Вот только дед совсем сдал. Проснется поутру и давай орать, как резаный. Предлагаю поесть-попить – отказывается. Суну бутылку, нацедит полную рюмку, проглотит, поворчит полчаса и валится спать. К полудню проснется, нащупает бутылку, проглотит стопку своей отравы и опять спать. А вот если бутылка окажется пустая, то орет так, что соседи уже пару раз спрашивали, не резали ли мы случаем кабанчика. Не резали. Мы и свинку по тому году на мясо пустили, а новых заводить не стали. С курочками да гусаками управиться бы…
А парень тот, здоровый, не таким уж и страшным оказался.
Ходит каждую неделю, свежиной лакомиться. На той неделе неудача вышла, к мамке в больницу ездила, проведывать, вот и не успела мясом запастись. Так он даже ругаться не стал особо, велел ждать и ушел куда-то.
Вернулся затемно. А на плече девка. Как только не побоялся тянуть? Да и то, фонарей по поселку уж лет как пять нет ни одного, поди рассмотри, кто там кого с пьянки тащит. Где отловил – не ведаю. Да и не надо оно мне. Ладная девка, только тощая. Чем-то на Галку смахивает, но не она. А жаль! Уж из нее я бы таких пирожков наделала… со всей душой.
А деньги в доллары нынче переводить стала. Здоровяк помогает. Его Петром кличут.
Ну, бывай.
* * *
18 сентября, 1987
Привет, Мой дневник.
Вернулась с похорон. Натуську укачала, решила с тобой поделиться.
У меня все хорошо. Только вот мамка преставилась, схоронили сегодня.
А так все по-старому.
Дед пьет, уж совсем опустился, под себя гадит, ничего не соображает. Есть не ест, а только самогон жрет. Когда уже нажрется?
До встречи, Мой дневник.
* * *
25 марта, 1988
Здоров, Дневничок.
Давно не виделись. А ты деньжата мои сберег, молодец.
Мы тут с Петром бизнесом решили заняться. В Америке все так богатство наживают.
Петр арендовал на мои деньги киоск у железнодорожного вокзала. «Союзпечать» там раньше «Правду» да «Коммуниста» продавала.
Мы теперь не только пирожки, но и котлеты в тесте продаем. А для местных, что на вокзале ночуют да по карманам проезжих промышляют, я из-под полы самогон продаю, огурчики малосольные на закуску да пельмешки моего же приготовления. Покупают с удовольствием. Петр говорит – сервисное обслуживание. А я чего – не против, деньги приносит, и ладно. За мясом теперь по очереди ходим. Петр говорит, нужно бы машину прикупить, так меньше мороки, да и не так опасно. А ну как милиция заинтересуется. Одно успокаивает – кому оно надо? Нынче бродяг что собак нерезаных.
Ах да, по зиме дед отмучился. Грешно так говорить, но и мне одной заботой меньше. Так что мы с дочкой ныне полные хозяйки. Решила остаться. А чего метаться?
Вот, Витька с Галкой разбежались, может, подберу, пущай в хозяйстве подмога будет, да и по женской части на голодном пайке сидеть не придется. Петр хорошо относится, но в койку прыгнуть не спешит. Да и ладно.
Ну, до встречи.
* * *
12 июля, 1988
Здравствуй, Мой верный дневник.
Некогда и поболтать с тобой. Все дела, все хлопоты…
Верчусь как белка в колесе. То торгую в ларьке, что теперь называется «Особенные пирожки» – сама придумала, а близнецы Димка да Колька нарисовали на листе жести да прибили над козырьком. То на промысел с Петром выезжаем. Кто попутку ловит, соглашаемся подвести, а кого и просто прелестями своими женскими приманю. Скину лифчик, сарафан с вырезом просторным надену, перекатываются дыньки, а мужики словно трутни на мед слетаются. Глазки блестят, слюнки бегут…
А вообще дело хорошо идет. Подумываю буфет открыть. Вот только деньжат подкоплю…
До встречи.
* * *
2 апреля, 1989
Мой дневник. Даже соскучилась по тебе. Смотрю на детские записи – какой дурой наивной была. Да ладно.
Буфет пока не открыли, но уголок оборудовали замечательный.
В городском парке сняли в аренду бывший ларек «Соки, мороженое». Близнецы из заброшенной столовой, что рядом с закрытым ныне техникумом находится, пару столов украли, десяток стульев. Люди теперь культурно отдыхают. Посидеть где есть, выпить…
Очередь стоит. Из алкашей местных. Те, кто в парк подышать воздухом, да чадо выгулять приходят, те пирожки не едят, отравиться боятся. А чего бояться? У меня-то всегда все свежее. Не то что в соседнем кофе, где через день то тухлятину подвозят, то собак с кошками перед рассветом потрошат. А какое с них мясо? Смех один.
Ладно, бывай.
* * *
7 августа, 1989
Привет!
Сглазила я. Наш уголок культурного отдыха продать пришлось. За сущие копейки. А что было делать?
Ту кафешку, что по соседству расположена, какой-то приезжий человек с гор прикупил. А может, и отобрал, кто его знает.
И на следующий день пришли пузатые мужики в форме с проверкой. Да не местные, тех мы всех по имени-отчеству знаем, часть выручки им на пропитание идет. Из месяца в месяц, как зарплата. Закон рынка. Не их, как при капитализме, а нашего, беззаконного. Да и проверка… Это у нас такая честная конкуренция.
Заплатили. Много. Нашим всем на два-три месяца хватило бы. Думала – отстанут.
Приехали через неделю. Плати! Да вдвое против прошлого.
Попробовала торговаться. Куда там.
А тут еще и братки какие-то нарисовались, из местных начинающих хозяев жизни.
Ну, этих-то Петя быстро вычислил. В гости съездил. Кому к стоматологу направление выписал, а кому и к травматологу, а тому, что пистолет выхватил да пальнул, к проктологу. Пистолет этот извлекать, да швы накладывать.
А с ментами так нельзя. Больно серьезные. Местные только плечами пожимают – мы бессильны. Рады бы помочь, но авторитета не имеют.
Так что ларек горцу-бизнесмену продали за смешную цену. Стулья со столами дороже стоят.
Теперь другое место ищем. А пока я на вокзале торгую, а близнецы около автостанции. Но доход не тот. Вернуться бы в ларек, где раньше были «Особенные пирожки», да только сожгли его. Не поделили, видимо.
Близнецы ко мне с Натуськой перебрались… Сплю меж двух хотя и худых, но мужских тел. Ласковых, охочих. И зачем мне этот Витька? Опять сошелся с Галкой. Пьют на пару. Морды друг дружке бьют… такая у них нынче любовь. Поговаривают, что он оградки с кладбища ворует да в пункты приема металлолома сдает. На то и пьют.
Пока…
Отложив тетрадь, задумываюсь: «Не Великой ли Екатерины этот дневник?»
Да только по датам выходит, автору записок и размышлений сейчас годков сорок пять – сорок шесть, но как-то это не вяжется с внешним обликом Старухи. Она выглядит значительно старше.
Или все же дочери? Но не может того быть, ведь написано же, что мать хоронила. Значит, точно не дочери дневник.
Храпит. Не похоже, чтобы собиралась проснуться в ближайшее время, может, успею дочитать. Осталось-то всего страниц десять.
26 августа, 1989
Привет.
Присмотрели место. Неплохое, перспективное.
Чтобы подкопить деньжат, отправили близнецов по пригородным электропоездам пирожками да самогоном торговать.
А что, как мужики на смену едут, редко кто откажется стопку оприходовать да пирожком горячим заесть. Пройдут всю электричку из вагона в вагон, встанут на ближайшем полустанке, сядут во встречный, и обратно. Так и челночат. Выгодно, но уж больно хлопотно. Да и с самогоном попасться могут. Контингент-то незнакомый, мало ли кто едет.
До встречи.
* * *
11 сентября, 1989
Снова здравствуй.
Вчера открылись. И уже могу сказать – удачно.
Бурсаки дешевую снедь буквально сметают с прилавков. Их словно год не кормили.
До встречи.
* * *
22 октября, 1991
Привет. Что-то ты потрепанным выглядишь… да и я, признаться, килограммов лишних набрала изрядно.
Сейчас на вокзале не торгуем. Сосредоточились на закусочной у училища. У нас теперь не только пирожки и котлеты в тесте, полноценный обед заказать можно. Борщ с мясом, а не с косточкой, как в кафе возле площади, пюре с мясным гуляшом. Рук не хватает. Мяса все больше нужно, а это дополнительный риск.
Недавно взяли в помощь повариху. Шустрая тетка. Раньше в столовой при этом же училище работала.
Работает споро, но…
Ладно, не бери в голову. До встречи.
* * *
25 октября, 1991
Хеллоу!
