31. Портрет сидящей молодой женщины. 1632
Холст, масло
Академия изящных искусств, Вена
Один из секретов рембрандтовских портретов, созданных в 1630-е годы, а также одна из причин его популярности в высшем обществе Амстердама в этот период и того, почему образы людей, созданные три с половиной века назад, по-прежнему приковывают к себе наш взгляд, – это найденный художником баланс между непримиримыми, как кажется, требованиями идеализации и верности натуре, или, другими словами, вневременности и достоверности. Они удерживают лицо модели в том непреходящем моменте ясности, в том луче чистого света, который никогда не погаснет, и при этом проявляют на этом лице следы прожитых лет.
В том, что касается освещения, позы, формы головы и трактовки черт лица, Рембрандт придерживается классических условностей портретной живописи. Лоб его моделей – почти всегда высокий и выпуклый (особенно у женщин), нос длинный и узкий (признак высокого происхождения), брови тонкие и дугообразные, взгляд сосредоточенный; губы образуют прямую линию, рот, если и приоткрыт, то слегка. Лицо в обрамлении головного убора и воротника имеет форму почти правильного овала. Отличие Рембрандта от большинства живописцев его времени в том, что в рамках предписанного канона он, подобно Шекспиру, наполнявшему ни с чем не сравнимыми живыми словами четырнадцать строк сонета, воспроизводил своей кистью работу времени – набрякшее веко, обвисшую щеку, седые волоски в бровях или огрубевшую пятнистую кожу на тыльной стороне старческой ладони, – с таким же вниманием к мелким деталям текстуры, какое чувствуется в его любовных изображениях меха, бархата и батиста.
32. Портрет восьмидесятитрехлетней женщины. 1634
Дерево, масло
Национальная галерея, Лондон
На самом раннем поясном портрете амстердамского периода (он подписан RHL – так художник подписывался в юности) (илл. 31) взгляд у неизвестной девушки неуверенный, форма лица напоминает перевернутую слезинку. Девушка некрасива, но тем не менее совершенна, и ей не нужно никаких украшений – так хороши пропорции ее головы. Однако по некоей слабости в очертаниях рта и подбородка, по тяжести век, повторяющих линию правой брови и носа и связанных второй зрительной рифмой с эллиптической линией границы лба, выделяющегося на темном фоне, – мы можем судить о том, как будет стареть это лицо.
33. Портрет бородатого мужчины в широкополой шляпе. 1631
Дерево, масло
Музей Нортона Саймона, Пасадена
Напротив, своей «пронзительной уязвимостью» восьмидесятитрехлетняя женщина (возможно, вдова проповедника-ремонстранта, заключенного в тюрьму в 1624 году), которую Рембрандт написал на третий год жизни в Амстердаме, обязана не только своим усталым глазам и тяжелой плоти, словно тянущей вниз черты ее лица, сообщая ему выражение светлой меланхолии, но и тому, что над нею витает призрак юности [26](илл. 32). Вздутые вены и дряблость щек шепчут нам о том, что когда-то они были розовыми и пухлыми. Лоб еще не до конца утратил блеск той поры, когда кожа на нем была натянута туго. Прозрачные крылья чепца больше подходят девушке, нежели матроне, ткань, из которой они сшиты, легка и чиста, как вуаль невесты, и выписаны они так же бережно, как все воздушные ткани у Рембрандта. Но эти изящные складки тонкого батиста словно насмехаются над тяжеловесностью распухшего, пористого носа, который расселся на лице у старой женщины, как незваный гость. Скрупулезная точность изображения чепца, представляющего собой чудовищную пародию на отверстия ноздрей, словно высмеивает грубоватую, но такую же детальную проработку зернистой кожи носа. Контраст жестокий, но в самом портрете жестокого отношения не ощущается. Смелая игра полутонов на правой стороне лица в свете, отраженном от белого плоеного воротника, исполнена нежности. В результате у зрителя нет полной уверенности в том, где находится источник света на этой картине: сверху или снизу, за ее пределами или внутри. Логика подсказывает нам, что свет падает на лицо старой женщины, чувство – что свет от него исходит.
34. Портрет Николаcа ван Бамбека. 1641
Холст, масло
Королевский музей изящных искусств, Брюссель
Те богачи, которые стучались (или посылали своих слуг стучаться) в двери Рембрандта, чтобы заказать ему свой портрет, а иногда и портрет своей жены, были первопроходцами глобальной экономики. Они везли меха из Московии или специи с Суматры, чтобы обменять их на бочки бордоских вин, которые отправлялись в Швецию, откуда ввозилась отличная шведская сталь, из которой в Голландии изготовляли оружие, чтобы обменять его на зерно… В эпоху, когда Южная Европа жила на грани голода, эти люди скопили огромные состояния, перевозя на кораблях зерно с берегов Балтики в Средиземноморье. Они сосредоточили в своих руках значительную долю мировой торговли и кредитования. Это была плутократия, власть буржуа-нуворишей, предпринимателей, которые за несколько лет становились богаче и влиятельнее наследных принцев только благодаря своей финансовой прозорливости, коммерческому чутью и решительности. Поэтому неудивительно, что Рембрандт акцентировал в своих портретах черты, которые обычно связывались с этими качествами, а именно – глаза, нос и подбородок.
35. Портрет Агаты Бас. 1641
Холст, масло
Королевское собрание, Букингемский дворец, Лондон
Обычный прием Рембрандта – окружать лицо модели светом, который идет почти всегда из левого верхнего угла в правый нижний, резко выделяя спинку носа и сильно затеняя глазные впадины. Источник света почти всегда невидим, находится за пределами картины, отчего кажется, что лица, на которые падает сияние – иногда мутное и холодное, как на «Портрете Николаса Рутса» (илл. 28), иногда густое и теплое, будто льющийся мед, как на «Портрете бородатого мужчины» (илл. 33) из музея Нортона Саймона, – сами обладают способностью источать свет. Это придает моделям невероятную выразительность; есть какое-то вожделение, какая-то жадность в том, как они копят это богатство света, который буквально искажает или преображает их лица. Взгляните на трехчетвертной портрет преуспевающего торговца тканями Николаса ван Бамбека (чья жена, Агата Бас, дочь члена совета регентов Амстердама и совета директоров Голландской Ост-Индской компании, тоже позировала Рембрандту): левая, освещенная сторона его лица почти совсем затмевает правую (илл. 34), на которую мы не обратили бы внимания, если бы не правый глаз с его сверлящим взглядом и кривой бивень носа, эффектно выделяющийся на фоне собственной тени. То, что мы видим на этом портрете, одновременно больше и меньше, чем лицо: фрагмент лица, уступающий по площади кружевному ромбу воротника, который его оттеняет, говорит всё об интеллекте и характере модели. Перед нами человек острого ума, человек жесткий, который привык получать свое, которому безоговорочно повинуются и в конторе, и дома, что написано на покорном, цвета
