заявление о том, что остаемся в единой рублевой зоне. К этому времени мы изменили свои таможенные законы, финансовое законодательство привели в соответствие с российским, изменили закон о Национальном банке.
Я приехал в Москву в сентябре, чтобы поговорить о рублевой зоне. Подписали, казалось бы, последние договоренности. Осталось их только ратифицировать. Я срочно возвращаюсь в Алматы и веду полемику с нашим Верховным Советом. Убедил. 12 октября Верховный Совет Казахстана ратифицировал все наши соглашения по рублевой зоне. Премьер-министра С. Терещенко я отправил к В. Черномырдину, который был в Астрахани. Встретились и еще раз договорились. Ждем еще неделю.
И началось непонятное… 26 октября приезжает А. Шохин. Сидим вдвоем. Тихим голосом он говорит:
– А зачем, Нурсултан Абишевич, вам запрыгивать в последний вагон уходящего российского поезда (имея в виду рублевую зону)?
Я вышел из себя:
– Да кто вы такой? Имеете полномочия от Черномырдина?
– Вы сильный руководитель. У Казахстана большой потенциал… Вы сами лучше выйдите из этого, без России.
– Оценок мне давать не надо. Я лучше знаю, сотрудничать нам с Россией или нет. Скажи прямо – мы будем в рублевой зоне?
– Это невозможно…
Бог знает, может, не стоит обижаться на А. Шохина. Возможно, он был прав в тот момент. Нет худа без добра. Строя свою государственность, нельзя обойтись без собственной валюты. Рано или поздно нужно было ее вводить. Но я надеялся на то, что Россия все же не захочет в одночасье разорвать наши экономические связи. Валюта – это кровеносный сосуд всей экономики. Надеялся, что будет учтено в конце концов и то, что немало русских людей живет в Казахстане, которым без единых денег станет труднее общаться с родными и близкими в России. Верил, что мы сможем перейти на разные валюты согласованно. Верил, потому что убежден в том, что дружественная, экономически сильная Россия нужна Казахстану как стратегический партнер. Но и экономически развитый, сильный, демократический Казахстан также необходим России».
Скажу вот о чем. Начиная с 1992 года стал понятен замысел России. Они верили западным специалистам. Я знал, что «чикагские ребята» вынудят сделать то, что захотят. Уже в то время я открыто стал говорить, что надо быстрее вводить свою валюту. Эту идею поддержали депутат Верховного Совета, бывший министр цветных металлов Саук Такежанов, председатель Национального банка Галым Байназаров и другие. Посоветовавшись, было поручено секретно создать рабочую группу, которая должна была рассмотреть вопрос о национальной валюте. Этот вопрос требовал серьезных расчетов. Дело непростое. Мы пригласили специалиста Международного валютного фонда. Несмотря на необходимость на тот момент оставаться с российским рублем, я знал, что в конце концов нас вынудят покинуть эту зону. К тому же без собственной валюты фундамент независимости будет непрочным. В итоге оказалось, что мы сделали верный шаг.
К июню того года наши переговоры с российским правительством о создании рублевой зоны окончательно зашли в тупик, оно в конце концов приняло решение отказаться от прежней концепции рублевой зоны. Однако в это время произошло событие, которого никто не ожидал. Несмотря на специальную договоренность о том, что если одна из сторон – участниц рублевой зоны захочет ввести свою валюту, то она должна информировать остальные государства за три месяца, Россия 1 июля 1993 года практически ввела свою национальную валюту, якобы в целях использования на всем рублевом пространстве.
Мне помнится утро 29 июня, когда Виктор Черномырдин позвонил и сообщил об этом, как о свершившемся факте. Наряду с этим решением Россия сделала заявление о том, что готова в течение двух недель провести специальные переговоры по рассмотрению принципиальных и технических вопросов, основанных на использовании коллективной денежной системы рубля – новой валюты России. Россия заявила также о готовности подписать соглашение о конкретных мерах по созданию рублевой зоны нового образца, причем такая договоренность впоследствии должна утверждаться парламентами государств. Этот шаг сильно поколебал наше доверие к российским лидерам, холодок того «монетарного предательства» еще долго чувствовался в наших взаимоотношениях.
Хотя власть имущие приняли такое решение, было немало людей, четко понимающих преимущества формирования общего экономического пространства, которые не поддержали это решение. Первый заместитель председателя правительства Даулет Сембаев рассказывал мне о таком случае. В Москве на совещании с участием представителей ряда министерств обсуждался вопрос о рублевой зоне. Одна женщина, видя неуместные требования к Казахстану, со слезами в глазах воскликнула: «Господи, что же мы делаем, если Назарбаева выталкиваем!»
Хотя на территории СНГ до введения государствами своих валют был подписан договор о сохранении рублевой зоны, Россия с самого начала стремилась вытолкнуть бывшие республики СССР из рублевой зоны. Это был самый несправедливый шаг. Мы оказали доверие России, верили в дружеские, добрососедские взаимоотношения между нами. Этот шаг для Казахстана явился громом среди ясного неба.
Когда мне позвонил В. С. Черномырдин, в моем кабинете сидел Абиш Кекилбаев. Тогда он занимал должность государственного советника. Уловив дух разговора, он удивленно посмотрел на меня. Я тоже замолчал на миг. Что делать? Сначала я позвонил Даулету Сембаеву. «Все, рублевой зоны больше нет», – сказал я и положил трубку. Собравшись с мыслями, подумал: «Если вам от этого будет хорошо, пусть будет так. Нам это и нужно!» Махнул рукой и встал с места. Стало ясно, что мы сделали правильно, что подготовились заранее.
Небольшое отступление. Сейчас мы говорим об общем рынке, о близком сотрудничестве наших стран. Окончательное решение такого сотрудничества – эквивалентная или общая валюта. Если бы мы своевременно договорились, то рождение этой валюты наступило бы быстрее. Но то было другое время. Каждый должен был думать о независимости своей страны. России казалось, что если она отделится от нас, то ее положение улучшится. А суверенные республики продолжали не доверять «старшему брату».
В ту пору перед Казахстаном лежали два пути: определить, какой будет единая рублевая зона, и жить с оглядкой на соседа, оставаясь его заложником, или же сделать смелый шаг по избавлению от рублевого соседства и, введя свою валюту, взять всю ответственность за свое будущее.
Это был трудный выбор. Тяжелое решение. Одно дело – обеспечить стабильность валюты, пущенной в оборот, другое дело – создание новой финансовой системы. В то время в государстве еще не были сформированы финансовые институты и механизмы, не хватало квалифицированных кадров. Предстояло в быстрые сроки по-новому создать сответствующие институты: Министерство финансов, Налоговый комитет, Таможенный комитет, Национальный банк. Необходимо было научиться самим планировать бюджет. К тому же у нас еще не было собственного законодательства, приспособленного к рыночным отношениям. Окончательные
