лица и волос, тонирование прядей, пробежки по утрам, антицеллюлитный массаж).
Ещё немного подумав, приписала последний пункт, двадцать пятый – много читать и выучить пару десятков стихов.
Я должна стать другой, чтобы стать достойной своего Идеала.
Не хватало только в институт благородных девиц записаться. И я записалась. Правда, это называлось «Школа красоты». Нас там учили и этикету, и искусству макияжа, и танцам, и риторике, и французскому, и даже (ха-ха!) рукоделию.
Теперь мои дни проходили в особом измерении. Примерно так: «Сходила в спортзал. Покачала пресс. Сделала маску для лица. Перевела три куплета французской песенки и одну полосу из английской газеты. Увидела свой Идеал в школьной столовой. Разговаривал с одноклассницей. Меня не заметил».
Или так: «Пробежала три круга по парку, в спортзале покачала ноги. Сделала маску для волос. Послушала аудиоуроки «Итальянский с капучино». В школьной библиотеке увидела Идеал. Он со мной поздоровался! И улыбнулся!!!»
Тренироваться я стала всё больше. Поначалу тело изнывало от нагрузки, кое-как заставляла себя идти на занятия. Потом вошла во вкус, откуда-то взялась выносливость. С удивлением поняла, что меньше хочется шоколада, а к булочкам, круассанам и тортикам из пекарни меня вообще не тянет. Начала делать свежевыжатые соки и «Коктейли здоровья».
Тут же как – одно цепляется за другое. Начинаешь качать ноги и живот, крутишь хулахуп, но вдруг замечаешь, что руки и плечи какие-то увядшие. Надо покупать гантели. Это как с уборкой: приберёшься на письменном столе, и тут бросается в глаза, что книжные полки в пыли. Вымоешь кухонный шкафчик и вдруг замечаешь, что плита в каких-то брызгах, портит весь вид.
Получается, что заниматься своей внешностью – та же уборка, приведение себя в порядок.
Только вот мои старания пока пропадают даром. Идеал продолжает смотреть на меня как на пустое место. Или вообще не смотрит в мою сторону. Как заставить кого-то полюбить себя? Да никак… Остаётся только ждать, страдать и твердить про себя: «Заметь меня, заметь!»
Может, написать ему письмо? Нет, не хочется оказаться в смешном положении. И Жанка меня поддерживает.
– Заметит он тебя, куда денется! У него же глаза есть.
Есть… Да ещё какие!
Но заметил мои колоссальные изменения только Женька.
Наверное, я сильно поменялась за каких-то пару месяцев. Однажды после школы Морозов подошёл ко мне на улице и сказал: «Пошли в кино, Ритка?» А раньше то плечом толкнёт, то обзовёт как-нибудь, то сумку спрячет, чтобы я по всей школе искала.
Эх, Морозов, разве до тебя мне сейчас? Мелочь!
– Некогда мне. Да и вообще, – оглядела я его. – Ты бы хоть брюки почистил, что ли. И погладил. Я уже не говорю о причёске.
Женька с изумлением оглядел себя и свои брюки, будто сам не помнил, в чём пришёл.
– Ритка, ты чего гулять не выходишь? – подскочил Фомин. – Без тебя и Жанка не приходит в наш двор.
Морозов прищурился. Ветер взлохматил его тёмные волосы, тот ещё парикмахер!
– А ей некогда с нами, неумытыми поросятами, ходить. Она, видишь ли, на курсы принцесс записалась, – процедил Женька.
– А ты что, следишь за мной? – усмехнулась я.
Женька покраснел.
Бинго! Я угадала.
Как раз сейчас я и направлялась в сторону своей второй школы, у нас сегодня по программе – рукоделие, история искусств и французский.
Разозлившийся Женька резко схватил мою сумку и сильно тряхнул её. По первому, подтаявшему снегу покатились ярко-жёлтые клубки, крючки и французский словарик.
«Придурок! Дебилоид! Козёл!» – заорала бы я ещё пару месяцев назад. Но сейчас я научилась сдерживать себя. «Всегда прощайте своих врагов, ничто не раздражает их больше», – сказал вроде бы Оскар Уайльд. Правда, Женька Морозов не был стоящим врагом. Так, мелким вредителем.
Я улыбнулась. Женька от моей улыбки разозлился ещё отчаяннее.
«Работает!» – ликовала я.
– У тебя какие-то неприятности, Женя? – ласково спросила я. – Хочешь об этом поговорить? Запишись к психологу.
Фомин, переводя взгляд с меня на Женьку, подал мне намокший клубок. Я спокойно собрала остальные вещи и с достоинством удалилась.
Ещё через месяц я обнаружила, что мои старания не прошли даром. Идеал заметил меня! Могу поклясться «Стеной ужаса» в моей комнате, он специально остановился, чтобы поздороваться со мной.
– Здравствуй, Рита.
(О, боже, он откуда-то знает моё имя!)
– Добрый день… – промямлила я.
– Твоя мама сейчас у себя? Передай, пожалуйста, ей вот это.
Он протянул мне какие-то бумаги.
– И ещё передай «большое спасибо», мы ознакомились.
Я кое-как донесла эти бумаги до ближайшего угла, а там быстренько развернула.
«Сценарий литературного вечера» – вот что это было.
– Мама, я тоже хочу участвовать в этом вечере! – заявила я, забегая в её кабинет.
– Да ты же всегда отказывалась. С репетиций сбегала! Кричала: «Ни за что!»
– А теперь хочу!
– Но ты же не любишь общественные мероприятия.
– Я? Так это в каком классе было? В пятом? Я уже изменилась, ма. Обожаю мероприятия!
– И плохо читаешь стихи, ты сама говорила, – продолжала мама.
– Я научусь!
И маме пришлось дополнять свой сценарий, чтобы дать мне роль. Зато теперь я могла видеть своего героя на репетициях! Мой Идеал приходил всегда вовремя, в идеальном костюме, с идеальной причёской и самой идеальной улыбкой – искренней, но сдержанной.
С первой же репетиции я ушла мрачнее самого мрачного вампира с моей «Стены ужасов».
Началось так. Актовый зал набился битком. Несколько человек болтались по залу и бубнили роли. Кто-то просто шарахался по углам, болтал и развлекался. Я с самого начала плохо себя почувствовала: шумно, душно, неуютно. Но я держалась.
Саша, мой идеал, сидел в первом ряду и не сводил взгляда со сцены. А на сцене белкой скакала Танька Белохвостикова из параллельного класса. Белохвостикова – отличница, выскочка и фанатичная активистка. Мы с Жанкой всегда говорим: «Всех активисток – в ад!» Житья от них нет, вечно им больше всех надо.
Я даже не знала, что Белохвостикова ещё и танцует. Не поняла, к какому литературному шедевру относился её танец. Может быть, к каким-нибудь «Бесам», «Метели» или «Птице-тройке»… Она устроила такую пёструю круговерть с лентами, задиранием ног, мостиками и шпагатами, что у меня в глазах зарябило.
Закончив эту свистопляску, она с горящими глазами понеслась вдоль первого ряда искать ключ от бутафорской.
– Ключ, у кого ключ? – пронеслось по первому ряду.
Ключ, как назло, оказался у Саши.
Она подлетела к нему в своих балетках, что-то пропищала и упорхнула.
– Какая шустрая девочка! Молодец! – одобрительно улыбнулся Идеал и ещё долго глядел ей вслед.
До своего номера я не дошла. Слиняла с репетиции и до
