Цолак понизил голос и продолжал: — Вот-вот начнется, на помощь к нам придет целая дивизия Красной Армии…
Послышались радостные возгласы ребят:
— Вот это дело, это здорово! Если русские придут, мы спасены! Это уж точно!..
— Погодите, еще рано радоваться, — нахмурился Цолак. — Ведь и дашнаки тоже все это понимают… И вот, послушайте, с какой вестью прибыл Арташес. Выясняется, что полк Багратуни посылают в сторону Дилижана, Иджевана для подавления возможного восстания. Завтра он уже будет здесь и продолжит свое продвижение на север.
— Да, — протянул Корюн, — плохи дела…
— Это действительно очень опасно, ребята, — подтвердил Цолак. — Вот почему комитет обязал Арташеса, меня и других большевиков любой ценой сорвать этот план. Мы должны сделать так, чтобы полк либо перешел на сторону восставших, либо разбежался по пути и не воевал против наших… Через час я и Арташ уйдем навстречу полку.
— А мы? — спросил Арсен. — Что будем делать мы?
— Будьте спокойны, и для вас дело найдется… Нужно убедить находящихся здесь солдат, чтобы и они разошлись по домам. Понимаете, нужно создать вокруг дашнаков пустоту, чтобы им не на кого было опереться, чтобы они не смогли помешать нашему делу. Поэтому нужно, чтобы наши музыканты тоже ушли отсюда. Пусть каждый спрячется где может… Конечно, последними уйдете вы, здесь собравшиеся, когда убедитесь, что казарма опустела… Понятно?
— Ясно! Понятно! Что и говорить! — хором ответили ребята.
В это время мне почудился шорох за дверью. Я хотел выглянуть, проверить, что там такое, но услыхал, что Цолак называет меня, и обернулся к нему.
— Тебе, Малыш, в эти дни придется много побегать… Когда отсюда уйдет последний человек, ты отправишься к товарищу Тиграну и доложишь ему обо всем. Тебе безопаснее. Кого постарше послать, могут выследить. Помнишь пароль?
— Помню: «Я сын сестры Гегама», — ответил я.
— Ну вот и хорошо. А потом будешь на связи. Как понадобишься, я найду тебя и дам знать, чтобы собрал ребят. Понятно?
Я кивнул и только тогда выглянул в коридор. И, убедившись, что там никого нет, снова закрыл дверь.
Через полчаса Цолак и Арташ ушли навстречу полку Багратуни. А ребята разошлись по казармам.
В то время из всего запасного полка в казармах оставалось едва человек двести солдат, пятнадцать-двадцать унтер-офицеров и два-три офицера. К тому же офицеры, понимая, что все рушится, ничем уже не интересовались и все только играли в карты. Отсюда и возможность спокойно поговорить с солдатами и унтер-офицерами у наших была немалая.
«В полку, как и во всей стране, неразбериха, — говорили они, — а завтра сюда могут явиться турки… Что с нами будет? Кого в казарме поймают, в плен захватят, а потом?.. Мы, музыканты, порешили расходиться по домам, к родственникам и знакомым, пока прояснится обстановка… Когда все наладится, опять вернемся… А так чего же сидеть и ждать? Ни тебе офицеров, ни тебе еды никакой! Умные люди давно убрались подальше от всяких напастей…»
И солдаты, давно уже уставшие и от войны, и от солдатской жизни, тут же соглашались с нами.
«И верно! Сказано ведь: овцу, у которой хозяин есть, — хозяин увел, а беспризорную овцу — волк увел… Раз бросили нас на произвол, уж лучше ноги в руки, да и податься в сторону…» И такие настроения были во всех казармах. А ночью солдаты и большая часть музыкантов незаметно ушли из казармы. Из всей музкоманды оставалась только наша пятерка. Мы были очень довольны ходом событий. Одно лишь нас беспокоило — это то, что Киракос куда-то исчез.
На другое утро офицеры полка, словно очнувшись от спячки, начали предпринимать меры для прекращения массового дезертирства. У ворот снова поставили часовых, а оставшихся солдат собрали в одну казарму под надзор самих офицеров. Но эти меры оказали совершенно противоположное действие. Те из солдат, кто до того еще раздумывали, уходить им или нет, теперь были одержимы только одним желанием: как бы поскорей да подальше унести ноги от беды. Сидя в казарме, они всё громче и громче возмущались тем, что уже третий день их держат голодными… Офицеры потеряв головы принялись их чуть ли не упрашивать дать слово, что не убегут, и тогда, мол, они, офицеры, пойдут в город, отыщут кого-нибудь из командования и добудут еды. Солдаты, конечно, дали слово. Но когда в полдень офицеры вернулись с пустыми руками в казармы, они не нашли там ни часовых, ни солдат. Во всей казарме оставались только мы — пятеро музыкантов, несколько складских служащих и унтер-офицеры. И в это время в казарме вновь появился Штерлинг. Осмотревшись вокруг, он покачал головой и произнес:
— Эта страна совершенно погибай, ви увидите.
— Ничего, маэстро, все будет хорошо, не горюйте, — спокойно улыбаясь, сказал Арсен.
Маэстро изумленно поглядел на него и спросил:
— Ты откуда знать?
Но, не дожидаясь ответа, махнул рукой и ушел в свою каморку. Арсен усмехнулся про себя, проводил его взглядом до двери, потом обернулся ко мне:
— Ну, Малыш, теперь беги к товарищу Тиграну… Расскажешь, как у нас дела, и пусть распорядится, что нам дальше делать: оставаться в казарме или тоже уходить?
Я кивнул и направился к двери.
— Да гляди не мешкай, Малыш! — крикнул мне вдогонку Завен.
— Ладно, я мигом, — ответил я, выбегая из казармы.
На улице было холодно, ветрено. Небо затянуто черными тучами. Все говорило о приближении зимы. Но я так торопился, что даже взмок, шагая вверх по склону к центру города. На улицах не было ни души, и только шлепанье непомерно больших для меня башмаков нарушало тишину.
Но не успел я отойти от казармы и шагов на двести, как мне послышался другой звук — цоканье подков. Впереди показалась группа всадников, и я, опасаясь случайностей, быстро спрятался за стеной. Вскоре всадники были уже у этого дома. Я осторожно выглянул из своего укрытия и увидел среди всадников полковника Багратуни, начальника штаба Смбатяна, поручика Матевосяна и еще нескольких офицеров. Следом за ними ехали ординарцы. Кони у всех были взмыленные и тяжело храпели — видимо, их гнали изо всех сил, торопились добраться до места.
Когда всадники проехали, я мгновение колебался: что делать дальше? Очень меня обеспокоило это неожиданное появление офицеров. Тут, несомненно, что-то крылось. «Может, надо бежать назад к ребятам? — думал я. — Но все равно не успею прийти в полк раньше всадников». Кроме того, ребятам не угрожала никакая опасность, ведь они, в отличие от других, не дезертировали, остались в казарме. Значит, в глазах этих офицеров они будут
