личности – было всё равно что признаться: «Я третий ребёнок. Убейте меня».
Люк попытался убедить себя, что это не помешает, но представить счастливое возвращение домой всё равно не получалось.
Даже сумей он найти родную ферму и не налететь на полицию, то существует угроза для семьи. Наказание за укрытие ребёнка-нелегала почти такое же суровое, как и для самого ребёнка. Когда он жил у родителей, то каждое мгновение подвергал их жизни риску. А теперь есть подтверждение, что он существует. Исчезни он сейчас, его станут искать. А когда найдут на чердаке у родителей, то выяснить правду не составит труда.
Люк подобрал камешек и запустил им далеко в лес. И где справедливость? Или прозябай в этой школе, или будешь постоянной угрозой для домашних. Он бросал камешек за камешком. Нечестно, нечестно, нечестно! Камешки кончились, и он перешёл на куски коры, которые отдирал от бревна. Некоторые камни и куски коры с глухим стуком попали в цель – в деревья. Он стал целиться.
– А вот получай! – забываясь, кричал он.
Потом в испуге зажал рот рукой. Вот дурак-то!
Он замер и прислушался, аж в ушах загудело. Но звуков шагов по лесу слышно не было, его никто не искал. От школы вообще не доносилось ни звука. Глядя на заросли папоротника, деревья и солнечный свет, проникающий сквозь ветви, можно было практически поверить, что школы не существует.
Жаль, что нельзя просто остаться в лесу.
В голове пронеслась мимолетная мысль: питаться можно орехами и ягодами. Прятаться за деревьями, если будут искать.
Всё это было по-детски наивно, и он немедленно отмёл эти мысли. Останься он в лесу, и его либо поймают, либо он умрёт с голоду.
Он снова огляделся, на этот раз с сожалением. Деревья были дружелюбнее, чем ученики и учителя в школе. Он, простой деревенский мальчишка, провёл в лесу бо́льшую часть жизни, пока за его домом лес не вырубили. Даже находиться снаружи было радостно. И неважно, чем он рискует, выйдя на белый свет. А как чудесно быть одному, не окруженному следящей за каждым движением толпой.
Люк поковырял дорогим ботинком грязь и встал. Сам того не осознавая, он принял решение. Придётся возвращаться в школу. Он обязан это сделать ради семьи, отца Джен, может, даже самой Джен.
Но он еще придёт в лес, и не раз. Ничто его не остановит.
Люк оттягивал возвращение в школу как можно дольше. В животе бурчало, но он не обращал внимания.
Солнце клонилось к земле, но он себя утешал: «День ещё не кончился. Просто в лесу кажется, что сумерки наступают быстрее».
Наконец, ему пришлось признать правду. Темнело. Даже если до сих пор никто не заметил его отсутствия, оно обнаружится вечером. Мальчишка-шакал пожалуется, если Люка не окажется на месте.
Как ни странно, эта мысль грела душу.
Люк не стал на этом зацикливаться. Он побежал к концу леса, осторожно осмотрелся, потом перебежал лужайку.
На полпути в школу ему пришла в голову страшная мысль: «А вдруг дверь закрыта?»
Через несколько шагов он мог различить: дверь больше не была открыта, даже не приоткрыта.
Люк ринулся быстрее через лужайку, словно желая опередить панику.
Сердце бешено заколотилось, и отнюдь не от бега. Какой он дурак, что вышел наружу. Или если уж вышел, почему сразу не зашёл обратно? Почему рисковал всем ради дня в лесу?
Он знал ответ.
Наконец он подошёл к двери и потянулся к ручке. Приготовившись к худшему, коснулся её дрожащей рукой.
«Спокойно, спокойно, – скомандовал он себе. – Если здесь закрыто, можно поискать другую дверь. Может, удастся незаметно войти. Может…» В «может быть» веры не было.
Ни на что не надеясь, он повернул ручку. Та легко поддалась.
Почти не веря в удачу, Люк приоткрыл дверь и, никого не заметив, проскользнул вовнутрь и притворил её за собой. В этом конце коридора было очень темно. Темнота была ему на руку.
Люк шёл на цыпочках мимо пустых классов, как вдруг его окликнули:
– Эй! Что ты тут делаешь?
Его окликнул один из дежурных по коридору.
– Я… я п-потерялся, – ответил Люк, заикаясь не больше, чем обычно.
И предлог был вполне правдоподобен… Разве он не блуждал миллион раз до сих пор в школе? Только вот не знал, что пропустил. Ужин? Вечернюю лекцию? Выключение света?
Дежурный смотрел на него подозрительно.
– В этом крыле здания сейчас не должно быть никого, – сказал он. – Почему ты ушёл из столовой?
Люк неожиданно воспрянул духом.
– Меня затошнило, – ответил он. – Я выбежал в туалет. Потом на обратном пути заблудился.
Дежурный скептически посмотрел на него.
– Туалет напротив столовой, – возразил он.
– Я… я не обратил внимания. Я новенький. Меня тошнило, – Люк старался играть под дурачка и изображать тошноту, чтобы оправдать дурацкую ошибку.
Дежурный отступил, словно боялся подцепить заразу.
– Ладно, – смилостивился он. – Марш немедленно назад.
Люк с облегчением повернулся. Потом остановился. Днем раньше он бы, не думая, повиновался. Но теперь ему было что скрывать. Теперь нужно быть поизобретательнее. Он снова повернулся к дежурному.
– Я же не знаю, где это. Понимаете?
– С ума сойти! Почему я должен нянчиться со всякими мужланами? – Он взял Люка за плечо и подтолкнул вправо. – Иди туда. Потом повернёшь налево, ещё раз налево и снова направо. Уходи отсюда!
Дежурный будто сам чего-то боялся. Днём раньше Люк бы ничего не заметил, но сейчас обратил внимание. «Всё из-за той двери, – подумал Люк. – Почему дежурный меня так отчаянно выпроваживает?»
Подходя к столовой, Люк всё ещё размышлял над тем вопросом.
Из распахнувшихся дверей выскочили мальчишки. Значит, он попал сюда вовремя. Как раз когда все направлялись на вечернюю лекцию. Он смешался с толпой. «Видите, мистер Толбот? – горько подумал он. – Я следую данному вами совету. Вы довольны? Очень благородно с вашей стороны».
Горечь в душе рассеялась. Записка оказалась бесполезной, но теперь он мог подумать про лес. И если записка привела его в лес… ну, значит, он должен быть благодарен отцу Джен.
Никто не приставал к Люку, когда он вошёл в аудиторию на лекцию и сел. Никто не спрашивал: «Где ты бродил весь день?» Не приказывал: «Никогда не выходи из здания!»
Эта вылазка сошла ему с рук. И он выкрутится ещё не раз.
На следующее утро, едва проснувшись, Люк сразу вспомнил о лесе.
Было сущим наказанием терпеть, как другие мальчишки плескали ему в лицо водой, тихо сидеть и медленно
