Огонь добирается до ноги, бабка содрогается всем телом. Отталкиваясь локтями, пытается отползти. Но пачки денег ненадежны. Она скользит на них, теряет равновесие. А огонь ширится, окружает, пробует на вкус плоть. Густо умасленная кожа охотно отдается ласкам пламени.
Удивляясь самой себе, жалости не испытываю. Есть существа, которых и людьми-то назвать нельзя, сострадать которым невозможно. Вся жалость и сопереживание достаются их жертвам.
Сбросив на пол подушку, беру пистолет, снимаю его с предохранителя. Уж этому-то я из фильмов научилась. Видна красная отметка, целься и нажимай курок – выстрелит. Вздохнув, возвращаю предохранитель в изначальное положение. Не хватало самой подстрелиться по неосторожности.
В тайнике беснуется охваченная пламенем туша. Горящие банкноты летят во все стороны.
Не оглядываясь, выхожу из комнаты.
Вслед за мной по промасленной дорожке бежит огонь. Едкий запах горелой шерсти щекочет нос.
Дверь автоматически закрывается, приглушив звуки и отрезав запахи.
Что дальше?
Ярость несколько утихла, и в мысли начинает закрадываться страх, дергая за нервы липкими холодными пальцами.
Ключи! У Великой Екатерины должны быть ключи от всех дверей. И от этих, одна из которых почти наверняка ведет наружу, к свободе.
Поздно сообразила.
Комната повелительницы местного рассадника зверств и насилия закрыта, и ключи недосягаемы.
Но отступать некуда.
Теперь вариант один – идти до конца.
Мордоворот с Господином Кнутом в Санатории, повезли очередную жертву. Остаются Призраки, но они возле камер, и если действовать тихо, можно проскользнуть незамеченной. Еще Вольдемар, но он редко покидает свою комнату. И разве что по закону подлости можно наткнуться на него в коридоре. Екатеринин сынок весьма медленно соображает, да и оружия не носит, так что пистолет даст огромное преимущество.
Осталось придумать, где взять ключ от той двери, которая ведет к свободе.
Покинуть подземелье через дверь с навесным замком, через которую приводят всех вновь прибывших, можно, лишь минуя караульное помещение. Да и дальше, насколько помнится, где-то среди запутанных лабиринтов есть охрана с собакой.
О том, чтобы дождаться возвращения Петра Евгеньевича с карликом и, устроив засаду, перестрелять их у открытой двери, и речи быть не может.
Мордоворот без автомата не ходит. Да и пистолет у него в кобуре на поясе имеется. Но самое страшное, что он ими пользоваться, не в пример мне, хорошо умеет.
Двигаюсь вдоль ряда дверей, проверяя замки и засовы. Закрыты все. Без ключей такие не откроешь. Разве что «болгаркой» дециметровую полосу засова перерезать. Но не факт, что под ней не обнаружится еще один – врезной – замок.
Этот вариант отпадает.
Изнутри дверь между блоком, где проживала Великая Екатерина, и остальным подземельем открывается свободно. Это обратно без ключа не войдешь. Оставлю приоткрытой на всякий случай. А то вот со Старухиной комнатой поспешила, теперь хоть локти кусай.
В железной двери есть глазок, но рассмотреть в него ничего не получается. Должно быть, он закрыт с обратной стороны.
Приоткрыв дверь, выглядываю.
В коридоре никого нет, но дверь в комнату Господина Кнута открыта нараспашку, и из нее доносятся звуки.
Неужели уже вернулись? В груди колет от дурного предчувствия.
Опустив флажок на пистолете так, чтобы стала видна красная точка, крепко сжимаю рукоять. Это придает решимости.
Подкравшись к открытой двери, заглядываю.
Растянувшийся на кушетке перед телевизором, карлик поворачивает ко мне лицо с широко распахнутыми глазами.
Грохот выстрела.
Удивление на лице тонет в кровавом месиве.
– За Нинку, – шепчу я, не веря собственным глазам. Я же целилась в грудь, где площадь попадания больше.
Телевизор, выбросив сноп искр, погас. Должно быть, пуля, пройдя сквозь череп карлика, попала в него и что-то закоротила. На экране рассыпались красные брызги.
Пнув рухнувший на пол труп, выглядываю в коридор.
Никого.
Удивлюсь, если на грохот выстрела не придут посмотреть, что за шум.
Мелькает тень.
Сердце, дернувшись, замирает.
Отступаю в глубину комнаты.
Прислушиваюсь.
Ствол пистолета пляшет в руке.
В таком состоянии я и с двух метров промажу.
Поспешно приседаю за столом, надеясь непонятно на что.
Падающий из коридора свет меркнет.
В дверном проеме появляется и замирает силуэт Мордоворота. Еще шаг, и он увидит меня. Выскочить и выстрелить не успею – нет навыков, да и страх сковывает мышцы.
– Что происходит?
Петр Евгеньевич резко оборачивается на голос Вольдемара.
Не раздумывая, направляю пистолет в широкую спину и жму на курок. Раз, второй, третий… Второго шанса не будет.
В тот же миг из сопла автомата вырывается струя огня. Свист пуль, визг рикошетов, смачное чавканье разрываемой плоти, дикий вой.
И внезапно опустившаяся тишина.
Словно в замедленной съемке, Мордоворот начинает поворачиваться.
Окаменев, не могу отвести взгляд от темных пятен на спине.
«Стреляй же!» – вопит инстинкт самосохранения.
Руки не слушаются.
Полуобернувшись, здоровяк роняет автомат. Прижимает руку к груди, с удивлением смотрит на сочащуюся сквозь пальцы кровь.
Кашляет, забрызгивая красным дверь.
И оседает, словно кукла, у которой обрезали нити.
Продолжая целиться в него, выхожу из укрытия.
Приближаюсь.
Ковролин под ногой мокрый. Отдернув ногу, смотрю, как выемка наполняется кровью.
Решительно приставляю ствол пистолета к виску людоеда и нажимаю на курок.
Грохот выстрела.
Горячие брызги на моем лице.
Тело валится набок.
Выглядываю в коридор.
Вольдемар лежит на спине, раскинув руки.
На светлом фраке несколько черных дырочек. Рядом с правой рукой беспомощно шевелит лапками лежащая на спине черепаха.
Призраков не видно.
Засунув пистолет в карман, поспешно поднимаю автомат.
Как им пользоваться?
Если с пистолетом более-менее понятно, то такой штуки в руках раньше держать не доводилось. Если бы была уверенность, что в пистолете осталось достаточно пуль… он вообще сколько зарядный?
Перевожу дыхание. В воздухе чувствуется гарь. А еще называется бездымный порох. Странно.
Забросив ремешок автомата на плечо, поправляю так, чтобы ствол смотрел вперед. Достаю пистолет. Рукоятка успела остыть и холодит ладонь. Это придает уверенности. Теперь, когда Мордоворот лежит бездыханной грудой мяса у ног, огнестрельное оружие дает неоспоримое преимущество.
Притаившись за дверью, слежу за коридором. А голова занята решением вопроса: «Что делать дальше?» Можно воспользоваться вентиляционной шахтой прямо сейчас. А можно сперва освободить остальных узников. Будь жива Нинка…
Скрипнув зубами, усилием воли сдерживаю рвущиеся наружу слезы. Потом, все чувства потом.
Как поступить?
– Оба-на, – раздается совсем рядом. – А чего это вы валяетесь?
Трудноразличимая речь, несомненно, рождается в мозгах, под завязку наполненных спиртными парами.
Оборачиваюсь.
Из комнаты, которая казалась пустой, выходит уже виденный на оргии бомжеватого вида алкаш.
В руке початая бутылка вина, на голове шапка из газеты.
С трудом удерживая равновесие и избегая резких движений, он оборачивается и зовет:
– Братан, иди сюда!
– А? – В дверном проеме возникает собутыльник. То ли он более трезв, а вернее, менее пьян, то ли зрение у него лучше, но он сразу замечает меня.
Подняв палец, пытается что-то сказать. Не успевает.
Автомат в моих руках, дернувшись, выплевывает струю несущих смерть свинцовых посланцев.
«Патроны есть, и огонь стоит на стрельбе очередями», – поняла я.
Два тщедушных тела отбрасывает на несколько метров.
Меня развернуло. Не удержавшись, сажусь на труп любителя поэзии и человечины.
Сглотнув, отвожу взгляд от подрагивающих в конвульсии тел. В горле ворочается горький комок. Запрокинув голову, истерично хохочу.
Рембо в юбке, твою мать!
В один миг смех пропадает.
Поднявшись на ноги, направляюсь в караулку.
Призраки не кажутся такими опасными, а вот возможность спасти несчастных узников…
Ты бы меня в этом поддержала, Нинка.
Крадусь.
Губы пересохли, сердце долбит, словно Стаханов в забое.
В караульном помещении пусто. Ключей на крючке нет.
Приоткрыв дверь, выглядываю в коридор.
Никого.
Не поняла. Где Призраки?
Может, они испугались выстрелов и убежали? Но куда?
Пленники сидят тихо, словно мышки.
Чтобы выпустить узников, нужны ключи. А они у Призраков.
Что же делать?
И тут взгляд отмечает, что дверь первой из камер приоткрыта.
– Ага, – подобравшись, захожу в камеру.
Запоздало мелькает мысль, что ключи могут быть и у Мордоворота. И у карлика в кармане. Да и у остальных трупов тоже. Но не возвращаться же, чтобы проверить догадку. Возвращаться – плохая примета.
