Хотелось встать и схватить их всех в охапку, потискать, покричать с ними, порассуждать на детские темы, но что-то снова подтолкнуло его на диван, и он, подставив себе под ноги скамеечку, стал размышлять… «Вот, пожалуй, почему я так быстро проснулся: ногам неудобно было свисать с дивана, а не детская возня за дверью. Может, еще посплю…» Но заснуть еще так и не удалось… думы, думы стали одолевать его. Столько накопилось за эти две недели пребывания на родине, столько встреч, разговоров, свиданий то в Большом театре, то за карточными столами, то в ресторане… И в обычные-то дни знакомые так и прилипали к нему, а тут, после стольких месяцев отсутствия, знакомые, друзья, товарищи по работе подолгу расспрашивали о его поездках, выступлениях, впечатлениях. Да мало ли о чем спрашивали. И сам он тоже жадно впитывал любые новости о жизни Москвы и Питера.
Особо тревожный характер носили разговоры о недавней революции, во многих еще не остыла ярость против бомбистов, анархистов, которые на несколько лет задержали державную поступь России на мировых рынках. И конечно, война с Японией, отголоски которой все еще давали о себе знать. Вроде бы удачный мирный договор, заключенный в Портсмуте, скрашивал позорные страницы российской истории, но война закончилась тогда, когда Российская империя только начинала по-настоящему разворачивать свои войска и перестраивать свою экономику на военный лад, а Япония уже истощила свои ресурсы. И в Европе, как и в Америке, знали об этом… Как знали и о том, что на японские деньги революционеры содержали свои тайные притоны, изготавливали бомбы и прочие снаряжения, предназначенные для расшатывания государственных устоев России. И не только японские деньги действовали в России. Как уверяли многие его знакомые, Франция отказала в займе лишь потому, что письма и донесения вожаков революции, в большинстве своем евреев, своим родственникам в Париже, возбудили против России всю печать, а тем самым и общественное мнение вообще. Говорили, что еще год тому назад Берлин был переполнен русскими дворянскими семьями, бежавшими из Прибалтики, пятьдесят тысяч оказалось в Берлине, двадцать тысяч в Кенигсберге, многие тысячи в других провинциальных городах Пруссии, Познани и Силезии.
Их замки были сожжены, имущество разграблено, часть лесов уничтожена. Много баронесс поступило экономками в чужие семьи, а молодые графини и баронессы должны были стать простыми продавщицами в магазинах, чтобы спасти своих матерей и себя от голодной смерти. Немецкие помещики некоторые семьи приютили у себя, и даже немецкая императрица не осталась в стороне от этого кошмара, приютив у себя десятки девочек из разоренных семей. Страшная нужда и разорение постигли курляндское и лифляндское дворянство. И теперь нужны миллионы, чтобы восстановить все это разрушенное хозяйство… А вы знаете, что анархистами, этими международными революционерами, брошена бомба в испанскую королевскую чету в Мадриде? А вы знаете, что это покушение было подло и жестоко подготовлено чуть ли не нашими бомбистами для устрашения российской государственности? И как трудно бороться с этим бичом человечества, если эти скоты могут спокойно после своего дьявольского дела скрыться в Англии и продолжать готовить свои заговоры на чью угодно жизнь. И уж конечно, вы не знаете, что после этого злодеяния испанский премьер-министр просил от имени испанской нации английского короля присоединиться к государствам континента, чтобы обуздать эту тайную секту убийц. Принятые меры против международных революционеров пока не дают должного эффекта, потому что в Англии они скрываются и продолжают вынашивать свои кровавые планы. А настоящее место для этих врагов человечества – пожизненное содержание в сумасшедшем доме или на виселице. И необходимо принять всей Европе закон, запрещающий производить химические продукты, несущие смерть в наполненных ими бомбах, закон для защиты жизни и культуры…
Эти рассуждения Шаляпин слышал от многих высокопоставленных чиновников, которые были не прочь оказаться в одной с ним гостиной и перекинуться в картишки в каком-нибудь богатом доме. Сначала Шаляпин что-то пытался возражать, дескать, не все революционеры анархисты и бомбисты, но лица сановников становились строгими, взгляды колючими и подозрительными, за столом игра почти прекращалась в ожидании того, как поведет себя друг Горького, которого здесь, в России, уже «похоронили»… Были и разговоры о международном положении России, особенно часто заходила речь о Японии и ее агрессивных планах…
– 1908 год – очень трудный для белой расы, японцы начинают расползаться по всему свету, – говорил видный дипломат, близкий к придворным кругам. – Очень нервничают англичане по поводу японцев, к которым они начинают относиться со страхом и недоверием. Казалось бы, что тут странного – вышел американский тихоокеанский флот в море и начинает свое плавание. Но англичане тут же страшно рассердились: испугались столкновения Америки с Японией. Опять же почему? Потому что в этом случае надобно выбирать, на какую сторону встать, чтоб не проиграть… А тут уж дело не политики, начинается столкновение желтых против белых. А разорвешь с Японией – тут же потеряешь Индию, которую японцы тоже, как и Россию, подрывают, подкармливая тамошних революционеров. Японцы очень четко видят ход мировой истории и готовятся к событиям, которых ожидают, не жалея денег ради своих выгод. А почему на плантациях Мексики работают десять тысяч японцев? Все – в военных куртках с медными пуговицами? Опять же вопрос. После работы они тренируются под командой сержантов и офицеров, переодетых простыми земледельцами. По некоторым данным, это армейский корпус для захвата Панамского канала, чтобы прервать сухопутное сообщение с Америкой. Пусть над информацией поломают голову в Лондоне, хочешь не хочешь, а придется посылать свой флот в Тихий океан…
Монотонно звучащая речь дипломата не мешала делать очередной ход партнеру. Занятые карточной игрой вроде бы не вслушивались в его слова. Но это было не так. События последних лет резко обострили интерес к положению России в мире. И сказанное отставным дипломатом четко всплыло в сознании Федора Ивановича.
– Самое главное – зорко следить и быть ко всему подготовленными. Могут возникать какие-то мелкие вроде бы события, возможны какие-то инциденты, вроде случайные, разрозненные, но на то и существуют дипломаты, чтобы собирать все эти «случайности» и выстраивать четкую позицию правительства, которое может по этому случаю предотвратить внезапное и вроде бы неожиданное развитие событий. Посмотрите, как японцы готовятся к возможным случайностям. Уже чуть ли не вся Азия у них под контролем, по крайней мере, они беспрепятственно, по сути, действуют во всей Азии, тщательно готовят удары против англичан, русских, американцев, против белой расы вообще. В Лондоне не зря заговорили о желтой опасности. – Эти последние слова были сказаны с каким-то уж очень многозначительным ударением, так что все оторвались от карточного стола, внимательно посмотрели на говорившего. Вот это уже было нарушением непременных правил: во время игры не говорить ни о чем серьезном, чтобы хоть чуть-чуть отвлечься от мутной повседневности и унестись в мир карточных грез.
