президентских, президентско-парламентских республиках. А в тогдашней обстановке это нам особенно вредило. Депутат Верховного Совета 1990–1995 годов, заместитель председателя парламента Зинаида Федотова писала так: «Надо представлять Казахстан того времени – 1992–1993 годов. Когда мы работали над Конституцией, политическая сфера была неспокойной. Бесконечно появлялись новые неправительственные организации, которые финансировались не из казны государства. Вокруг себя они собирали определенный электорат, поэтому иногда государству приходилось предупреждать их действия, чтобы не вызвать волну неспокойствия в обществе. Были и забастовки: вокруг Парламента стояли юрты, там лежали люди».
Я как президент страны приложил все усилия для того, чтобы наладить совместную работу законодательной и исполнительной ветвей власти. Порой неделями сидел в Парламенте, слушал претензии и тяжбы депутатов, отвечал на их вопросы, а вечерами возвращался в свой кабинет и начинал вникать в важные и насущные дела государства, не терпящие отлагательства… Проблема заключалась не в том, что на все это уходила масса моего личного времени, а в том, что бесплодно проходило время реформ. Таким образом, дела и действия парламентариев, не прекративших защищать прежние привычные идеологические подходы и закостенелые правила, стали противоречить реформаторским силам общества. Из-за этого консервировалась структура отжившей свое экономики, все инициативы по формированию новых общественных отношений тормозились. В парламентской среде все более укреплялся настоящий советский менталитет. И этот менталитет практически не оставил шанса ветвям власти распределять и выполнять обязанности в сфере, за которую они были ответственны. В то время такими же были и руководители парламента. Стало очевидно, что пришла пора создания новой системы представительных органов, отвечающей природе демократического правового государства.
В конце концов это поняли и сами депутаты. Не понять было просто невозможно. Сохраняя в конституционных скрепах обременительность прежней системы и власти советов, парламент фактически создал условия для двоевластия. Решающее место в этом двоевластии начала занимать законодательная власть. Пустые споры Верховного Совета не прекращались. И перерывы между сессиями были слишком длительными. Стали одолевать мысли: не специально ли парламент с такой его работоспособностью затягивает разработку правовых основ экономической реформы? Нужно было кардинально решать вопрос с властью этих советов, препятствующей проведению реформ президента и правительства. Внутренне я был готов даже вынести этот вопрос на референдум.
К тому времени Казахстан успел-таки де-факто превратиться в парламентско-президентскую республику. Неоправданная и чрезмерная обособленность Верховного Совета приблизилась к опасному градусу, угрожающему стабильности в стране. Тогда я специально пригласил Серикболсына Абдильдина на личную беседу. Напомнил ему, к какой ситуации в России привели непонимание и претензии между президентом Борисом Ельциным и главой Верховного Совета Русланом Хасбулатовым. И сказал, что мы не должны доводить наши взаимные отношения до такого. Он не услышал меня. Словно видясь в последний раз, мы разошлись нелицеприятно и сурово.
«В отличие от России, где противостояние между Верховным Советом и президентом вылилось в кровавое побоище, стрельбу из танковых орудий по Дому Советов, в Казахстане все было иначе. И большая заслуга в этом лично Назарбаева. Мастер успешного ведения переговоров, обладающий талантом убеждения оппонентов логикой и здравым смыслом, Нурсултан Абишевич сумел добиться, кажется, невозможного – не превратил депутатов во врагов. Произошло чудо, над которым завистливо размышляли российские депутаты. В это трудно было поверить, но Верховный Совет Республики Казахстан самораспустился! В декабре 1993 года он досрочно сложил свои полномочия», – писал Николай Зенькович. Автор верно говорит о том, что Назарбаев не сделал депутатов своими врагами. Однако его фраза «произошло чудо» не совсем уместна. Сам я не верю, что в политике бывают чудеса. Почему я не могу назвать ту ситуацию чудом? Потому что развитие событий вело к тому, что узел будет развязан именно таким образом. На пути совершенствования системы государственного устройства, дальнейшего развития социально-экономических и политических реформ Советы стали превращаться в правовые барьеры. Модель их власти привела к ситуации несоответствия реалиям времени.
Известно, что на начальном этапе перестройки на Советы возлагались большие надежды. Поскольку Советский Союз слыл абсолютно идеологизированным обществом, в последние годы его существования не осталось человека, который не критиковал бы его командно-административную систему. В частности, на съездах народных депутатов СССР делегаты, как правило, были сплошь краснобаями и пустозвонами. Влияла на это и прямая телетрансляция из зала заседаний. До сих пор помню, как ведущий съезда объявил о том, что в связи с каким-то обстоятельством работа съезда продолжится в закрытом режиме, камеры отключаются. Как только прозвучало такое объявление, очередь к микрофону заметно растаяла, что означало – выступающие просто хотели засветиться на телеэкране.
На первом съезде вновь возродился давний ленинский клич «Вся власть Советам!» Мы тоже в самом начале поддерживали эту установку. Думали, партийная власть уходит, устанавливается настоящая народная власть. Но оказалось, что Советы даже не были готовы взять в руки власть. Нет, взять в руки власть они хотели и могли, но воспользоваться этой властью не сумели. В течение 70 лет, исполняя сказанное партийными комитетами, привыкнув ходить по указке, Советы оказались беспомощными в самостоятельных действиях как в политических вопросах, так и в хозяйственных делах.
Я открыто говорил о том, что парламент чинит препятствия развитию реформ. Некоторые депутаты и сами говорили о необходимости самороспуска. Ряд средств массовой информации муссировал эту тему. Наконец, это дело сдвинулось с мертвой точки. В обращении Алатауского районного совета депутатов города Алматы от 16 ноября 1993 года к депутатам всех уровней было сказано: «Советы во многом остаются синонимом прежнего режима и старой идеологии. Тесные рамки безнадежно устаревающих законов, регулирующих работу представительной системы, снижение интереса самого депутатского корпуса к своей работе усилили оторванность Советов от реальной жизни. Все яснее становится их неспособность реализовать волю избирателей. И это не вина депутатского корпуса. Причина в ином – в принципиальной ущербности модели полновластия Советов, в ее полной неадекватности реалиям сегодняшнего дня». Начинание, поддержанное районными маслихатами Алматы, впоследствии распространилось по всей республике. На сессиях местных маслихатов депутаты сами говорили о том, что не могут выполнять волю избирателей. В конце концов эта волна докатилась и до Верховного Совета.
«Сегодня парламент не в состоянии принимать решающие законы, так как большей частью их обсуждение проходит на эмоциях и по-другому уже не получается. О каком серьезном обсуждении законов может идти речь, если раньше мне присылали проекты законодательных актов за полгода до очередной сессии, то в последнее время я получаю их только по приезде в столицу?.. Остался год депутатства. Но нельзя ждать окончания этого срока, ибо, как говорится, промедление смерти подобно. Нам нужны новые представительные органы, нам необходим новый
