и в коротких юбках, но нас отправили переодеваться. Скоро предновогодняя дискотека, там уж можно оторваться, но наши девятые классы, конечно, будут проводить вечера отдельно от одиннадцатых.
А ещё мама заказала мне платье в ателье. Оно – супер! Маленькое чёрное платье в обтяжку, переливается, как змеиная кожа. Это всё здорово, но… Куда я в нём пойду? Некуда.
И вдруг мне представился случай обратить на себя внимание.
В конце декабря, когда я шла из «Школы красоты», я заметила возле дома небольшую группу парней. Пять человек, которых Сабина называла «элитой» одиннадцатого класса. Среди них оказался и мой герой. Я удивилась, потому что Идеал всегда ходил особняком, вне толпы.
– Вот, зашли твою маму поздравить, а её дома нет, – объяснил один из «элиты», Егор, у которого ресницы загибались кверху.
– Так заходите, – неожиданно для себя предложила я. – Дома подождёте, она скоро придёт.
Пока поднимались на мой этаж, у меня подгибались ноги, сводило икры. Я лихорадочно соображала, в порядке ли квартира, успела ли я с утра заправить постель, вымыть посуду. Обычно у нас дома порядок, но это же мы так считаем.
Всё это казалось неважным. Самое главное – это… та-да-да-дам! На мне – вечернее платье!
Как раз сегодня у нас проходило дефиле в «Школе красоты», предновогодняя репетиция. Надо же, вот удача!
В прихожей я медленно сняла пальто, слегка изогнулась (со смехом вспомнила, как это делали в фильме «Блондинка в законе»). Вешая пальто, уронила перчатки, наклонилась, изящно отставив ногу. Всё это было сто раз отрепетировано. Я тряхнула волосами, как в рекламе шампуня. Прошла по коридору, демонстрируя короткое обтягивающее платьице, и только потом обернулась на застрявшую в прихожей «элиту».
На меня смотрели все! Все, кроме него. Он как раз в это время поправлял галстук перед зеркалом. Потом он приглаживал прическу. Потом критически осматривал свой нос с двух сторон. Конечно, идеально выглядеть непросто, кропотливая работа над собой занимает уйму времени, по себе знаю.
– Ну, вы пока располагайтесь, а я налью вам компот! – сказала я светским тоном и улыбнулась (чего мне это стоило!).
– Компот – это здорово! – пробасил парень, которого все звали Гера, самый весёлый и разговорчивый из всей «элиты». – Вишнёвый, да? А мы как знали, «вишню в шоколаде» принесли!
Я торопливо разлила компот по кружкам. Стеклянных фужеров всё равно бы на всех не хватило, да мы и не на светском приёме. А кружки у нас замечательные! Эти кружки и в походах побывали, и в путешествиях. Друзья считали их стильными, и каждый выбирал на свой вкус – кому железную с нарисованной гитарой, кому керамическую с выбитой яхтой, кому с морскими ракушками. Каждая кружка рассказывала, где побывала и что с ней приключалось. Когда приходил Женька Морозов, он хватал самую бывалую кружку (десять походов и два фестиваля!) с неотмываемой рыжей отметиной от костра и никому её не отдавал.
– Мне вон ту, опалённую огнём! Раритет! – каждый раз радовался Женька.
И чего это я про него вспомнила?
Именно эта обожжённая круженция и досталась моему Идеалу. Все уже с удовольствием прихлёбывали напиток. А компот какой! Тёмно-алый, душистый, тягуче-сладкий. Бабушка варила из своей садовой вишни.
Я протянула Саше эту чудесную кружку, и моя улыбка была слаще вишни в шоколаде. Лишь бы рука не дрогнула, лишь бы не пролить ни капли! Костюм у Саши безупречный: светлый – ни пятнышка, отутюженный – ни складочки.
Мой герой подозрительно посмотрел на кружку, поднял бровь, слегка отстранился.
– Спасибо, не хочется.
– Почему? Вкусный компот, бабушка варила, – проговорила я немеющим языком. Появилось чувство, что я оправдываюсь.
Я всё стояла над ним с угощением, как с протянутой рукой. Саша ещё больше отклонился в сторону, будто боясь задеть несчастную кружку. С какой-то брезгливостью, по-барски повёл кистью, как бы отводя нечто нежелательное в сторону.
– Не люблю самодельные компоты, спасибо.
Но я почему-то не могла сойти с места, так и стояла в дурацкой позе, чуть склонившись и чувствуя себя служанкой, которой говорят: «Унесите, мы этого не желаем». Я знаю, что актрисы продолжают держать паузы как можно дольше, если уж её взяли. Но моя пауза слишком затянулась, так что онемела рука.
Весёлый Гера, заметив заминку, принялся шутить, но я не слышала ни слова. Очнулась, когда вошла мама. В прихожей затопал кто-то ещё, и я с удивлением увидела Женьку. Видимо, вызвался помочь маме донести книжки, чтобы прорваться ко мне.
Морозов, не снимая куртки, подскочил ко мне и выхватил кружку.
– Ох, запыхался. Так пить хочу, ваще! Можно, да? – громко сказал он.
Шумно прихлёбывая и жмурясь от удовольствия, Морозов допил всё до капли и отдышался.
– Ох, хорошо! Моя любимая кружечка. Спасибо! До свидания!
Шутовски раскланявшись, Морозов протопал в прихожую и тут же выскочил вон.
Мне стало смешно. Смешно до слёз. Чтобы не выдать своего состояния, я вышла в другую комнату.
– Смешной парень! – услышала я голос Геры.
– Да уж… Ну и выходки! Такому пацану только из такой посуды и пить, – сказал вполголоса Саша. – Они друг другу подходят. Её лет сто не мыли, наверно.
Как же это я так… Вот ворона! Тоже мне, знаток этикета. Для него, для моего Идеала, это просто грязная кружка. Он и не понял, что кружка с особой отметиной. Подумал, что мы посуду плохо моем. Досадно… Но больше всего мне стало обидно не за кружку, а за Женьку.
Элитные гости поздравляли маму с наступающим Новым годом. Я к ним больше не выходила. Перед глазами стояло благородное лицо: гладкое, точёное, ухоженное. Но чего-то в этом лице не хватало…
У Идеала не может быть недостатков, на то он Идеал. Только с ним может быть та неземная, чистая любовь, о которой я мечтала. И всё-таки что-то меня смущало. Я прокручивала в голове этот кадр снова и снова: мелькающая кисть в белом манжете – белая, гладкая. Волевой подбородок с брезгливо поджатыми губами. Дымчато-серые глаза. Взгляд холоднее, чем стальная кружка.
Я достала портрет Бакунина и долго вопросительно смотрела на него. Но лицеист не дал мне подсказки.
Я знала, что больше никогда не посмотрю в сторону Саши. Обида осела во мне почти как боль, которую не можешь определить – где болит.
Но на кого обижаться? Это даже смешно. Сама себе придумала Идеал, сама в него поверила, сама обиделась.
В школе Женька смотрел на меня то виновато, то дерзко, будто приготовился защищаться. Но я ему приветливо улыбнулась, и он заметно расслабился. Кажется, вчера я узнала о Женьке
