это увидеть, а кроме того, мы пойдем на спектакль Антуана, ты должен увидеть новое творение Антуана, он делает большое дело.
Наш обед невообразимо затянулся. Мне нужно было так много рассказать о Лондоне и услышать о Париже, мы разговаривали и пили кофе до часу ночи, и когда я предложил поужинать, Оскар принял эту идею с энтузиазмом.
- Фрэнк, я часто обедал с тобой с двух до девяти часов, а сейчас буду обедать с тобой с девяти часов до завтрашнего завтрака.
- Что мы будем пить? - спросил я.
- То же самое шампанское, Фрэнк, как ты на это смотришь? - потеребил подбородок Оскар. - Не существует вина столь же вдохновляющего, как это сухое шампанское со столь изысканным букетом. Ты первый сказал, что мои пьесы - шампанское литературы.
Мы вышли из ресторана в три часа ночи, я устал и хотел спать после путешествия, а Оскар выпил, похоже, больше, чем следовало. Зная, что он ненавидит ходить пешком, я остановил «voiture de cercle» и сказал, чтобы Оскар садился, а я пойду в свой отель пешком. Он поблагодарил меня, но, кажется, пребывал в нерешительности.
- Ну что еще? - спросил я, мне хотело поскорее лечь спать.
- Нужно сказать тебе пару слов, - сказал Оскар и оттащил меня от экипажа, в котором ждал chasseur с ковриком. Отведя меня на три-четыре шага, Оскар спросил, запинаясь:
- Фрэнк, не мог бы ты...одолжить мне несколько фунтов? Я в очень тяжелом положении.
Я уставился на Оскара: я ведь вручил ему чек в начале обеда, неужели он забыл? Или, быть может, он хочет сохранить эти сто фунтов нетронутыми для каких-то целей? Мне вдруг пришло в голову, что у него, может быть, нет денег даже на экипаж. Я достал стофранковую банкноту и вручил ее Оскару.
- Спасибо тебе огромное, - сказал Оскар, засовывая банкноту в карман жилета. - Так мило с твоей стороны.
- Ты придешь завтра на ланч в час дня? - спросил я, усаживая Оскара в маленький экипаж.
- Да, конечно, воскликнул Оскар, и я ушел.
-На следующий день за ланчем Оскар встретил меня с каким-то смущением:
- Фрэнк, я хочу кое о чем у тебя спросить. Я поистине в замешательстве из-за событий прошлой ночи. Мы обедали очень благоразумно, даже слишком хорошо. Сегодня утром я обнаружил, что ты вручил мне чек, а кроме того, нашел в кармане жилета стофранковую банкноту. Я попросил ее у тебя в конце? Выклячил, как говорят французы, - добавил Оскар, делано рассмеявшись.
Я кивнул.
- Это ужасно! - воскликнул Оскар. - Как ужасна бедность! Я забыл, что ты вручил мне чек, я был в такой нужде, так боялся, что ты уйдешь и ничего мне не дашь, что попросил у тебя деньги. Ну разве бедность не ужасна?
Я кивнул, не в силах что-либо ответить. Факты были столь красноречивы.
Оскар не мог долго испытывать отрезвляющую жажду самобичевания, она не была глубокой. Вскоре он уже говорил столь же весело и беззаботно, как всегда.
После окончания ланча я спросил:
- Ты ведь не забыл, что выезжаешь в четверг вечером?
- А ведь верно! - воскликнул Оскар, к моему удивлению. - Четверг очень скоро, я не знаю, смогу ли поехать.
- Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать? - спросил я.
- Знаешь, по правде говоря, у меня долги, мне не хватает денег на их выплату.
- Но я дам тебе еще денег, - закричал я, - сколько тебе нужно, чтобы расплатиться с долгами?
- Думаю, еще пятьдесят. Как мило с твоей стороны!
- Принесу деньги завтра утром.
- Пожалуйста, банкноты, сможешь? Французские. Некоторые мелкие долги нужно заплатить сразу, а время поджимает.
Я счел это пустяком. На следующий день за ланчем вручил Оскару деньги, французские банкноты. Вечером я сказал ему:
- Ты ведь знаешь, мы выезжаем завтра вечером. Надеюсь, ты будешь готов? Я купил билеты на «Train de Luxe».
- О, мне так жаль! - воскликнул Оскар. - Я не смогу собраться.
- Что на этот раз? - спросил я.
- Снова деньги. Новые долги всплыли.
- Почему ты не можешь мне честно сказать, сколько ты должен? Я выпишу тебе чек на эту сумму. Не хочу вытягивать из тебя информацию по крупицам. Назови сумму, которая тебя освободит, и я тебе ее выдам. Я хочу, чтобы ты идеально провел полгода, а как ты сможешь это сделать, если тебя беспокоят долги?
- Как ты добр ко мне! Неужели правда?
- Конечно.
- На самом деле? - переспросил Оскар.
- Да, - сказал я. - Назови сумму.
- Думаю, наверное...еще пятьдесят - не слишком много?
- Отдам тебе деньги завтра. Ты уверен, что этого хватит?
- О да, Фрэнк, но давай выедем в воскресенье. Воскресенье - прекрасный день для путешествий, везде так скучно, что этот день можно провести и в поезде. Кроме того, по воскресеньям во Франции никто не путешествует, так что мы сможем разместиться в поезде с комфортом. Фрэнк, тебе подойдет воскресенье?
- Конечно, подойдет, - рассмеялся я, но через день-два Оскара охватило смущение, он снова сказал мне, что это - из-за денег, потом признался, что сначала боялся, что я не захочу заплатить все его долги, когда узнаю сумму, так что решил сообщать мне о них постепенно, чтобы я точно заплатил хотя бы что-то. Это жалкое, плачевное признание внушило мне страх за Оскара. Было видно, что он поднаторел в подобных мелочных трюках, и у него слишком мало гордости. Конечно, из-за этого я не стал меньше восхищаться его качествами, был столь же полон решимости дать ему заслуженный шанс. Если его можно было спасти, я был решительно настроен это сделать.
Мы встретились на Лионском вокзале в воскресенье вечером. Я нашел его за обедом в кафетерии: на столе было как-то на удивление много пустых бутылок. Оскар выглядел ужасно угнетенным.
- Фрэнк, со мной кое-кто обедал, друг, - попытался объяснить Оскар.
- Почему он не подождал? Мне хотелось бы на него взглянуть.
- О, это - не тот человек, который мог бы тебя заинтересовать, Фрэнк, - ответил Оскар.
Я сел за его столик и заказал чашку кофе в ожидании поезда. Оскар был ужасно мрачен, с трудом говорил, я не мог разобрать ни слова. Время от времени он тяжело вздыхал, и я замечал, что глаза у
