капитальном ремонте. Город финансировал их дальнейшую профессиональную подготовку, после того как у ребят ломались голоса; один из спонсоров нашего музыкального фестиваля, хозяин крупной обувной фабрики, обеспечил их концертной обувью, а год спустя – зимними сапогами.
Сегодня это весьма авторитетная музыкальная школа, где учатся дети даже из гораздо более состоятельных семей. По меньшей мере половина родителей имеет собственные автомобили и платит не только за своих детей, но и за остальных учащихся, и, таким образом, наша задача состоит теперь лишь в том, чтобы добиться, чтобы городские власти поддерживали в порядке здание школы и заботились о последующем образовании её воспитанников.
Остальные наши замыслы осуществлялись с тем же, если не с большим, успехом. Теперь в России можно было купить всё что угодно, что избавляло нас от частого общения с российской таможней: достаточно было точно вести отчётность, которая у нас была безупречной.
Мой третий и последний визит состоялся в том же 1998 году: городские власти пригласили меня на церемонию захоронения останков последнего русского царя, его супруги, трёх дочерей, а также личного доктора Боткина и троих слуг (цесаревича и одной из его сестёр среди них обнаружено не было). Три независимые группы экспертов в США, Англии и России, используя совершенно новые методы, с достоверностью идентифицировали останки, раз и навсегда доказав, что мнимая Анастасия, или Анна Андерсон, в действительности было полькой Шаньковской.
Поначалу я не могла решить, стоит ли мне ехать: я опасалась русского кавардака. «Вы должны ехать, – твердо сказали мне, – в Петербурге умеют делать подобные вещи как следует».
Таможенники в аэропорту тотчас же провели нас в VIP-зал и даже не заглянули в наши вещи и бумаги. «Гости Романовых!» – шептались они.
Всю долгую дорогу из аэропорта до города на каждом втором дереве можно было видеть государственный трехцветный флаг вместе с флагом Санкт-Петербурга, перетянутые длинной черной полосой из крепа. Затем солдат, потом снова флаги и всюду – зрители, ряды которых становились всё гуще по мере нашего приближения к центру города. Наши друзья-врачи уже ожидали нас, чтобы принять всё, что мы привезли с собой. Просторный номер в «Европейской» быстро заполнялся людьми, а в это время команды телевизионщиков освещали каждый этап движения траурной процессии из членов семьи Романовых (их было шестьдесят человек), сопровождавших гробы с императорскими останками в собор Святых Петра и Павла.
Всю предыдущую неделю программы телевидения подробно информировали публику обо всех деталях, касавшихся семьи последнего императора и её судьбы. Эти сведения для многих стали истинным откровением, ибо прежде ни о чём подобном никогда не сообщалось. Эффект был громадным: все были потрясены и глубоко взволнованы.
Затем был чудесный тёплый летний вечер, и мы отправились на прогулку по городу. Улицы, выходившие к Невскому, недавно были обсажены деревьями, всюду стояли скамейки, на которых обнимались юные парочки, семейства прогуливались с детьми и собаками мимо витрин магазинов, полных разнообразных товаров. Несколько лет назад всё это невозможно было представить.
На площади перед зданием «Астории» нас уже ожидал автобус. Вдруг какой-то человек, увешанный чудными медалями и нисколько не похожий по своему странному виду на блестящих и утонченных Романовых, подошёл ко мне и представился: «Я – побочный внук императора Николая». – «Поищите себе другого деда», – холодно ответила я. Подобные типы появляются теперь, как грибы после дождя, но благодаря новым тестам на генетическую совместимость все они скоро исчезнут без следа.
Мы доехали до моста, ведущего в Петропавловскую крепость. Вдруг все заспешили. Вдали – огромные толпы народа. Участников церемонии спокойно и вежливо распределили по группам: Романовы и их родственники рядом с гробами, с другой стороны – дипломаты, Ростропович и Галя. Входит Ельцин, с ним по крайней мере два десятка должностных лиц высшего ранга: многообещающий Немцов, очаровательная министр культуры Дементьева. Тут же Михалков и его жена, работающая на Общественном московском телевидении. За моей спиной – генерал Лебедь. Об участии в церемонии самого Ельцина было объявлено в последний момент, однако, решение, естественно, было принято раньше: самолёты, охрана и прочее – все это нужно было готовить заблаговременно.
Восемь священников в вышитых золотом облачениях, архимандрит, чудесный хор. Заканчивается долгая служба, и тогда Ельцин, стоящий рядом с супругой, медленно, не глядя в бумажку, произносит своим глубоким голосом: «Эти невинные жертвы представляют бесчисленное множество других невинных жертв самой страшной катастрофы в русской истории. Пусть же это станет для нас уроком: такое не должно повториться… Великие страницы русской славы связаны с этой династией… Как человек и как президент страны я счёл своим долгом сегодня присутствовать здесь – в день, символизирующий конец царства насилия и ужаса, которые обрушил на Россию большевизм и которые не могут быть оправданы никакими целями и никакой идеологией. В скорби и раскаянии я склоняю перед ними свою голову…».
Мы не могли поверить своим глазам! Спустя семьдесят лет! Ни один народ не удостоился подобной благодати – открыто раскаяться в преступлениях, совершённых его страной.
Рядом одна из моих близких подруг утирала слёзы. «Не плачь, – сказала я. – Это великий день!» – «Я плачу не за себя и не за них, но за своих родителей!» – «Я думаю, что сегодня они с нами, здесь!».
Четыре офицера внесли один за другим в усыпальницу гробы; их движения были идеально точны…
На долгом обратном пути всюду стояли толпы народа; когда мимо проходили Романовы, раздавались крики: «Простите нас!» – «Вы не виноваты!» – отвечали Романовы, с волнением пожимая протянутые им руки. «Как прекрасно они выглядят!» – воскликнул кто-то. «Они наши!» – сказал другой.
Семьдесят лет, почти столетие. Кажется, круг времён замкнулся и чёрное облако, висевшее над страшным недавним прошлым России, рассеялось, уступив место гармонии и истине. Многие в громадной стране почувствовали это, испытав великое облегчение и радость.
Всего лишь месяц спустя страшный финансовый крах вновь поставил под вопрос будущее России. Было ли это великое событие всего лишь мгновением передышки или слова президента Ельцина по-прежнему звучат в сердцах?
Цена богатства – утрата.
А потому буддисты отвергают богатство, любовь и иные привязанности.
Некоторых это может привести к святости, но остальных – к жалкому и убогому существованию.
Это не мой путь.
Я получила свою долю радостей, веселья, смеха и так называемых земных благ, которые появлялись и в особенности исчезали с поразительной быстротой, а главное, я узнала людей, украсивших мою жизнь, чей уход оставил в сердце невосполнимую пустоту. И вот последний урок, который я усвоила: единственное, что по-настоящему
