папа учил, я помню.
Впереди иногда показывался Макс, оборачивался — ждал меня или иногда ехал навстречу. Но как только видел, что я здесь — разворачивался, и — нет его. В общем, хорошая тактика. Лыжи не для разговоров. Тем более не для разговоров с непонятной такой дочерью родительских друзей, которая, кажется, слишком много о себе думает…
Левой, правой. Нет… уже устаю; вот там, за подъемом, отдохну. Забраться бы туда… дышу… никак. Останавливаюсь. Вот я задохлик, конечно! Первый раз на лыжах за год, не считая трёх уроков физкультуры. Там-то что, там я лучше всех. Потому что в школе можно и не напрягаться. Нет, ну что я, в самом деле, не заберусь на эту гору! Да это не гора даже, так… средний подъёмник… ну!
Всё, ура! — дальше спуск, можно прямо сразу, без потери темпа. И вдруг!
Внезапно открытое место — и видно, как солнце в дымке и как все деревья тут стоят… и… да я не знаю, чего тут такого красивого! Просто — снег… деревья. И я всё равно, как дура, вынимаю телефон фотографировать. Хотя понятно же, что на фотографии ничего не будет видно. И что вся лента в этих прекрасных видах зимнего леса, которые я не выношу… почему-то в ленте не выношу. А сейчас… с собой не заберёшь всё равно, вот как бы запомнить?…
Холодные руки… телефон не реагирует. А-а, как холодно, давай же, снимай скорее, только не садись… только бы Макс не увидел. Почему-то это кажется глупым. Фотографировать зимний лес. Как все.
Скорее прячу телефон в карман, натягиваю перчатки… руки болят, пальцы стынут… спуск! Сжимаю-разжимаю пальцы, надо же, ведь на секунду только достала руки из перчаток, а больно чуть не до слез, даже не могу почувствовать радость этого спуска… и тут я проскакиваю мимо Макса.
— Ну чего, нормально? — догоняет меня он.
Я киваю.
— Не домой ещё?
Мотаю головой. Какое домой! Ещё не устала даже совсем… а руки скоро согреются, я знаю.
— Смотри — можно вот туда свернуть, там народу поменьше. Да?
Я киваю и иду за ним.
Мимо проехал человек с лопоухой собачкой. Он, значит, на лыжах, а собачка так радостно скачет следом.
Я ведь не как эта собачка, нет? Может, надо было сказать — нет, давай лучше пойдём туда. Чтобы какая-то самостоятельность. Хотя ладно. Он же здесь дома, хозяин — показывает мне, где лучше. Если бы мы были в моём Питере, я бы ему показывала, а он за мной ходил, и ничего такого. Понятно же.
Лес изменился. Из вот этого светлого места, из трассы для лыжников, из места для выгуливания детей и собак лес превратился в другое… совсем.
Вот — как я хотела. Тишина. Никого нет. Впереди только спина и помпон Макса, он идёт уже не спеша, то ли устал, то ли… то ли не хочет, чтобы я уставала. Бывает же такое, бульдоги могут быть внимательны к другим?…
И — деревья смыкаются над головой, мы будто в каком-то туннеле… звук лыж, только один звук. И вдруг — дятел! Я остановилась. А Максим нет, что ему, в самом деле — дятла не слышал никогда, что ли. Догоняю.
Вдруг впереди просвет, и Макетам стоит… ждёт меня. Мы вышли на просеку, наш путь пересекает линия электропередач, вышки ЛЭП. Макс стоит чего-то, замер, хотя я уже здесь… ой, что это?
Звук — как сотня сверчков, только громче. Электрический какой-то звук.
Макс обернулся ко мне — слышишь?
— Да. Что это — провода? — я стараюсь не показать ему, что дыхание сбилось… дышу, радуюсь остановке, но не хочу ему это показывать.
— Да. Снег идёт, снежинки трещат около проводов, всегда так.
Надо же, а я впервые слышу: кажется, сам электрический ток звучит. В этой тишине — очень странно. Да, снег идёт… мягкий такой.
Максим вдруг опять рванул вперёд. Ладно; постояли — и дальше. Нечего тут долго стоять… хотя я внутри вдруг оттаиваю — спасибо, спасибо, что показал мне. Я запомню.
Сначала не поняла, почему так тяжело стало идти… устала, что ли? Потом только дошло — мы поднимаемся. Лыжня то есть, то местами пропадает, и я иду по следам Макса. Темпа уже вообще никакого нет, просто идём, и мне вдруг стало так странно. Мы в лесу, совершенно одни, и с вот этим Максом, с которым только несколько слов и успели сказать.
Левой, правой. Руки зато согрелись, вот это хорошо. И вообще жарко. Ёлки, вернее — ели, огромные… на них шишки… ещё другие деревья, без листьев не поймёшь… за верхушками проглядывает призрак солнца в бледном нежном небе. Там, наверху, ветер беспокоит тонкие ветки; а тут — тишина.
И тут мы резко пошли в гору. Всё выше, выше… не могу… Макс оглядывается — помочь? (Это как он, интересно, собирается помогать?)
Всё, поднимаюсь елочкой. Медленно… расстегнула уже куртку. Сердце сейчас выпрыгнет, надо заниматься спортом, что ж моему организму такая ерундовая нагрузка так тяжело даётся… ещё два шага, ну, ещё! Давай… и хочется спросить уже, наконец — долго ещё? И вообще… куда мы идём?!
Максим остановился. Стоит наверху. Значит, уже недалеко, там просвет. Все светлее и светлее… ещё немного — и!
Лес кончился. Мы стоим на высоком склоне — внизу река и поле с коричневыми сухими стеблями и сухой травой, камыши сквозь снег, и деревня, и дым из трубы, и синий лес вдали чернеет, и ель сквозь иней зеленеет — нет, речка подо льдом не блестит, это если бы яркое солнце… сейчас нет. И хорошо — если бы тут
