Я сам. А потом мы соберём кучу просмотров, вот увидишь. Даже заработаем. И я куплю реактивы…
— Стоун, нет. Только не химия! Оставайся физиком, а?
— Так вот я и хочу — физиком! А ты не хочешь со мной идти!
— Джеффа вон попроси.
— Я уже спрашивал. Он отказался.
…Вот сейчас обидно было. Реально. Я всегда думал, что Стоун… ну. Что он сначала бы меня попросил, а потом уже Джеффа.
Вообще как-то мне всё меньше и меньше нравится мой друг Джефф. И волосы он теперь выкрасил в жёлтый, как идиот. Раньше мне нравилось. Теперь нет.
— Пойдёшь со мной, Творогов? — спрашивает Стоун.
— Нет!
— Ну и ладно. Один пойду.
Никуда он не пойдёт.
И вообще, мне домой надо. Я вообще не нанимался его пасти. Взрослый человек, пусть сам решает, чего он там хочет.
Я не стал провожать его до подъезда, сколько уже можно. Не маленький, вон, в Лондон гоняет, а я и не был там ни разу, и вряд ли когда-нибудь попаду.
* * *
— Господи, Ваня. Какая же ты сволочь.
Варя натянула капюшон и идёт быстро-быстро, я бегу за ней, как маленький. Как за папой в детский сад.
Стоун в больнице. Сотрясение мозга и два ребра сломано.
…Мы с Варей сидели под мостом и говорили об искусстве. Точнее, о бумажной архитектуре — о тех проектах, которые остались на бумаге, никогда не были (или и не могли быть) построены. И тут позвонил Джефф. Именно позвонил, а не написал. И у меня сразу земля поехала под ногами; Джефф и раньше никогда не звонил, а уж теперь тем более. Что-то случилось.
(На то, что мама Стоуна позвонила не мне, а Джеффу, можно уже не обращать никакого внимания.)
Варя просто села на асфальт, и всё. Ноги не выдержали.
— Не может быть, — сказала она. — Как же это… вы всегда вместе ходили, почему он один!
И я ей рассказал. Весь вот этот разговор; что это был эксперимент. И что я был уверен, что Стоун на него не пойдёт. Ну, и получил. Я же ещё и сволочь оказался.
Варя кричит на меня:
— Он вас лучше! Вас всех, вместе взятых! Я думала, раз он с тобой… ты чего-то стоишь!
Она бьёт кулаком в столб светофора. И я тупо смотрю на кровь из её костяшек. Ну что я могу сделать? Почему я такой идиот?!.
* * *
— Ваня, не могу. Голова очень болит.
Я у него в больнице, у Вовки Стоуна. Ничего такого страшного нет, скоро выпишут. Ну, как страшного — рёбра, сотрясение; но он, по крайней мере, живой. Оказывается, когда Стоун молчит и мы никуда не идём — нам не о чем говорить. Я попытался что-то такое завести про ускорение, но он не повёлся, молчит. Я боюсь, что это всё скажется на его мыслительных способностях. Но он сказал — всё нормально. Только устал.
Ну, я встал и пошёл. Можно было и не приходить к нему. Чего вот так просто сидеть.
— Ваня!
Оборачиваюсь. Смотрит в телефон, не на меня. Нормальный человек?
— Чего?
— Ты ни в чём не виноват, даже не думай. Это просто моя ошибка, — бормочет Стоун, не глядя.
Неприятно немеет внутри, будто ударили меня. Стоуну бы в голову не пришло, что кто-то где-то виноват. Если он говорит, что я не виноват, — говорит об этом вслух, — значит, он думает об этом.
Но я же действительно не виноват!
Я смотрю не на Стоуна, а в окно. И тут замечаю на подоконнике пуговицу. Большую, деревянную. Знаю даже, от чьей кофты.
— У тебя Варя была?
— Да. — Стоун краснеет. — Она считает, что ты не должен был меня оставлять. Но это бессмысленно, искать виноватого. Если виноват кто-то другой, то и исправить ничего нельзя. Просто я ошибся в расчётах. Я сам.
А, значит, это Варя ему — что я виноват. Не он сам. Тогда ещё ничего.
— Эээ… Володя! Ты не вздумай повторять!
— Да не буду я, — он отшвыривает телефон и улыбается. Наконец-то.
— Пуговицу я отдам Варе? — спрашиваю.
— Не надо. Оставь, — говорит Стоун и опять краснеет.
…Хожу, хожу по городу. Как будто я в шапке с ушами — весь звук с опозданием, в плохом качестве. Но если честно — Стоун единственный человек, который… Которому… В общем, где Стоун и где я. Тут всё понятно.
* * *
Холодно так ходить. А если домой — так что я там буду? Нет, домой нет. Сейчас мне домой никак нельзя. Надо ходить!
В магазин какой зайти, погреться… вон, продуктовый. Колбаса там какая-то — нет, не пойду. Какая-то она… как толстый червяк. Не хочу видеть даже, мутит. Лучше в какой-нибудь канцелярский.
О, книжный! Это как раз.
Захожу.
Просто смотрю, рассматриваю корешки, обложки. Хочется всё, а значит — ничего. Ну, я же всё равно ничего не куплю. Так… открыть, схватить пару строк, закрыть.
В этом случае, кстати, неплохо подходят стихи. Пошёл к стихам… нет, и этого не хочу. И этого тем более.
Взял наугад. Просто провёл рукой по корешкам и почувствовал — давай. Возьми. Открываю.
Ну, чего мне там досталось?
Есть корабль, который увёз мою любимую вдаль
Есть полдюжины длинных колбас, которые ночью личинками будут казаться
Есть чужая подводная лодка…
— Мальчик, тебе что, плохо?!.
— А?
Сижу на полу.
— Нет, не плохо.
— Обкурился, что ли?
— Нет… Я это… извините… У меня сахар упал!
— Ох, ты диабетик, что ли? Сейчас
