил?
— Сейчас будет. Наехал что ли кто-то? Рожа цвета земли.
— Андрей в реанимации.
— С какого перепугу?
В глазах Макса застыла неподдельная тревога за друга, которым Андрей ему и являлся. Мой ненавистный братец, вызвавший расположение каждого в моем окружении, но только не мое.
— Хз. Мать говорит, в коме. Отхреначил кто-то.
— И что теперь?
— Позвонил пацанам. Говорят, поинтересуются.
Стрельнув окурком в сторону, внимательно проследил за фейерверком искр. В этот момент в мозгу не возникало ни одной мысли о том, что вся эта ситуация мне по боку. Месть казалась настолько целесообразной, что я даже не усомнился в правильности своих намерений.
Малой подъехал спустя минут десять. К тому моменту у меня уже была информация о тех, кто уложил моего брата и об их местонахождении.
Прихватив с собою ещё двух старшаков с необходимым инвентарем, двинулись по указанному адресу.
Район — не район. Клоака с обитающим в ней сбродом. Каждый второй уголовный элемент, каждый первый — торчок. Что здесь забыла гордость нашей семьи задаться вопросом я не потрудился. Сразу же начал мясорубку, едва услышав от одного обдолбанного хмыря, удивлённо брошенное мне: "Ты чё, еще не склеил ласты, пи*рила?"
Старшаки, побросав нахрен свои самопальный биты, свалили, почуяв неладное в спешном пребывании подкрепления к этим отморозкам.
— Мочи, кого достанешь, — успел бросить я пацанам до того, как мой мозг полностью отключился.
Приближающийся вой сирены резко вернул меня в адекватное состояние. Черт, на которого я набросился, приняв за нападавшего на брата, подавал теперь едва заметные признаки жизни, как и два его товарища, подвернувшиеся мне под руку. Кастет в руке и сама рука были заляпаны кровью.
— Валите пацаны, — спокойно, словно не своим голосом, проговорил я, оглядываясь за спину.
Макс с Малым не сдвинулись ни на миллиметр. Бита выпала из руки Малого, отчётливо громко дзынькнув по бетону. Те, кто смог подняться на ноги, успели ломануться. Нам же ломиться было некуда. Патрульные огни уже выхватили наши силуэты.
Позвонить мне разрешили только утром. Спустя восемь часов после задержания, за которые менты едва не выбили душу у каждого из нас. В прямом смысле этого слова.
Рустем вытащил парней сразу. Хотя его доводов и не хватило на то, чтобы не возбуждать уголовное дело.
Две недели нервомотки в следственном изоляторе, где, благо, я сидел один, без пацанов, взяв всю вину на себя. За это время из хренового сына я превратился в отбитого отморозка и позор семьи. Благодаря все тому же Андрею. Как с гуся вода — очухался через три дня. Матери впарил, что на больничной койке по моей вине. Не были бы связаны руки, отправил бы в госпиталь повторно, только вышел бы он оттуда уже не на своих двух, составив этим компанию своему обидчику.
Помог Вардан. Надавив на нужных людей, вытащил меня из-за решетки. Дело закрыли. Взамен я надолго увяз в дерьме подпольного тотализатора, кровью и потом отрабатывая свою беспечность.
Глава 7
После семинара, получив звонок от Рустема, поехал в больницу. Видок у него был не ахти, но даже дырка в башке не мешала ему чувствовать себя хозяином положения.
Прав был Шайтан, у этого лиса слишком большая воля к жизни.
— Ну, как прошла сделка с Варданом?
— Так же, как и у тебя, — ответил, усаживаясь на стул возле слегка приподнятой кушетки.
— В смысле?
— В смысле удачно, раз я сейчас сижу перед тобой.
— Ты недооцениваешь Вардана, сынок. Даже если бы сделка прошла неудачно, он оставил бы тебя в живых. Слишком прибыльный ты.
— Это я уже понял. Чего хотел?
— Да так. Ситуацию прояснить.
— Если ты о ринге, то я туда ещё не совался.
— Этоо правильно. Но я о тебе.
— А что обо мне? — Стащив с прикроватной тумбочки пару вишен, закинул их в рот. Прожевал. Сплюнув косточки в руку, положил обратно в вазу. Рустем все это время не сводил с меня глаз. — Я тут мозгами пораскинул немного. Приценился. Понял, что ты с меня не хило доишь, а мне копейки перепадают. С Шайтаном выгоднее работать.
— И сколько он тебе дал?
— Достаточно для того, чтобы заинтересовать.
— И какие твои условия?
— Уверен, что эти условия мне стоит озвучивать именно тебе?
— Рано скидываешь меня со счетов, сынок.
— Ну, в таком случае, пятьдесят процентов, папаша. Иначе не вижу смысла в этом разговоре.
— Ты не зарывайся, Архип. Есть бойцы и по достойнее тебя.
Я насмешливо изогнул бровь. Мы оба понимали, что это бесполезный фарс.
— Чего тогда вцепился в меня мертвой хваткой?
— Слишком много в тебя вложил.
— Ну ты думай, Рустем, думай. Времени у тебя на это теперь предостаточно, — ответил я, поднимаясь на ноги. — Только не затягивай. Кустанайские баи совсем недвусмысленно намекнули о том, кто им нужен.
— Сорок, — бросил он мне вдогонку, когда я уже одной ногой был у дверей.
— Пятьдесят.
— Имей совесть, Архип. Часть выручки идёт в общак. Мне что останется? Проще заменить тебя.
— Меняй. Что я от этого потеряю?
— Черт с тобой, — сдался он, приняв мой блеф за чистую монету. — Пятьдесят, так пятьдесят.
— Оклемаешься — позовешь.
…
Увидев в коридоре мать в окружении интернов, решил просто пройти мимо.
— Дима.
Остановился. Тяжело вздохнув, посчитал про себя до трёх и обернулся.
— Что ты здесь делаешь?
— Пытаюсь уйти.
Бросив взгляд мне за спину, ее глаза безошибочно уткнулись в дверь, ведущую в палату Алиева.
— Я же просила тебя, — сказала она, верно истолковав цель моего визита в ее лекарню.
— Я тебя тоже просил. Не вмешиваться в мою жизнь.
— Я твоя мать!
— Это ты мне напоминаешь или себе?
— Дима. Да…, да как с тобой можно разговаривать?
— Не разговаривай. Так обоим проще.
— В чём я перед тобой виновата, что ты так себя ведёшь со мной? Неужели я не заслужила элементарного уважения?
Старая заезженная пластинка на крышесносном повторе.
— У меня к тебе встречный вопрос. Хотя, можешь на него не отвечать. Мне не интересно.
— Да что с тобой не так?
— Все со мной так. Мне некогда. Извини.
Протиснувшись мимо, поспешил уйти, оставив мать с поджатыми губами молча всматриваться мне вслед.
.. мне семь лет.
Несмотря на середину осени, солнце печёт нестерпимо. В Узбекистане всегда солнце. Много солнца.
Я самовольно убегаю со двора. Позади наших панельных домов частный сектор. Туда мы частенько бегали весной с пацанами поживиться зелёным урюком или кислой, едва поспевшей, клубникой. Еще тогда я приметил один огородик с синими розами, так восхищавшими маму.
